Зенон Косидовский

Часть 1. Удивительные открытия, касающиеся сотворения Мира, Рая, Потопа и Вавилонской башни.

(Все главы, пересказывающие текст Библии, пропущены.)

Из Библии мы узнаем, что первоначальной родиной евреев была Месопотамия. Семья Авраама жила в Уре, древней столице шумеров, а затем переселилась в Ханаан, то есть нынешнюю Палестину. Евреи, таким образом, принадлежали к большой группе народов, которые создали в бассейне Евфрата и Тигра одну из богатейших культур в истории человечества. Главными творцами этой великой культуры были шумеры.

Уже в третьем тысячелетии до нашей эры они строили замечательные города, обводняли почву с помощью разветвленной сети оросительных каналов, у них процветало ремесло, они создали великолепные памятники искусства и литературы.

Аккадцы, ассирийцы, вавилоняне, хетты и арамейцы, которые впоследствии основали в Месопотамии и Сирии свои государства, были учениками шумеров и от них по наследству переняли великие культурные ценности.

До середины XIX века мы располагали лишь скудными и даже нелепыми сведениями относительно культуры этих народов. Только археологические раскопки, с широким размахом проведенные в Месопотамии, открыли нам величие и богатство этих народов. Были откопаны такие могущественные города, как Ур, Вавилон и Ниневия, а в царских дворцах найдены тысячи табличек, испещренных клинописью, которую уже удалось прочитать. По содержанию своему эти документы делятся на исторические хроники, дипломатическую корреспонденцию, договоры, религиозные мифы и поэмы, среди которых находится древнейший эпос человечества, посвященный шумерскому национальному герою Гильгамешу.

По мере расшифровки клинописи становилось ясным, что Библия, которую на протяжении веков считали оригинальным творением древних евреев, возникшим якобы по внушению бога, восходит своими корнями к месопотамской традиции, что многие частные подробности и даже целые сказания в большей или меньшей степени заимствованы из богатой сокровищницы шумерских мифов и легенд.

Собственно говоря, в этом нет ничего удивительного. В свете современной исторической науки скорее могло бы показаться странным, если бы дело обстояло иначе. Мы ведь знаем, что культуры и цивилизации бесследно не исчезают, что ценнейшие свои достижения они — подчас сложными путями — передают более молодым культурам. До недавнего времени мы считали, что европейская культура всем обязана Греции, а между тем новейшие исследования показали, что во многих отношениях мы являемся наследниками того, что пять тысяч лет тому назад создал гений шумерского народа. Культуры и народы в вечном потоке появляются и исчезают, но их опыт живет и обогащается в следующих поколениях, участвует в создании новых, более зрелых культур. В этой исторической непрерывности евреи не представляли и не могли представлять обособленного явления. Корнями своими они уходили в месопотамскую культуру, вынесли из нее в Ханаан представления, обычаи и религиозные мифы, возникшие на протяжении тысячелетий на берегах Тигра и Евфрата. Отчетливые следы этих отдаленных влияний мы находим сегодня в библейских текстах.

Обнаружение этих зависимостей и заимствований, однако, дело не легкое. Евреи, поселившись в Ханаане, постепенно освободились от влияния Месопотамии.

Вынесенные оттуда представления, мифы и сказания они передавали устно из поколения в поколение и постепенно видоизменяли их, порой до такой степени, что только с помощью месопотамских источников можно распознать их родословную.

В забвении этих уз родства были заинтересованы главным образом жрецы, которые, вернувшись из вавилонского пленения, в период с VI по IV век до нашей эры редактировали текст Ветхого завета и передали его нам в той форме, в какой он сохранился по сей день. В своих компиляциях они пользовались старинными народными сказаниями, но без зазрения совести препарировали их для своих заранее намеченных религиозных целей.

Им было чуждо понятие исторической достоверности. Сказания, передаваемые из поколения в поколение, служили им только для доказательства того, что Яхве уже со времен Авраама правил судьбами избранного им народа.

К счастью для ученых и исследователей, жрецы в своей работе по переделке и подделке не всегда были последовательны. Они проглядели в библейских текстах много подробностей, выдающих их тесную связь с культурой Месопотамии. На протяжении целых веков никто не мог объяснить их смысла. Только великие археологические открытия, позволившие нам воссоздать забытые культуры шумеров, аккадцев, ассирийцев и вавилонян, бросили луч света на эти ранее непонятные подробности, выявили их древнее происхождение. Библейская история сотворения мира может служить примером того, как жрецы извратили старые месопотамские мифы. Знаменитый археолог Джордж Смит прочитал на клинописных табличках целую вавилонскую поэму о сотворении мира, известную под названием «Энума элиш», внешне не имеющую ничего общего с библейским сказанием. Содержание этого мифологического эпоса, разумеется с большими сокращениями, можно изложить так.

Вначале существовала только вода и царил хаос. Из этого страшного хаоса родились первые боги. С течением веков некоторые боги решили установить порядок в мире. Это вызвало возмущение бога Абзу и его жены Тиамат, чудовищной богини хаоса. Бунтовщики объединились под водительством мудрого бога Эа и убили Абзу.

Тиамат, изображаемая в виде дракона, решила отомстить за смерть мужа. Тогда боги порядка под водительством Мардука в кровавой битве убили Тиамат, а ее гигантское тело разрубили на две части, из которых одна стала землей, а другая небом. А кровь Абзу смешали с глиной, и из этой смеси возник первый человек.

Сразу же возникает вопрос: что может быть общего между возвышенной, монотеистической историей, описанной в Ветхом завете, и этой мрачной, чрезвычайно примитивной вавилонской космогонией? И все-таки существуют неопровержимые данные, доказывающие, что тем или иным образом эта космогония послужила сырьем для древнееврейского, гораздо более возвышенного варианта.

Американский археолог Джеймс Дж. Причард взял на себя труд скрупулезно сопоставить оба текста и обнаружил в них множество удивительных совпадений.

Поражает, прежде всего, общая для обоих текстов последовательность событий: возникновение неба и небесных тел, отделение воды от земли, сотворение человека на шестой день, а также отдых бога в Библии и совместный пир вавилонских богов в тексте «Энума элиш» на седьмой день. Ученые справедливо считают, что текст книги Бытие (гл. 3, ст. 5): «… и вы будете, как боги, знать добро и зло», как и некоторые другие тексты, имеют смысл политеистический. Очевидно, иудейские редакторы проявили здесь невнимание, и в библейских текстах сохранились следы древних политеистических воззрений. В главе шестой той же книги (ст. 2) упоминаются «сыны божии», а именно такое определение дает вавилонский миф взбунтовавшимся богам, поскольку они действительно были сыновьями бога Абзу и богини Тиамат.

В течение долгого времени исследователи ломали головы над вторым стихом первой главы книги Бытие, в которой говорится о духе божьем, а по сути дела — о живительном дыхании бога, носившемся над водою. Этот стих толковали по-разному, иногда совершенно фантастически, пока в развалинах финикийского города Угарита (близ нынешнего Рас-Шамра, в Сирии) не нашли клинописные таблички, представляющие собой сборник мифологических поэм. В космогоническом мифе ученые наткнулись на текст, согласно которому бог сидел на воде, как птица на яйцах, и высидел из хаоса жизнь. Несомненно, библейский дух божий, носящийся над водой, является отголоском этого угаритского мифа.

Библейская история сотворения мира, безусловно, возникла в тиши жреческого уединения и в качестве интеллектуальной концепции теологов не снискала популярности в широких кругах еврейского народа. На воображение простых людей, вероятно, больше действовали драматические мифы о героических схватках богов с гигантским чудищем хаоса. В текстах Ветхого завета сохранились явственные следы этих народных поверий. В угаритской поэме бог Ваал одерживает победу над семиглавым драконом Левиафаном. В Книге пророка Исаии (гл. 27, ст. 1) мы дословно читаем: «В тот день поразит господь мечом своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское». Чудовище выступает также под названием Раав. О конфликте Яхве с Раавом упоминают Книга Иова, один из псалмов, а также Книга Исаии. Мы находимся в выгодном положении: можем проследить, какой путь проделал в истории месопотамский миф о борьбе богов с чудовищем. Во времена шумеров победоносным богом, одолевшим дракона, считался Энлиль. Когда Месопотамию завоевал аккадский царь Хаммурапи, победителем чудовища стал бог Мардук. Прошли века, гегемонию над Междуречьем захватили ассирийцы, и тогда звание высшего божества в государстве получил Ашшур. Ассирийские писатели вымарали на клинописных табличках имя Мардука и вместо него вписали имя своего собственного бога, бога своего племени — Ашшура. Сделали они это, однако, неаккуратно и в некоторых местах текста пропустили имя Мардука. Затем миф дошел до Палестины, где евреи заставили Яхве бороться с чудовищем Левиафаном, или Раавом. По мнению некоторых ученых, этот миф пробрался даже в христианскую религию в форме легенды о святом Георгии, убивающем дракона.

В связи с библейским сказанием о сотворении мира стоит под конец в качестве любопытной подробности привести факт, чрезвычайно характерный для людей, которые видели в Ветхом завете альфу и омегу любого человеческого знания. В 1654 году архиепископ Ушер из Ирландии заявил, что из внимательного изучения «священного писания» вытекает, что бог сотворил мир в 4004 году до нашей эры. В течение целого века дату эту помещали во всех очередных изданиях Библии, а того, кто подвергал ее сомнению, считали еретиком.

Против архиепископа Ушера, однако, выступил епископ Лайтфут, упрекавший его в недостаточной точности при вычислениях. По мнению этого епископа, мир возник не просто в 4004 году до н.э., а 23 октября 4004 года до нашей эры в 9 часов утра.

Что касается Рая, то он тоже является творением шумерской фантазии. В мифе о боге Энки Рай изображен как сад, полный плодовых деревьев, где люди и звери живут в мире и согласии, не зная страданий и болезней. Расположен он в местности Дильнум, в Персии. Библейский Рай, несомненно, расположен в Месопотамии, ибо в нем берут начало четыре реки, из которых две — это Евфрат и Тигр.

В обоих мифах есть поразительные совпадения. В нашу задачу не входит разбор мелких подробностей, однако следует подчеркнуть, что и в первом и во втором сказании содержится идея грехопадения человека. В Библии змей соблазняет Адама и Еву отведать плодов с дерева познания добра и зла, в месопотамском мифе коварным советником людей является бог Эа. Обе версии выражают мысль, что познание зла и добра, то есть мудрость, ставит человека на равную ногу с богами и дает ему бессмертие. Вспомним, что в Раю наряду с деревом познания добра и зла росло еще дерево жизни, дающее бессмертие. Бог изгнал Адама и Еву не только за непослушание, но также из опасения, что они потянутся за плодом дерева жизни и, подобно богу, обретут бессмертие. В третьей главе книги Бытие (ст. 22) мы читаем: «И сказал господь бог: вот, Адам стал как один из нас (здесь снова остаток политеизма), зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно».

До известной степени проясняется также происхождение библейского змея-искусителя. Шумерский герой Гильгамеш отправился на райский остров, где жил любимец богов Утнапиштим, чтобы получить от него растение жизни. Когда он возвращался через реку, один из богов, не желая, чтобы человек получил бессмертие и стал равен богам, принял облик змея и, вынырнув из воды, вырвал у Гильгамеша волшебное растение. Кстати говоря, в этой шумерской легенде следует, по всей вероятности, искать объяснения, почему со времен Авраама на протяжении многих веков евреи изображали Яхве в виде змея. Только жрецы в иконоборческой ярости уничтожили эти символы, клеймя их, как проявление идолопоклонства.

Археологи нашли в руинах одного из месопотамских городов аккадскую печать с выгравированной сценой, которая предположительно иллюстрирует прототип сказания об Адаме и Еве. Мы видим на этой резьбе дерево со змеем, а по обеим сторонам две фигуры: мужчину с рогами и женщину. Следует честно признать, что контуры фигур сильно стерты и потому трудноразличимы, а посему некоторые исследователи выразили сомнение в том, имеет ли печать что-либо общее с мифом о первом человеке.

Однако поскольку им не удалось найти другого, более убедительного объяснения сценки, то, пожалуй, побеждает взгляд, что действительно найдено доказательство существования уже в Месопотамии мифа об Адаме и Еве.

С незапамятных времен людей интриговало то обстоятельство, что бог сотворил Еву таким своеобразным способом, а именно из ребра Адама. У бога ведь было вдоволь глины, из которой он мог бы вылепить и женщину, как вылепил мужчину. Клинописные таблички, выкопанные в развалинах Вавилона, дали прямо-таки сенсационное разъяснение этой загадки. Оказывается, вся эта история основана на весьма забавном недоразумении. А именно: в шумерском мифе у бога Энки болело ребро. На шумерском языке слову «ребро» соответствует слово «ти». Богиня, которую позвали, чтобы она вылечила ребро у бога Энки, зовется Нинти, то есть «женщина от ребра». Но «нинти» означает также «дать жизнь». Таким образом, Нинти может в равной мере означать «женщина от ребра» и «женщина, дающая жизнь».

И здесь именно коренится источник недоразумения. Древнееврейские племена заменили Нинти Евой, поскольку Ева была для них легендарной праматерью человечества, то есть «женщиной, дающей жизнь». Однако второе значение Нинти («женщина от ребра») как-то сохранилось в памяти евреев. В связи с этим в народных сказаниях получился конфуз. Еще с месопотамских времен запомнилось, что есть что-то общее между Евой и ребром, и благодаря этому родилась странная версия, будто Ева сотворена из ребра Адама. Здесь перед нами еще одно доказательство того, как много древние евреи позаимствовали в своих легендах у народов Месопотамии.

В связи с Адамом стоит привести очень забавный инцидент, который произошел несколько лет назад в конгрессе Соединенных Штатов. В официальной брошюрке «Расы человечества» художник изобразил Адама с пупком. Это вызвало интерпелляцию конгрессмена из Северной Каролины Чарлза Т. Дергема. Он заклеймил рисунок как одно из проявлений коммунистической пропаганды, поскольку у Адама, которого бог вылепил из глины, не было матери и поэтому он не мог иметь пупка. В ходе бурной дискуссии ревностного поклонника Библии умиротворили тем фактом, что в Ватикане находится картина Микеланджело, на которой Адам тоже изображен с пупком.

Зато легенда о Каине и Авеле, кажется, порождена исключительно древнееврейской фантазией. Древнееврейские племена пытались в этой легенде объяснить себе, почему их добрый отец Яхве обрек род людской на постоянный тяжелый труд, страдания и болезни. У части исследователей сложилось мнение, что эта легенда помимо всего является отголоском конфликтов, возникавших в глубокой древности между кочевыми скотоводческими народами и населением, которое начало вести оседлый образ жизни и посвятило себя земледелию. Древние евреи были в те времена скотоводами, поэтому Авель, пастырь овец, стал в их сказании любимцем Яхве и невинной жертвой земледельца Каина.

Кстати, стоит отметить, что в истории развития человечества было как раз наоборот: именно кочевые племена нападали на миролюбиво настроенных земледельцев. Такая пристрастность в библейской легенде, во всяком случае, знаменательна, ибо она свидетельствует о том, что сказание о Каине и Авеле возникло в очень отдаленную эпоху, когда древние евреи еще вели кочевой образ жизни. В период, когда они уже осели в Ханаане и сами вынуждены были защищаться от нападений воинственных племен пустыни, легенда стала как бы анахронизмом, однако она продолжала существовать в качестве почитаемого наследия, доставшегося от предков-скотоводов.

В семидесятые годы минувшего века[1] огромное впечатление произвело открытие, касающееся библейского Потопа. В один прекрасный день скромный работник Британского музея в Лондоне Джордж Смит приступил к расшифровке табличек с клинописью, присланных из Ниневии и сложенных в подвале музея. К своему удивлению, он наткнулся на древнейшую поэму человечества, описывающую подвиги и приключения Гильгамеша, легендарного героя шумеров. Однажды, разбирая таблички, Смит буквально не поверил глазам своим, ибо на некоторых табличках он нашел фрагменты сказания о Потопе, поразительно похожие на библейский вариант. Едва он их опубликовал, как поднялась буря протеста со стороны ханжей викторианской Англии, для которых Библия была священной, богодухновенной книгой. Они не могли примириться с мыслью, что история Ноя — это миф, заимствованный у шумеров. То, что прочитал Смит, по их мнению, скорее указывало на случайное совпадение деталей. Спор этот могла бы окончательно разрешить лишь находка недостающих клинописных табличек, что, однако, представлялось весьма маловероятным. Но Джордж Смит не складывал оружия. Он лично отправился в Месопотамию и — о чудо! — в гигантских руинах Ниневии нашел недостающие фрагменты сказания, которые полностью подтвердили его предположение. Об этом свидетельствовали такие идентичные подробности, как эпизоды с выпущенными на свободу вороном и голубем, описание горы, к которой пристал ковчег, длительность Потопа, а также мораль сказания: наказание человечества за грехи и спасение благочестивого человека.

Разумеется, есть и различия. Шумерский Ной зовется Утнапиштим, в шумерском мифе действует множество богов, наделенных всеми человеческими слабостями, а в Библии Потоп навлекает на род человеческий Яхве, творец мира, изображенный во всем величии своего могущества. Переделка мифа в монотеистическом духе, наверно, относится к более позднему времени, а своему окончательному религиозно-этическому углублению она обязана, по-видимому, редакторам из жреческих кругов.

Опытный историк знает, что очень часто легенды — это опоэтизированная история и что нередко в них содержится историческая правда.

Поэтому возник вопрос, не является ли сказание о Потопе отголоском стихийной катастрофы давно минувших времен, которая глубоко врезалась в память многих поколений. Вопрос этот с блеском разрешил великий английский археолог Леонард Вулли, открывший Ур. В гигантской мусорной свалке, которая в течение тысячелетий скапливалась под стенами шумерской столицы, он прорыл шахту и на глубине четырнадцати метров обнаружил гробницы шумерских царей начала третьего тысячелетия до нашей эры, содержащие огромные сокровища и человеческие останки.

Но Вулли решил обязательно выяснить, что скрывается под этим местом захоронения. Когда рабочие по его указанию прошли следующий пласт, они наткнулись на речной ил, в котором не было никаких следов человеческого существования. Неужели рабочие добрались до напластований почвы, относящихся к тому периоду, когда в Месопотамии еще не было человеческих поселений? На основании триангуляционных расчетов Вулли пришел к выводу, что он еще не достиг девственной почвы, поскольку ил лежал выше окружающего его пласта и образовывал отчетливо выраженное возвышение. Дальнейшие раскопки кладбища принесли замечательное открытие. Под слоем ила толщиной в три метра появились новые следы поселений: кирпичи, мусор, пепел от костров, осколки керамики. Как форма, так и орнамент черепков гончарных изделий свидетельствовали, что они относятся к совершенно другой культуре, чем те, которые были обнаружены над слоем речного ила. Расположение пластов можно было объяснить только следующим образом: какое-то грандиозное наводнение уничтожило неизвестные нам человеческие поселения неведомой давности, а когда вода отступила, пришли другие люди и наново заселили Месопотамию. Это были шумеры, создавшие самую древнюю из известных нам цивилизаций мира.

Для того чтобы могли нагромоздиться почти три метра ила, вода в том месте должна была в течение очень долгого времени стоять на высоте без малого восемь метров. Подсчитано, что при таком уровне воды вся Месопотамия могла стать жертвой разбушевавшейся стихии. Значит, здесь произошла катастрофа в масштабе, редко встречающемся в истории, и, тем не менее, катастрофа все-таки локального характера. Но в представлении жителей Передней Азии пространство, захваченное катастрофой, составляло весь мир, и для них наводнение было Всемирным Потопом, которым боги покарали грешное человечество. Сказания о катастрофе переходили из века в век — от шумеров к аккадцам и вавилонянам. Из Месопотамии сказания эти перекочевали в Ханаан, здесь древние евреи переделали их на свой лад и свою версию запечатлели в Ветхом завете.

Во всех городах на берегах Евфрата и Тигра возводились странные по форме сооружения огромной высоты. Они складывались из кубических или округлых глыб, нагроможденных друг на друга ярусами, сужающимися кверху, наподобие ступенчатых пирамид. На срезанной верхушке обычно находилось небольшое святилище, посвященное местному божеству. К нему вела трехмаршевая каменная лестница. Во время богослужения по лестнице под хоровое пение и звуки музыкальных инструментов проходила процессия жрецов в белых одеждах. Самая знаменитая из этих пирамид, называемых зиккуратами, находилась в великолепной столице страны Вавилоне. Археологи раскопали ее фундамент и нижнюю часть стен.

Мы точно знаем, каков был ее архитектурный облик, потому что помимо ее описаний на клинописных табличках найдено ее изображение. Пирамида состояла из семи ярусов, и высота ее равнялась девяноста метрам.

Возник вопрос: не была ли вавилонская пирамида прообразом библейской Вавилонской башни? Известный французский ученый Андре Парро посвятил этой проблеме целую книгу и на основе ряда доказательств пришел к убеждению, что вопрос этот не вызывает ни малейших сомнений. Здесь трудно привести всю его довольно сложную и обстоятельную аргументацию. Ограничимся наиболее существенными доказательствами. Согласно библейскому сказанию, в те времена, когда на земле еще существовал один язык, люди строили Вавилонскую башню в стране Сеннаар, которую некоторые ученые отождествляют с Шумером. Строительный материал, которым они пользовались, — обожженный кирпич и речная глина в качестве цемента — в точности соответствует строительному материалу вавилонской пирамиды. В книге Бытие (гл. 11, ст. 7) мы читаем: «смешаем там языки их, так чтобы один не понимал речи другого».

Почему же евреи считали Вавилонскую башню символом человеческого тщеславия и почему, по их мнению, именно здесь Яхве смешал языки потомков Ноя? Прежде всего, следует сказать, что название столицы «Вавилон» означает на вавилонском языке «врата божьи» (баб-илу), а на древнееврейском языке сходно звучащее слово «балал» означает процесс смешения. В результате звукового сходства обоих слов Вавилон легко мог стать символом языкового хаоса в мире, тем более что был многоязычным городом. Не нужно также удивляться тому, что евреи видели в Вавилоне и его пирамиде олицетворение дерзости и греховности по отношению к богу. Вавилонские цари построили пирамиду, используя труд рабов и военнопленных, согнанных из разных стран света. В VII веке до нашей эры вавилонский царь Набополассар приступил к реставрации древней башни и, между прочим, приказал выбить на ее стене следующую фразу: «Людей многих национальностей я заставил работать над восстановлением этой башни». Среди рабов, участвовавших в реставрации башни, наверное, были и евреи. В их памяти сохранилось тяжелое вавилонское пленение, и эти горькие воспоминания нашли отражение в сказании о Вавилонской башне. Как мы увидим дальше, тема Вавилонской башни прозвучит в Библии еще раз, когда речь пойдет об ангельской лестнице, которая приснилась Иакову, внуку Авраама. Однако с периода вавилонского пленения тогда уже прошло много времени. Новые поколения, родившиеся в Ханаане, почти полностью забыли об обидах, которые причинили их предкам вавилонские цари. Правда, образ пирамиды не стерся в их памяти, он приобрел только совершенно другое значение: стал лестницей, символизирующей союз человека с богом.

Часть 2. Правда и легенда о патриархах.

Мы уже знаем, что дошедший до нас вариант библейского текста возник сравнительно поздно, после возвращения евреев из вавилонского пленения, то есть между VI и IV веками до нашей эры. Авторами окончательной редакции были жрецы. Их цель заключалась не в том, чтобы записывать историю народа, а в том, чтобы поучать. История была, по их понятиям, орудием, которым пользовался бог, чтобы изъявлять свою волю, карать и награждать. Исходя из своих религиозных и назидательных соображений, они видоизменяли традиционное историческое наследие, убирали оттуда все, что их не устраивало, и дополняли текст собственными вымыслами, подчеркивающими ту или иную религиозную идею.

Библейским героям, подчинявшимся, по их мнению, закону божьему, они давали положительную оценку, а тех, кто по тем или иным причинам нарушал закон, изображали грешниками, которых постигла заслуженная кара. Не подлежит сомнению, что жрецы были не оригинальными авторами, а лишь компиляторами и редакторами более древних текстов. Тщательный анализ Библии обнаружил, что в её тексте явственно проступают три разных слоя. Самая древняя часть Библии написана в IX веке до нашей эры. Её отличительной чертой является то, что для обозначения бога неизвестные авторы употребляют слово «Элохим». Между тем в более поздних текстах, относящихся к VIII веку до нашей эры, бог уже именуется Яхве. В VII веке до нашей эры обе части были объединены и перемешаны, так что в тексте имена Элохим и Яхве постоянно чередуются. Позднее эти объединенные варианты многократно переписывались и редактировались.

Окончательный вариант послужил жрецам основой для создания той формы сказаний, в какой они вошли в канонический текст Библии. В области критического анализа библейского текста и в установлении хронологии отдельных частей Библии очень много сделал немецкий ученый Юлиус Вельхаузен. Тщательно исследовав библейский текст, он пришел к выводу, что история еврейского народа, изображенная в Библии, была записана не по свежим следам событий, а значительно позднее и, стало быть, легенды о патриархах, Моисее и даже судьях возникли сравнительно недавно. Школа Вельхаузена пользовалась огромной популярностью в течение целого тридцатилетия и имеет своих сторонников поныне. Наука, однако, идет вперед. Великие археологические открытия опровергают многие выводы немецкого ученого. Огромные вавилонские архивы, найденные в таких городах, как Ниневия, раскопки палестинских городов, упоминающихся в сказаниях о патриархах, и сопоставление этих открытий с библейскими текстами — все это неопровержимо доказывает, что историческое наследие, использованное жрецами шестого столетия до нашей эры, намного старше, чем предполагал Вельхаузен. Это историческое наследие передавалось древними евреями из уст в уста, из поколения в поколение. Благодаря фольклорному характеру передачи рассказов подлинные события обрастали таким множеством легенд, преданий, мифов, притч и побасенок, что сейчас уже трудно отличить правду от вымысла.

Жрецы-компиляторы бесцеремонно переделывали сказания в соответствии со своими религиозными тезисами. Но все же в качестве канвы для поучений они использовали древние сказания, отражающие творческую фантазию народа, его помыслы, чаяния и нравы. Жрецы по недосмотру не устранили из текстов всего, что свидетельствует об их древности. В книге Бытие, например, сохранились явные пережитки политеизма и фетишизма; в сказаниях о патриархах мы очень часто встречаем обычаи и мифы месопотамского происхождения. Из клинописных табличек, найденных при раскопках Ниневии и Угарита, мы узнали, что библейские сказания об Адаме и Еве, Вавилонской башне и Всемирном Потопе в большей или меньшей степени восходят к шумерским и вавилонским мифам, а некоторые описанные в Библии обычаи были распространены у народов Месопотамии и даже частично нашли отражение в законах Хаммурапи. Словом, некоторые библейские сказания уходят корнями в весьма отдаленные эпохи.

Долгое время ученые считали, что народные легенды передавались только устно. Но после открытия, сделанного в 1905 году английским археологом Флиндерсом Петри, возникла гипотеза, что авторы древнейших библейских сказаний располагали также какими-то письменными источниками. В медном руднике на горе Синай Петри обнаружил древний высеченный в скале буквенный текст, относящийся к XV веку до нашей эры. Надпись ещё не расшифрована окончательно, но уже установлено, что в ней тридцать два знака и сделана она на каком-то семитском наречии. Предполагают, что её высекли в скале израильские рабы, сосланные египтянами на принудительные работы в рудники. Итак, вполне вероятно, что жители Ханаана записывали свои документы уже во втором тысячелетии до нашей эры. Нужно помнить, что родиной буквенного письма была граничащая с Ханааном Финикия. Кроме того, среди документов XIV века до нашей эры, найденных в Тель-эль-Амарне, находится обширная переписка между Ханааном и Египтом. Все эти факты дают основание предполагать, что если не раньше, то, во всяком случае, во времена Моисея израильтяне пользовались письменностью.

Почему же в таком случае палестинские раскопки столь бедны письменными источниками? Ведь в Египте и Месопотамии найдены огромные архивы, подробно воссоздающие историю этих стран, в то время как в Палестине обнаружено лишь незначительное количество письменных документов (например, знаменитый кодекс из Гезера X века, записи Иезекииля VII века и письма из Лакиша VI века). Ответ прост: в Палестине писали тушью на хрупких глиняных черепках, а в Месопотамии выдалбливали клинописные знаки на толстых табличках из обожженной глины. Во влажном палестинском климате черепки рассыпались, а если даже некоторые из них чудом сохранились, то надписи на них, сделанные тушью, стерлись настолько, что их невозможно прочесть. В 1960 году археологи нашли исключительно хорошо сохранившееся письмо VII века до нашей эры на глиняном черепке. В письме крестьянин жалуется князю, что сборщик забрал у него плащ в счет якобы неуплаченной подати. Письмо имеет большое научное значение, так как оно доказывает, что в Палестине в ту эпоху пользовались письменностью даже в повседневном быту.

О древности библейских сказаний свидетельствует также само их содержание. Образ жизни Авраама в Ханаане типичен для кочевых скотоводческих племен. В определенные времена года патриарх раскидывал лагерь у стен какого-нибудь города, обменивая свои товары — молоко, шерсть и кожу — на предметы городского производства. Лагерь состоял из шатров, образующих круг. У шатров сидели женщины, пряли шерсть и пели свои месопотамские песни. Большой шатер патриарха стоял посредине и служил местом сбора старейшин. Авраам отдавал там приказания слугам и пастухам, разрешал споры, принимал гостей. Это были суровые времена.

Среди древних евреев господствовало право вендетты, право «око за око, зуб за зуб». Кровавые события, вызванные похищением Дины, наверняка не были исключением, хотя факт осуждения их Иаковом говорит, что к тому времени эти обычаи уже несколько смягчились. В пользу древности библейских сказаний свидетельствует также процесс постепенного изменения общественных отношений, ход которого можно проследить по тексту Библии.

В племени Авраама мы наблюдаем типично патриархальные отношения, но уже и там начинают явственно проступать классовые различия. Авраам — рабовладелец и богач; от остальных членов племени его отделяет пропасть, которую он пытается углубить, присваивая себе и своей жене княжеские имена.

Мы являемся также свидетелями постепенного перехода древнееврейского племени к оседлости. Авраам — типичный вождь бедуинского племени, живущий в обстановке патриархальной простоты. Он собственноручно заколол теленка, чтобы угостить трех таинственных путников, а в качестве питья подал им молоко. Исаак пытается уже заняться земледелием и пьет не молоко, а вино. Иаков же со всеми своими достоинствами и недостатками — продукт оседлой, почти городской среды. Весь этот эволюционный процесс, так явственно проступающий в библейских сказаниях, находится в полном соответствии с тем, что известно современной науке о первобытных общественных укладах. Из библейских преданий можно заключить, что Авраам начал исповедовать монотеизм. Благодаря тщательному исследованию различных редакционных слоев в Библии мы получили возможность установить, до какой степени этот факт является результатом ретуши, наведенной жрецами в VI веке до нашей эры. Известно, что в более поздние времена евреи неоднократно обращались к культу ханаанских богов и пророки страстно обрушивались на них за это. И скорее всего в эпоху патриархов мы имеем дело не столько с чистым монотеизмом, сколько с генотеизмом, то есть с убеждением, что, хотя и существуют многие боги, поклоняться следует только одному из них — покровителю племени. Бог Авраама лишен универсальных черт, это типичный бог племени, который заботится исключительно о благе избранного им народа.

Представление об этом боге крайне примитивно. Он держит себя, как простой смертный, вмешивается в житейские дела, ведет с Авраамом споры и даже одобряет его сомнительные в нравственном отношении уловки. Иаков борется с богом всю ночь и заставляет его узаконить право первородства, обманным путем отнятое у Исава. После возвращения евреев из вавилонского пленения, когда под влиянием пророков окончательно сформировался монотеизм, такая религиозная концепция была уже анахроничной. Наличие этих наивных и примитивных представлений в Библии можно объяснить лишь тем обстоятельством, что жрецы-редакторы включили их в текст в неприкосновенном виде вместе с древнейшими народными преданиями, на которые они опирались в своей работе. В библейских сказаниях читателя особенно поражают яркие и выразительные характеристики патриархов. Каждый образ индивидуален и удивительно реалистичен. Как непохожи друг на друга Авраам, Лот, Исаак и Иаков! Как убедительны в своей женственности Сарра, Ревекка, Рахиль или несчастная Агарь! А Исав, влюбленный в охоту и вольные просторы и презирающий земледельческий труд! Порывистый, вспыльчивый, но вместе с тем добродушный и незлопамятный. Знаменательно, что Библия рассказывает о нем с явной симпатией.

Даже Исаак, которому Исав, должно быть, доставлял немало хлопот, питает к нему слабость. Очевидно, в образе Исава нашла выражение подсознательная тоска евреев по доброму старому времени прадедов — свободных скотоводов и кочевников. Все, что рассказано в Библии о патриархах, чрезвычайно занимательно, полно драматических ситуаций и приключений. Перед нами встает живой человек, близкий и понятный нам своими достоинствами, недостатками, конфликтами. Именно благодаря этому Библия, словно чудом уцелевший осколок живой жизни отдаленных эпох, позволяет нам сегодня заглянуть в самую глубь чего-то подлинно человеческого и непреходящего.

Рассказы о патриархах обладают всеми особенностями народных сказаний и отражают мышление первобытных племен. Нетрудно представить себе тогдашних скотоводов, которые, сидя у костра, рассказывали друг другу забавные истории о предках: как Авраам обманул фараона, как слуга Исаака встретил Ревекку у колодца, как хитрый Иаков выманил у брата право первородства, а потом отнял у Лавана почти все имущество, как Лия и Рахиль состязались в деторождении.

Это были рассказы простых, примитивных людей, которых приводили в восторг различные проделки народных героев. Они глубоко чувствовали поэтическую красоту своих сказаний, но часто путались в моральной оценке поступков, приписываемых предкам. Жизнь кочевников была суровой и полной опасностей; тот, кто хотел удержаться на поверхности в ту варварскую и жестокую эпоху, не мог быть чересчур щепетилен в вопросах совести.

В своих сказаниях кочевники давали волю фантазии. Патриархи отличаются небывалой долговечностью и плодовитостью. Сарра, уже будучи старушкой, поражает царей своей красотой. Бог и ангелы вмешиваются в житейские дела и распутывают драматические, безвыходные ситуации. В этом вмешательстве подчас много сказочной прелести. Вспомним, например, трогательные сцены в пустыне, когда ангел убеждает Агарь вернуться домой или когда он спасает её и Измаила от смерти. Совершенно исключено, чтобы все эти детали, с такой достоверностью воссоздающие жизнь древнейших эпох, сочинили жрецы, жившие в VI веке до нашей эры, то есть в совершенно других социальных и бытовых условиях. Это было не под силу даже талантливому писателю.

Правда, жрецы, видоизменяя тексты, внесли в них некоторые несуразности, но их сравнительно немного. Если жрецы утверждают, например, что у патриархов были верблюды, то это потому, что в их время верблюды встречались на каждом шагу.

Лишь сравнительно недавно установлено, что верблюд в качестве вьючного животного появился на исторической арене не раньше двенадцатого столетия до нашей эры, то есть на несколько сот лет позже эпохи патриархов. Жрецы, по всей вероятности, имели в своем распоряжении очень древние народные сказания о патриархах, возможно даже в письменном виде, и включили их в свою компиляцию почти без изменений, точно воспроизводя традиционный текст.

Но из этого отнюдь не следует, что суждения тех ученых, которые подвергают сомнению самый факт существования патриархов, лишены основания. Разумеется, у древнееврейских племен были свои вожди, но неизвестно, можно ли их отождествлять с героями библейских сказаний — Авраамом, Исааком и Иаковом.

Новые археологические открытия не только не вносят ясности в этот вопрос, но ещё больше запутывают его. Попробуем вкратце рассказать, что уже известно науке на эту тему. В Тель-эль-Амарне (Египет) найдено триста клинописных табличек XV века до нашей эры. Это письма сирийских и палестинских князей к фараонам Аменхотепу III и Эхнатону. В одном из писем палестинский князь сообщает, что в его стране появились явирские племена, прибывшие из Месопотамии. Многие исследователи Библии предполагают, что речь идет о еврейских племенах. Совершенно сенсационным открытием мы обязаны французскому археологу Андре Парро. Между Мосулом и Дамаском находится холм, названный арабами Тель-Харири. Рабочие, рывшие там однажды могилу, нашли странного стиля статуэтку, относящуюся к какой-то незнакомой культуре. Парро, узнав о находке, поспешил туда и в 1934 году начал систематические раскопки. Уже в первые дни он нашел фигуру бородатого мужчины с молитвенно сложенными руками. Клинописный текст у основания скульптуры гласил: «Я Лами-Мари, царь государства Мари…» Эта новая находка произвела колоссальное впечатление. О существовании в древности государства Мари, правда, было известно и ранее, но никому не удавалось установить, где оно находилось. В XVII веке до нашей эры страну завоевали вавилонские войска и сровняли её столицу с землей, так что от нее не осталось и следа. Дальнейшие поиски Парро подтвердили, что под холмом находятся развалины столицы Мари. Были обнаружены храм, жилые дома, крепостные стены, зиккурат и прежде всего великолепный царский дворец, построенный в третьем тысячелетии до нашей эры. Дворец состоял из двухсот шестидесяти комнат и залов. Там были кухни, бани с ваннами, тронный зал и молельня, посвященная богине Иштар. Всюду виднелись следы пожара и умышленного разрушения — безусловные признаки вавилонского нашествия. Крупнейшей находкой оказался царский архив, состоящий из тридцати трех тысяч шестисот табличек с клинописными текстами. Из этих табличек мы узнали, что население Мари составляли племена амореев. В состав государства входил также город Харран, причем именно в тот период, когда туда прибыла семья Фарры. Когда ученые начали расшифровывать хроники, рапорты и переписку государства Мари, обнаружилась удивительная вещь: упоминаемые в этих документах названия городов Нахур, Фаррахи, Сарухи и Фалеки поразительно похожи на имена родственников Авраама — Нахор, Фарра, Серух и Фалек. Кроме того, там говорится о племенах Авам-рам, Иакоб-эль и даже о племени Вениамин, которое появилось на границе и досаждало жителям Мари. Не подлежит сомнению, что имена Авраама, его внука Иакова и самого младшего из сыновей Иакова, Вениамина, находятся в непосредственной связи с названиями этих племен. Кстати, стоит напомнить, что тестя Нахора в Библии зовут Харран; таким образом, мы и здесь видим полное совпадение имени человека с названием города.

В результате этого открытия напрашивается следующий вывод: имена патриархов — это в действительности названия племен или городов, основанных или же завоеванных этими племенами. Таким образом, Авраам, например, — это мифологическое олицетворение одного из племен, прибывших в Ханаан из Месопотамии. В его лице народная память воплотила историю племени, перекочевавшего в новую страну. Лингвистический анализ клинописных табличек из Мари доказал, что евреи по своему происхождению были очень близки к амореям и даже составляли одну из их этнических ветвей. В древние времена от Персидского залива двигалась в северном направлении мощная волна миграции семитских племен, известных под названием амореев. Их безудержный поток продвигался вверх по Евфрату, вытесняя шумеров, и занял почти всю Месопотамию. На развалинах покоренных маленьких государств амореи создали многочисленные собственные государства, которые, в конце концов, сплотил в единую крупную державу самый выдающийся из аморейских царей — Хаммурапи. В переселении аморейских племен, несомненно, принимали участие и евреи. Об этом свидетельствует факт, что первоначально они жили в Уре, а потом переселились в Харран — город, как известно из найденных в Мари таблиц, населенный амореями.

В более позднюю эпоху с севера вторглись на территорию Месопотамии племена несемитского происхождения. Теснимые ими, семитские племена отступали на юго-запад. Во время этой новой миграции арамейцы заняли Сирию, а моавитяне, аммонитяне и эдомитяне поселились в западном и южном Ханаане. Несколько позднее туда прибыло племя авраамидов, причем из Библии следует, что причиной его переселения послужили какие-то конфликты религиозного характера. Смутные воспоминания об этих событиях жили в народе в виде легенд и сказаний, много веков спустя включенных жрецами в Библию.

Благодаря археологическим открытиям мы можем сегодня выделить в сказаниях об Аврааме, Исааке и Иакове конкретные фрагменты, свидетельствующие о непосредственной связи их с месопотамской традицией и с древнейшими религиозными культами. На некоторых из них надо остановиться подробнее, чтобы убедиться, насколько правильно предположение о древности этих народных легенд.

Вот, например, щекотливый вопрос о передаче Сарры в царские гаремы. Нельзя забывать, что это случилось в начале второго тысячелетия до нашей эры, в эпоху, когда общественный строй кочевых племен был крайне примитивен. Женщина считалась собственностью мужчины, который мог ею распоряжаться по своему усмотрению. Даже несколькими столетиями позже Яхве грозит царю Давиду, что в наказание заберет у него жену и отдаст соседу. Не удивительно, что Сарра так беспрекословно подчинилась воле мужа.

У древних месопотамских, а следовательно, и еврейских племен связь замужней женщины с посторонним мужчиной считалась преступлением не потому, что он не был её мужем, а единственно по той причине, что женщина была собственностью другого. Это касалось и невесты, если будущий муж уже заплатил за нее выкуп. В то же время связь с девушкой, за которую ещё не получен выкуп, не считалась особенно предосудительной. Мужчина обязан был лишь уплатить родителям компенсацию. Главным делом жены было рожать детей и продолжать род мужа.

Строгое соблюдение ею супружеской верности преследовало единственную цель: обеспечить законность потомства и наследования. В соответствии с этими понятиями девичеству незамужних женщин не придавалось никакого значения. То, что Лот ради спасения своих гостей готов был отдать собственных дочерей на поругание содомской черни, объясняется именно этой традицией. Дочери ещё не были замужними женщинами, матерями рода, и, стало быть, причиненный им урон был бы не слишком велик. Это отнюдь не значит, что евреи одобряли подобные поступки. Например, сыновья Иакова, Симеон и Левий, жестоко отомстили за похищение сестры. Эпизод с Лотом просто притча, передававшаяся из поколения в поколение. Народ, должно быть, хотел с помощью этой гиперболической метафоры подчеркнуть, как дорог был Лоту закон гостеприимства. А помимо того, создается впечатление, что в данном случае Библия передает злую сплетню, распространяемую в народе. Ведь Лот был родоначальником моавитян и аммонитян, к которым евреи относились презрительно и враждебно. Обычаи, касающиеся общественного положения женщины, зафиксированы в кодексе Хаммурапи. Согласно этому кодексу, даже прелюбодеяние считалось допустимым, если муж соглашался на него по тем или иным причинам, в частности ради спасения своей жизни. Авраам дважды посылал Сарру в гаремы чужих царей, выдавая её за свою сестру. Это отнюдь не свидетельствует, как думали раньше, об извращенных моральных понятиях древних евреев. Об отношении древних к подобным поступкам мы можем судить по тому, что бог явно одобряет хитрость Авраама. Ведь бог наказывает не его, а царей, хотя они стали жертвой обмана. Очевидно, они были виноваты в том, что вообще действовали методами произвола и насилия, и поэтому у Авраама были все основания опасаться их. Впрочем, наказание царей имеет практическое значение.

Нужно было заставить их вернуть Сарру, которой предназначено было стать родоначальницей поколений Израилевых. Поскольку речь идет о Сарре, то стоит остановиться на забавном вопросе о её красоте. Ей было шестьдесят пять лет, когда фараон взял её в свой гарем, а в восемьдесят лет она произвела своей внешностью фурор в царстве Авимелеха. Герои библейских сказаний вообще отличаются сверхъестественной долговечностью и плодовитостью. Фарра умер, когда ему было двести пять лет, Авраам дожил до ста семидесяти пяти лет. Поэтому почитатели Библии охотно верили, что супруга патриарха так долго сохраняла женское обаяние. Библейская легенда о красоте Сарры прошла через всю историю израильского государства. В горных пещерах на берегу Мертвого моря были найдены в 1947 году свитки с библейскими текстами, относящимися к периоду III века до нашей эры — I века нашей эры. Свитки являлись собственностью еврейской секты ессеев, центром которой был монастырь в Кумране, построенный, вероятно, во II веке до нашей эры. Один из свитков содержит арамейский комментарий к книге Бытие; там имеется, в частности, описание красоты Сарры. В переводе оно звучит так: «О, как румяны её щеки, как пленительны глаза её, как изящен нос её и как сияет её лицо! О, как красивы груди её и незапятнанна белизна её тела! Как сладостно смотреть на её плечи и руки, полные совершенства! Как тонки и нежны её пальцы, как изящны её ступни и бедра!» Печальная история Агари тоже находит объяснение в месопотамских обычаях, зафиксированных в законодательстве Хаммурапи. Закон четко определил место наложницы и её детей в семье. Наложница должна была рожать на коленях у бездетной супруги. Это был акт формального признания сына рабыни законным наследником рода. В Библии этот своеобразный обычай отражен в сказании о дочерях Лавана. В архиве, найденном среди развалин дома богатого месопотамского купца в Нузу, обнаружен брачный контракт семьи Тегаптилли (около 1500 года до нашей эры); в нем содержится, в частности, следующий параграф: «Если у жены будут дети, муж не имеет права брать вторую жену. Если же у нее детей не будет, она сама выберет мужу рабыню, а детей, рожденных от этого союза, воспитает, как своих собственных».

Теперь перейдем к одному из самых странных и таинственных обрядов, установленных Авраамом во время скитаний по Ханаану, а именно к обрезанию. Это один из древнейших обрядов первобытных племен, и смысл его нам до сих пор неясен. Мы его встречаем во все времена во всех частях света. Геродот объяснял его заботой о личной гигиене, современные же ученые склонны рассматривать его как магический акт, символизирующий кровавую жертву божеству. Обрезание существовало у некоторых индейских племен до открытия Америки, у народов Австралии, Полинезии и Африки. Для нас важно, что обрезанию подвергали себя также египетские жрецы. Евреи, вероятно, познакомились с этим обрядом во время своего непродолжительного пребывания в Египте и под впечатлением его религиозной символики ввели этот акт у себя как внешний признак союза с богом. Геродот утверждает, что евреи, эдомитяне, аммонитяне и моавитяне заимствовали обычай обрезания у египтян. Это кажется тем более вероятным, что в Месопотамии, откуда названные племена прибыли в Ханаан, такого обряда не существовало. Греческий историк утверждает, кроме того, что египтяне, в свою очередь, переняли обычай обрезания у эфиопов. По всей вероятности, также и арабы ввели его у себя под влиянием эфиопов, причем ещё до появления Мухаммеда. Всюду, куда распространялось их влияние, они вводили этот обычай вместе с исламом, хотя Коран не только не требует обрезания, но вообще обходит этот вопрос молчанием.

Если обычай обрезания следует выводить из Египта, то разговор Авраама с богом и его попытки спасти невинных содомлян явно месопотамского происхождения. В шумерском сказании о потопе богиня Иштар приходит к верховному богу, ответственному за потоп, обвиняя его в несправедливости и даже преступлении. По её мнению, бог не имел права истреблять все человечество, если заодно с грешниками погибли и невинные, благочестивые люди. Свою речь Иштар заканчивает знаменательной фразой: «Каждый грешник сам отвечает за свои грехи». В этом шумерском мифе осуждается принцип коллективной ответственности. Проблема страданий и смерти честных и праведных людей с незапамятных времен волновала умы поколений. Почему бог допускает, чтобы праведники страдали, а грешники жили в свое удовольствие? С попыткой найти ответ на этот вопрос мы сталкиваемся, в частности, в библейском сказании о трагической судьбе Иова и в других древних легендах.

О том, как глубоко врезалось в память еврейских племен пребывание в Месопотамии, свидетельствует, в частности, приснившаяся Иакову лестница, с поднимающимися и спускающимися по ней ангелами. Она поразительно похожа на зиккураты, то есть пирамиды в Уре и Вавилоне, с их каменными ступенями, по которым поднимались и спускались жрецы. Всякие сомнения по этому поводу рассеивают слова Иакова, сказанные после пробуждения: «Как страшно сие место! Это не что иное, как дом божий, это врата небесные». Эти «врата небесные» в применении к лестнице были бы совершенно непонятны, если бы мы не знали, что Вавилон значит в переводе «врата божьи». Итак, здесь явная ассоциация с вавилонским зиккуратом.

В память о своем сновидении Иаков установил камень и возлил на него елей. Это древний семитский обычай. Культ камней самый древний у первобытных племен.

Черный камень Кааба в Мекке — памятник древней религии арабов времен политеизма. Культ камней существовал также у финикийцев и ханаанеян. В Палестине при раскопках обнаружено множество таких камней. В частности, среди развалин города Гезера нашли восемь священных столбов, установленных на холме.

Семиты верили, что там проживает бог, и назвали их Вефиль, что значит «дом божий». Именно так назвал Иаков место, где ему приснилась лестница с ангелами.

Этот эпизод доказывает, что в поколении Иакова жив был ещё архаический фетишизм.

Много хлопот доставила исследователям сцена всесожжения Исаака. Эта мрачная глава Библии, где Яхве подвергает своего верного почитателя столь жестокому испытанию, совершенно несовместима с представлением о добром, милосердном боге.

Сегодня мы знаем, что этот эпизод — последний отголосок варварского культового обряда. Благодаря археологическим открытиям мы проследили также его происхождение.

В Месопотамии, Сирии и Ханаане существовал очень древний обычай приносить в жертву богам первородных детей. Во время раскопок в Гезере — одном из крупнейших центров ханаанского культа — археологи нашли урны со скелетами восьмидневных детей, принесенных в жертву богам. Детей приносили в жертву также по случаю постройки храмов и общественных зданий. Останки этих жертв часто находили замурованными в фундаменты домов, а в Мегиддо у подножия городской стены было найдено зацементированное тело пятнадцатилетней девушки.

Эпизод с Исааком связан также и с месопотамскими мифами. Об этом можно судить по упоминанию о баране, запутавшемся рогами в тернии. Это был, вероятно, какой-то культовый символ: английский археолог Вулли при раскопках Ура нашел скульптуру барана, запутавшегося рогами в кустарнике. Эта скульптура, очевидно, почиталась у шумеров как святыня. Об этом свидетельствует не только тот факт, что её нашли в одной из царских гробниц, но и то, как она выполнена. Деревянная скульптура обшита золотом, а бараньи рога и ветви кустарника древний мастер сделал из ляпис-лазури.

Племена, населявшие Ханаан во времена Авраама, принадлежали по большей части к западной группе семитов и говорили на языке, очень близком к еврейскому. Наши сведения об их религиозных верованиях долгое время были очень скудными. Только клинописные таблички, найденные среди развалин финикийского города Угарита, позволили точно воссоздать их мифологию и религиозные обряды. Верховным богом ханаанеян был Эль, выступающий часто под именем Даган или Дагон. Его считали создателем мира и изображали в виде длиннобородого старца. Самым популярным богом был, однако, Ваал — хозяин грозы и дождя, покровитель земледельцев. Из многочисленного пантеона ханаанеян следует назвать ещё богиню любви Астарту.

Культовые обряды в её честь носили характер сексуальных оргий. Кроме того, каждый ханаанский город имел своего бога-покровителя. В религии ханаанеян немало общего с верованиями вавилонян. У некоторых ханаанских богов есть свой вавилонский эквивалент, и даже имена у них схожи. Не подлежит сомнению, что первоначальная, политеистическая религия евреев была во многом близка к ханаанской. Библейские тексты свидетельствуют, что и евреи часто пользовались словом «Ваал» для определения бога. Элохим-бог содержит тот же корень, что и имя верховного ханаанского бога — Эль, а его сын, часто отождествляемый с Ваалом, назывался Яв, что сродни имени Яхве. Ханаанеяне стояли на значительно более высокой ступени цивилизации, чем кочевые еврейские племена, хотя и приносили человеческие жертвы. Они жили в городах, были искусными ремесленниками и занимались земледелием. Это превосходство цивилизации в сочетании с родством языка и религии не могло не оказать большого влияния на новых иммигрантов, кочевников, живших в шатрах.

Авраам пытался, вероятно, противостоять этому влиянию, и его позиция нашла выражение в эпизоде с Исааком. Как обычно в Библии, варварский культовый обряд подвергается здесь сублимации и становится символом глубокой религиозной мысли.

В данном случае авторы библейского текста хотели подчеркнуть беспрекословное подчинение Авраама воле божьей и существенные сдвиги, которые произошли в религиозных представлениях его племени. В книге Чисел жертвоприношения детей подвергаются резкому осуждению, как худшее из преступлений ханаанеян. Таким образом, случай с Исааком является как бы актом формального отмежевания от кровавых обрядов, вероятно все ещё распространенных тогда в Ханаане. Долгое время оставался загадочным вопрос о статуэтках домашних божков, украденных Рахилью. Исследователей Библии интересовало, зачем Рахиль украла статуэтки и почему Лаван придавал им такое значение. Ответ был найден лишь недавно. В архиве клинописных табличек из Нузу было обнаружено завещание, в котором отец оставляет старшему сыну статуэтку домашнего божка и главную долю наследства.

Отец подчеркивает в своем завещании, что другие сыновья имеют право приходить в дом основного наследника и приносить жертвы божку. Согласно законодательству Хаммурапи, зять, обладающий статуэткой тестя, пользовался правом на наследство наравне с сыновьями.

Исходя из этого, можно предполагать, что Рахилью руководили чисто практические соображения: украв статуэтку, она обеспечивала своему мужу права на наследство.

Лаван знал об этом и именно поэтому так настойчиво добивался возвращения украденного.

Очень древним является также обычай отработки у тестя определенного количества лет в качестве выкупа за невесту. Как ни странно, у некоторых народов Востока обычай этот сохранился и поныне. Польский писатель Аркадий Фидлер в своей книге «Дикие бананы» рассказывает, что он наблюдал подобные отношения у вьетнамского племени таев. Ещё в XIX веке они были распространены у татар и сирийцев. Швейцарский путешественник Буркхардт в книге «Путешествие по Сирии» рассказывает: «Однажды я встретил молодого человека, который восемь лет работал за одну еду: к концу этого срока он должен был получить в жены хозяйскую дочь, за которую иначе ему пришлось бы уплатить семьсот пиастров. Когда мы познакомились, молодой человек был уже три года женат. Но он горько жаловался на тестя, который по-прежнему требовал, чтобы он выполнял для него даром самую тяжелую работу. Это мешало ему обзавестись собственным хозяйством и заботиться о семье. Встретились мы в районе Дамаска». Как удивительно это похоже на отношения между Лаваном и Иаковом! В главах книги Бытие, рассказывающих историю трех патриархов, мы встречаем названия городов, которые долгое время считались легендарными. Но великие археологические открытия на рубеже XIX и XX веков доказали, что эти города существовали в действительности и что в этом отношении Библия вполне достоверна. Это касается прежде всего города Ура, из которого отец Авраама эмигрировал в Харран. В 1922 году крупный английский археолог Леонард Вулли предпринял раскопки на холме, названном арабами Смоляной горой, и обнаружил развалины огромного города, основанного шумерами за три тысячи лет до нашей эры. На вершине сооружения, похожего на пирамиду-зиккурат, стоял храм бога луны.

Вулли восстановил по раскопкам дом состоятельного горожанина, жившего примерно в XIX — XVIII веках до нашей эры, то есть в то время, когда предположительно там проживал род Фарры. В этой связи английский ученый пишет в своей книге «Ур Халдейский»: «Мы должны коренным образом пересмотреть наши взгляды на библейского патриарха, после того как мы узнали, в каких культурных условиях прошли его молодые годы.

Он был гражданином крупного города, наследником старой, высокоразвитой цивилизации. Жилища свидетельствуют о комфортабельной жизни, даже о роскоши».

Ещё интереснее история открытия Харрана. Согласно библейской традиции, род Фарры эмигрировал из Ура в Харран по религиозным причинам. По мнению американского востоковеда Олбрайта, это происходило где-то между XX и XVII веками до нашей эры в царствование Хаммурапи. Определение времени царствования Хаммурапи и поныне составляет предмет споров. Ученые называют три даты: 1955-1913 годы, 1792-1750 годы и, наконец, 1728-1686 годы до нашей эры.

Есть основания предполагать, что род Фарры поклонялся богу луны. На это указывает, в частности, следующая фраза из Книги Иисуса Навина: «За рекою (Евфратом) жили отцы наши издревле, Фарра, отец Авраама и отец Нахора, и служили иным богам» (гл. 24, ст. 2). Из библейского текста мы знаем, почему Авраам покинул Харран и отправился в землю Ханаанскую. Причиной эмиграции был его переход к генотеизму, что, согласно Библии, произошло ещё в Уре. Одна из легенд, записанных на клинописных табличках, найденных в Угарите, рассказывает о борьбе между почитателями луны и солнца и об изгнании почитателей луны. Кроме того, следы культа луны найдены и в Палестине. Ученые предполагают, что имя отца Авраама — Фарра происходит от общего для всех семитических языков слова, обозначающего луну. Британский археолог Дэвид Сторм Райе отправился в 1957 году в южную Турцию и нашел развалины Харрана. Оказалось, что город был расположен на реке Нар-Бали, притоке верхнего Евфрата, примерно в пятистах километрах к северу от Ура. О том, что Харран был центром культа бога луны и что жители его славились своим религиозным фанатизмом, мы знали из различных древневавилонских текстов. Но никто и не подозревал, как сильно они были привязаны к своему божеству.

В результате исследований, проведенных английским археологом, выяснилось, что культ луны сохранялся там в течение всего времени существования Римской империи, что в борьбе с ним оказалось бессильным христианство и даже ислам вынужден был мириться с ним целыми столетиями. Только в царствование Саладина храм бога луны был разрушен. На его фундаменте в 1179 году построили мечеть, в свою очередь разрушенную монголами в XIII веке нашей эры. Под развалинами трех ворот мечети Райе нашел три каменные плиты с высеченными символами бога луны. Плиты были уложены таким образом, что почитатели Мухаммеда, входя в мечеть, наступали на них в знак того, что древняя религия Харрана уничтожена навсегда.

Опираясь на эти данные, Райс выдвинул гипотезу, что культ бога луны просуществовал в Харране до XII века нашей эры. Какие из этого следуют выводы? Если предположить, что библейский Авраам существовал в самом деле, то его уход из Харрана нужно рассматривать как бегство основателя нового культа от преследований фанатических поклонников бога луны. Здесь напрашивается аналогия с Мухаммедом, вынужденным бежать из Мекки. Если же подвергнуть сомнению самый факт существования Авраама, то на основании табличек, найденных в Мари, мы можем считать этот библейский образ олицетворением всей истории скитаний одного из еврейских племен. Напомним, что некоторые библейские тексты дают основание предположить, что монотеизм Авраама не был монотеизмом в современном понимании, а всего лишь культом племенного бога, именуемого Элохим. Следует ли в связи с этим отвергнуть гипотезу, будто эмиграция из Харрана была вызвана религиозными причинами? Думаю, что нет. Нужно только личность Авраама заменить образом племени, и тогда вся гипотеза покажется вполне вероятной. Одно из проживающих в Харране племен вступило в конфликт с почитателями бога луны, не желая поклоняться никому, кроме божества своего племени, и вынуждено было, в конце концов, покинуть Харран и искать счастья в Ханаане. Отголоски этих событий сохранились в народных легендах и сказаниях, включенных впоследствии жрецами в библейский текст.

Сравнительная история религии показывает, что боги претерпевали те же изменения, что и их приверженцы. Под влиянием политических катастроф и страданий евреи постепенно углубляли свою племенную религию и, в конце концов, возвратившись из вавилонского пленения, подняли её на вершины полного монотеизма. Яхве становится универсальным богом, отвечающим требованиям новой эпохи и цивилизации. Жрецы-редакторы именно в этом духе правили древние сказания, пытаясь изобразить Авраама приверженцем чистейшего монотеизма. Как известно, это им удалось не полностью, и в отдельных фрагментах текста Яхве сохранил черты первобытного божества племени.

Археологические раскопки в Палестине дают все лучшие результаты. В последнее время найдены развалины нескольких более мелких городов, упомянутых в библейской истории патриархов. Так, близ современного местечка Тель-Балафа обнаружены развалины города царя Еммора, где сыновья Иакова совершили свою кровавую вендетту. Самый древний слой раскопок относится к XIX веку до нашей эры. Там найдены остатки мощной крепостной стены, дворца и храма, судя по которым царь Еммор был могущественным властелином.

А, например, местность Мамре, где Авраам, а затем Исаак благоденствовали в тени дубрав, вообще никогда не исчезала. Она расположена в трех километрах к северу от Хеврона. Арабы называют её Харам-Рамет-эль-Халиль (священная возвышенность друга божьего, то есть Авраама). Там издавна окружены культом дуб, колодец и жертвенник Авраама. При археологических раскопках здесь обнаружили древний колодец и фундамент жертвенника, на котором впоследствии воздвигли христианский алтарь. Кроме того, в окрестных пещерах найдено множество человеческих останков, свидетельствующих о том, что в древние времена в Мамре находилось большое кладбище. Над пещерой в Махпеле, где, согласно Библии, похоронены патриархи Авраам, Исаак и Иаков, находится теперь одна из самых почитаемых исламских мечетей. Мы сегодня знаем также, где находился Герар — город Авимелеха. Его развалины обнаружены в Тель-Джемле, в тринадцати километрах к юго-востоку от Газы. В 1927 году английская археологическая экспедиция, ведя раскопки, добралась до слоя, относящегося к бронзовому веку. Среди развалин найдено множество весов — из этого можно заключить, что Герар был во времена Авраама крупным торговым центром.

До сих пор, к сожалению, не удалось установить местоположения Содома и Гоморры, хотя в последние годы в мире ученых все прочнее утверждается мнение, что эти города существовали в действительности. Вот вкратце результаты поисков, достигнутые к сегодняшнему дню.

1.     Уже в середине XIX века англичане установили, что от узкого мыса Лисан, на восточном берегу Мертвого моря, тянется под водой высокий скальный гребень, разделяющий это озеро на два отдельных бассейна. Южный — очень мелкий, а в северном дно резко опускается на глубину до четырехсот метров. Предполагают, что мелкая часть была некогда сушей, затопленной в результате какого-то геологического катаклизма. Согласно Библии, Содом и Гоморра находились в долине Сиддим, «где ныне море Соленое» (Бытие, гл. 14, ст. 3). Недавно были найдены отрывки из «Первобытной история» финикийского жреца Санхунятона, который пишет: «Долина Сиддим провалилась и стала озером…»

2.     Геологические обследования обнаружили следы резких вулканических катаклизмов в долине Иордана, у подножия гор Тавр, в Аравийской пустыне, в заливе Акаба и у берегов Красного моря. Геологи установили даже дату этого стихийного бедствия.

Оно произошло примерно за два тысячелетия до нашей эры, то есть во времена Авраама.

3.     В непосредственной близости к Мертвому морю расположены холмы каменной соли.

Некоторые из них в результате процесса выветривания приобрели форму, напоминающую человеческую фигуру. Несомненно, что именно это послужило основой для возникновения легенды о жене Лота, превращенной в соляной столб.

4.     Отсюда следует, что в памяти народной сохранился образ какого-то стихийного бедствия, случившегося в древние времена в районе Мертвого моря. Вокруг этого события родилось множество преданий и легенд, но их корни исторически достоверны.

5.     Летчики, совершающие систематические рейсы над Мертвым морем, утверждают, что заметили контуры каких-то развалин, причем именно в том месте, где предположительно находились Содом и Гоморра. Аквалангисты пытались обследовать морское дно. Например, начальник баптистской миссии в Вифлееме доктор Ральф Банэй заявил в 1958 году, что он добрался до самого дна и обнаружил там следы плотины. Но к его словам отнеслись с сомнением. Спуститься на дно Мертвого моря и разобрать, что там находится, чрезвычайно трудно. Вода содержит двадцать пять процентов соли и настолько мутна, что на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Кроме того, плотность воды такова, что человек может спокойно улечься на поверхности и читать книгу. Для того чтобы спуститься на дно, ныряльщик должен захватить килограммов сорок груза. Кроме того, высокое содержание соли вызывает болезненное раздражение кожи и отечность губ.

В последнее время к подводной экспедиции серьезно готовится американо-канадская археологическая группа. Возможно, ей удастся раскрыть тайну Содома и Гоморры.

Нам нужно коснуться ещё вопроса о Дамаске. В Библии ничего не сказано о том, что Авраам останавливался там по пути в Ханаан. Однако, описывая этот эпизод, мы исходили из конкретных источников и предпосылок.

1.     О пребывании Авраама в Дамаске упоминает еврейский историк Иосиф Флавий (37-95 годы нашей эры) в своем сочинении «Еврейские древности». Очевидно, он располагал какими-то неизвестными нам источниками.

2.     Древний путь из Харрана в землю Ханаанскую вел через Сирию и, стало быть, через Дамаск. Нет оснований думать, что Авраам избрал другой, кружной и менее удобный, маршрут.

3.     Пребывание в Дамаске подтверждается тем, что в доме Авраама появляется вдруг новое лицо — Елиезер из Дамаска. Патриарх возложил на него ответственные обязанности в своем хозяйстве и до рождения собственного сына считал его своим главным наследником, на основании кодекса Хаммурапи, который в случае бездетности допускал усыновление.

Страна, в которую переселился Авраам, называлась первоначально Ханаан, лишь позднее греческий историк Геродот назвал её Палестиной, по имени библейских филистимлян — народа, занявшего в XVIII веке до нашей эры южное побережье Ханаана. Палестину можно разделить на три основных района: низменность у Средиземного моря, возвышенность к западу от Иордана, так называемое Предиорданье, и скалистые земли на восточном берегу реки, то есть Заиорданье. На юге средиземноморского побережья почва была удивительно плодородной. Расположенную там долину Сарон называли «райским садом». Урожайной была и возвышенность к западу от Иордана. Благодаря жаркому климату там созревали даже финики. Особенно славилась своим плодородием Галилея, которая была густо населена с самых древних времен. Именно там обнаружены развалины ряда городов, упомянутых в Библии. К востоку от Иордана также лежали районы, население которых занималось земледелием. Но в основном Ханаан был скотоводческой страной. Плоскогорья, склоны гор и степи были хорошими пастбищами, хотя они периодически страдали от засухи. В долине Иордана землю возделывали лишь у озера Геннисарет, в других же местах земля была покрыта буйной растительностью, и там водились даже хищные звери. Примитивные методы земледелия без применения удобрений, быстрое истощение почвы и периодические засухи привели к тому, что голод бывал в стране частым явлением. Египтяне привыкли к виду кочевых скотоводческих племен, приходивших на границу просить пристанища. Они знали, что их пригнал голод, что это мирные люди, не питающие враждебных намерений. Поэтому они охотно пускали их на свои, тогда ещё мало заселенные, территории в дельте Нила. Конечно, за эту услугу они требовали от пришельцев дани. На фресках в одной из египетских гробниц изображены до крайности истощенные номады, настоящие скелеты, обтянутые кожей. На фреске же в гробнице в Бени-Хассане мы находим реалистическое изображение семитского скотоводческого племени, ведущего на границе переговоры с египетскими чиновниками.

Египетский пограничный вал, возведенный для защиты от нападений воинственных племен пустыни, существовал уже за две тысячи лет до нашей эры, то есть во времена Авраама. Мы узнаем об этом из воспоминаний египетского вельможи Синухета, который дал себя вовлечь в какие-то придворные интриги, после чего вынужден был бежать за границу. Синухет рассказывает, как он перебрался под покровом ночи через Княжескую стену и пришел в северный Ханаан, где нашел приют у вождя племени, вроде Авраама, Исаака или Иакова. В своих воспоминаниях Синухет много говорит о плодородии Ханаана; это подтверждает свидетельство Библии, называющей Ханаан землей, «где течет молоко и мед». Разумеется, эта похвала могла касаться только тех областей, где существовало земледелие и садоводство. Синухет пишет, в частности: «Это была хорошая земля. Инжир и виноград росли там в большом изобилии, а вина было больше, чем воды. Мы никогда не испытывали недостатка в меде и масле. На деревьях полно было самых различных фруктов. Там выращивали также пшеницу и ячмень. Скота было несметное множество. Каждый день я ел хлеб, вино, вареное мясо и жареную птицу. Кроме того, я питался и дичью, так как они охотились для меня, а сам я тоже часто отправлялся с собаками на охоту». Описание одежды, которую носили люди племени Авраама, мы можем дать тоже благодаря археологическим открытиям, сделанным в Египте. В гробнице египетского вельможи в Бени-Хассане (XVIII век до нашей эры) есть фреска, изображающая племя семитских кочевников, прибывших из Палестины. Мы видим там бородатых мужчин, женщин и детей. На некоторых мужчинах надеты короткие юбки из разноцветной полосатой ткани, женщины же и остальные мужчины закутаны в длинные живописные плащи. Оружие кочевников составляют копья, луки и пращи. Один из номадов играет на маленькой лире, — это доказывает, что уже тогда семиты любили музыку. Преобладающие цвета — зеленый, красный и голубой. Мужчины и женщины носили различные украшения. В Библии мы тоже находим свидетельства того, что еврейские племена любили яркие цвета.

Часть 3. Народное предание или правда?

Сказание об Иосифе с давних времен пользовалось широкой популярностью и вошло в фольклор тех народов, которые находили в Библии пищу для своего воображения.

Удивляться тут нечему. Ведь это типично народное предание с острой фабулой, оно полно необычайных приключений и овеяно очарованием сказки, даже можно сказать — баллады. Его заключительная мораль отвечала духовной потребности простого, обездоленного человека, вечно жаждущего справедливости. Помимо того, у сказания об Иосифе есть ещё одна примечательная черта. Мы не встречаем в нем образов, целиком злых или целиком добрых, характеров абсолютно черных или абсолютно светлых. В юности Иосиф был несносным задавакой, балованным папенькиным сынком, но в последующие годы, под влиянием страданий и непреходящей тоски по родному дому, он изменился и проявил величие души.

Единокровные братья в приступе гнева подло обошлись с ним, но, как впоследствии выяснилось, они, по сути дела, вовсе не были негодяями. Всю жизнь их мучили укоры совести, они искренне любили старика отца, в денежных расчетах соблюдали честность, а когда Вениамину угрожало рабство, то решили разделить его горькую участь и, следовательно, проявили величайшую самоотверженность.

Такое проникновенное знание всей сложности человеческой натуры, такая снисходительность к человеку со всеми его пороками свидетельствуют о великой жизненной мудрости, необычной для эпох всеобщего варварства. Древнееврейские пастухи, авторы сказания об Иосифе, были людьми суровых нравов, грубыми, со множеством предрассудков. И все-таки, живя в степях, среди диких скал, они, к чести своей, сумели выработать в себе некую своеобразную зрелость чувств и знание человеческой психологии. Конечно, найдутся люди, которые скажут, что история Иосифа — это, по существу, дифирамб в честь родовой солидарности, столь характерной для народов Востока, и, стало быть нечто понятное и естественное у семитов. Да, с таким мнением можно согласиться. Однако это не исключает того факта, что в манере ведения фабулы и в рисовке характеров поражает зрелость взгляда на тогдашний мир. Именно благодаря этому его качеству сказание об удачах и невзгодах Иосифа всегда трогало людей и сохранило непреходящую свежесть. Ученые предполагали, что обнаружат родословную этого библейского сказания в литературе народов, соседствующих с Палестиной, как это неоднократно случалось в связи с другими сказаниями Ветхого завета. Одно время казалось, что корни происхождения сказания об Иосифе ведут к литературе Египта. В так называемом папирусе д0рбиней прочитано сказание «О двух братьях», типичная для той далекой эпохи сказка с моралью. В ней речь идет о женатом Анубисе и его младшем брате, по имени Бата. Бата был холост и работал в хозяйстве старшего брата. Однажды жена Анубиса задумала его соблазнить. Но юноша возмущенно отверг её заигрывания. Тогда двуличная женщина пожаловалась мужу, обвинила Бату, будто он взял её силой и больно побил, когда она пыталась защищаться. Анубис пришел в бешенство и хотел убить ни в чем не повинного Бату.

Египетское сказание действительно напоминает эпизод с Иосифом и женой Потифара.

Но сходство сводится исключительно к этому случаю, являющемуся в библейской фабуле лишь мелким фрагментом. Можно даже сомневаться в том, что он заимствован из египетской литературы. Тема вероломной жены, тема прелюбодеяния была в те времена очень модной; она повторяется в сказаниях многих народов Древнего Востока и, вероятно, была в ходу и в Ханаане. И в конечном счете приходится признать, что прославленное сказание о приключениях Иосифа в своей несравненной оригинальности является творением древнееврейской фантазии.

Однако является ли это только плодом фантазии? Не лежит ли в основе библейского сказания нечто действительно происходившее? Ведь известно, что в народной традиции памятные исторические факты обрастают чертами легенды, и часто до такой степени, что трудно отличить правду от вымысла. История Иосифа, быть может, и легендарна, однако это не исключает возможности того, что какая-то ветвь евреев в самом деле поселилась в Египте, где им жилось совсем не плохо.

Возможно даже, что Иаков с сыновьями и были этими поселенцами и что один из сыновей, по имени Иосиф, сделал блестящую карьеру при дворе фараона. Ученые размышляют над этими вопросами, но, не располагая никакими историческими документами, они вынуждены довольствоваться гипотезами, к которым приходят с помощью дедуктивного метода. Поэтому давайте проследим ход их рассуждений. Это необычайно увлекательная экскурсия. Она позволит нам проникнуть в тайны приемов, какими пользуются ученые при реконструкции истории. Кроме того, она даст нам то эстетическое удовольствие, какое испытывает разум, когда на основе распыленных данных приходит к логическому решению проблемы.

В результате очень кропотливых подсчетов, которые ввиду их сложности мы не станем пояснять, среди ученых утвердилось мнение, что Иаков жил на двести пятьдесят лет позднее Авраама. Если это верно, то история Иосифа относится примерно к XVII веку до нашей эры. Приводимые учеными даты колеблются между 1730 и 1630 годами до нашей эры. Незадолго до этого Египет пережил самый бурный период своей долгой истории. Около 1780 года до нашей эры страну потрясли революционные события. Восстал угнетенный народ — крестьяне, ремесленники, солдаты и рабы — в больших феодальных владениях. Порабощенное население на некоторое время даже захватило в свои руки управление государством. Последствия этого взрыва ещё долго давали о себе знать, и в XVII веке до нашей эры политическая мощь Египта сильно пошатнулась.

В этот период политического упадка страну потрясло страшное несчастье. С востока надвинулась неисчислимая рать чужеземных воинов и, как горная лавина, низринулась на Египет. Захватчики, закованные в железные латы, вооруженные длинными мечами, с быстротой молнии мчались на боевых колесницах, запряженных лошадьми. Египтяне впервые в жизни столкнулись с новым способом ведения боя: взмыленные кони и колесницы, ощетинившиеся пиками воинов, привели их в великое смятение. Египетские солдаты сражались в пешем строю и почти нагие; прежде чем они успевали воспользоваться своими копьями, пращами и луками, их топтали конские копыта и давили колеса боевых колесниц. Они попросту оказались беспомощными перед навязанным им темпом боя. Непобедимая на протяжении веков египетская держава была стерта в прах, и слава фараонов угасла почти на два столетия. Захватчиками были гиксосы. Их вожди переняли все внешние атрибуты власти фараонов и продержались в покоренном Египте около ста пятидесяти лет, огнем и мечом подавляя малейшие проявления бунта. Гиксосы, правда, оккупировали только Нижний Египет с дельтой Нила, но провинциальные правители Верхнего Египта тоже стали их данниками. Столицей новых господ Египта стал Аварис — город, лежавший в восточной части дельты.

Самое название — гиксосы — толковалось по-разному: когда-то считали, что оно означает «вожди пустыни» или «цари пастухов». Новейшие исследования показали, что слово это скорее следует переводить как «цари чужеземных стран». Гиксосы были семитами и говорили на языке, который, по всей вероятности, приближался к ранней форме развития древнееврейского языка. Из надписей на скарабеях мы знаем, что вожди гиксосов носили типично семитские имена, как, например, Анатер, Хиан, Якобер. Предполагается, однако, что гиксосы составляли только немногочисленную верхушку воинов, в то время как солдатскую массу образовал недисциплинированный сброд — разноплеменные и разноязычные обитатели пустынь и гор, грабители, авантюристы и бродяги. Это были хищники, алчущие крови и разбоя, свалившиеся на Египет, как туча саранчи.

Вторжение гиксосов, по-видимому, было следствием огромных этнических сдвигов, которые переживала Месопотамия, этот бурлящий котел народов. Во втором тысячелетии с севера туда вторглись азиатские племена гурритов. Они оттеснили семитские народы, в том числе и гиксосов, в Сирию и Палестину. Археологические раскопки в Иерихоне показали, что в течение определенного времени этот древний город занимали гиксосы. Таким образом, можно предполагать, что покорители Египта держали в своих руках и Палестину. Теперь возникает вопрос: какое касательство к этим событиям имеют Иосиф и его братья? Ученые в наши дни единодушно сходятся во мнении, что эмиграция семидесяти израильтян в Египет совпадает с периодом господства гиксосов. Род Иакова предположительно был подхвачен общей волной вторжения либо же прибыл в Египет уже после того, как страной завладели гиксосы. Иакова и его потомство там встретили гостеприимно, поскольку они состояли в близком родстве с оккупантами, а те, вероятно, были заинтересованы в том, чтобы привлечь в покоренную страну как можно больше азиатов. Еврейский историк Иосиф Флавий говорит о гиксосах как о своих предках, а в египетских текстах XVI века до нашей эры упоминаются ханаанские кочевые племена, которые осели в Египте.

На этом политическом фоне многие сомнительные эпизоды библейского сказания находят свое логическое истолкование. И прежде всего разъясняется вопрос о возведении Иосифа на пост наместника фараона. Трудно себе представить, чтобы в обычных условиях родовитые египтяне согласились доверить высокую должность одному из презираемых ими азиатов. В книге Бытие (гл. 46, ст. 34) о евреях буквально сказано так: «… мерзость для египтян всякий пастух овец». Легко понять, что гиксосские фараоны, с подозрением относившиеся к местному населению, питали больше доверия к близким им по происхождению и языку азиатам, пришедшим из Ханаана. Даже фараоны-египтяне иногда проводили подобную политику в отношении отдельных лиц. Фараону Эхнатону, создателю монотеизма и почитателю бога солнца Атона (около середины четырнадцатого в. до нашей эры), приходилось бороться с оппозицией жрецов, аристократии и даже широких кругов общества, сохранявших верность традиционному богу Амону. В такой ситуации он подбирал себе приближенных из угнетенных слоев, которым мог больше доверять. В гробнице одного из его высоких сановников найдена следующая надпись: «Я был человеком низкого происхождения по отцу и матери, но царь поставил меня на ноги. Он позволил мне выдвинуться… Я был человеком без собственности, а он в щедрости своей дал мне повседневную пищу, мне, который некогда, как нищий, должен был просить кусок хлеба». В Тель-эль-Амарне (руины столицы этого фараона) обнаружен саркофаг вельможи, состоявшего на службе у Эхнатона. Звали вельможу Нехем, и он был азиатом. А визирь этого фараона Янхаму стал всесильным человеком при дворе, хотя и принадлежал к семитской расе.

Как мы можем судить по приведенным фактам, в головокружительной карьере Иосифа не было ничего невероятного. Впрочем, он управлял Египтом в соответствии с типичной для оккупанта политикой угнетения. Воспользовавшись семью голодными годами, он раздавал хлеб не бесплатно, а заставлял платить за него — сперва золотом, серебром и драгоценностями, потом землей и, наконец, личной свободой.

Своей политикой Иосиф разорил и вверг в рабство независимого землепашца и ослабил класс землевладельцев. Вся земля вместе с возделывающими её людьми стала собственностью фараона. Вероятно, с этого момента датируется в Египте система неограниченной царской власти. Только жрецы избежали участи остального населения, ибо сами накапливали запасы продовольствия в своих больших имениях, а гиксосы, считаясь с их влиятельностью, не решались чинить им препятствия.

Таким образом, при содействии Иосифа в Египте совершилась глубокая экономическая революция с далеко идущими последствиями.

Мы уже говорили, что Египет на протяжении своей истории видел несколько кровавых революций. Их традиции жили в сознании угнетенных масс.

Непосредственной причиной восстаний являлись эпидемии голода, повторявшиеся периодически через более или менее равные промежутки времени. О том, как бурно протекали восстания, сообщает лейденский папирус в форме стихов, приписываемых египетскому богачу, по имени Ипувер. Мы находим у него, например, такую фразу: «Бедные люди стали обладателями богатства, и в то время, как ещё недавно они не имели даже сандалий, теперь они владеют сокровищами». В другом месте мы читаем: «Детей вельмож разбивают о стены, все бегут из города… Тот, кто не спал даже рядом со стеной, стал собственником опахала. Тот, кто не имел даже лодки, стал владельцем кораблей. Тот, кто не имел даже куска хлеба, стал владеть закромами… Тот, кто спал прежде без жены из-за бедности, находит теперь знатных женщин». И ещё последняя, очень красноречивая цитата: «Столица царя была захвачена в один час. Бедняки взяли в плен царя. Придворные выгнаны из дома царя. Чиновники убиты, и документы их взяты». Гиксосский фараон, несомненно, отдавал себе отчет в революционной традиции Египта и поэтому боялся, как бы новое восстание народных масс не расшатало его власть, в особенности потому, что был он чужим, ненавистным деспотом. Таким образом, когда Иосиф предложил свой план предотвращения грядущего голода, фараон приветствовал его как мужа, ниспосланного провидением. Этим объясняется и особо привилегированное положение Иосифа при дворе, и милости, какими его осыпал фараон. Человек, настроенный скептически, мог бы нам возразить, что все это искусно построенное рассуждение опирается всего лишь на очень лаконичные упоминания в Библии и в первую очередь на догадки, так как твердо не установлено, что израильтяне поселились в Египте в период властвования гиксосов. Библейская хронология весьма проблематична, и поэтому нельзя с полной уверенностью сказать, когда именно Иаков и его род забрели в Египет. Это в равной мере могло случиться и до вторжения гиксосов, и после их изгнания. Ответ на эти сомнения мы находим в замечательном анализе библейского текста, который дает французский египтолог Пьер Монте в книге «Египет и Библия». Монте делится с читателями следующими наблюдениями: Иаков, как мы уже знаем, поселился в земле Гесем, лежавшей к востоку от дельты Нила. Иосиф, будучи наместником фараона, жил, разумеется, рядом со своим владыкой в столице. При известии о прибытии семьи Иосиф незамедлительно сел в колесницу и поспешил навстречу отцу.

Потом он вернулся к фараону, чтобы рассказать ему о своей поездке. Из Библии совершенно неопровержимо следует, что события эти произошли на протяжении очень короткого времени, если даже не в один и тот же день. В книге Бытие (гл. 45, ст. 10) Иосиф обещает отцу, что поселит его в земле Гесем и, стало быть, поблизости от себя. Отсюда сам собой напрашивается вывод, что столица, в которой жил Иосиф, должна была находиться на небольшом расстоянии от земли Гесем, то есть в самой дельте. Ею ни в коей мере не могли быть такие города, как Мемфис, Фивы или Фаюм. Они лежали слишком далеко от Гесема, и путешествие Иосифа в колеснице заняло бы несколько дней. К тому же, как утверждает французский египтолог Масперо, в Египте ввиду отсутствия подходящих дорог никогда не пользовались колесницами для дальних путешествий. Такие путешествия, как правило, совершались на барках по главной коммуникационной артерии, которой являлся Нил. Все вышеприведенные обстоятельства служат нам как бы путевыми столбами, стрелки на которых дружно направлены в сторону Авариса, столицы гиксосов. Мы теперь уже знаем, что Аварис лежал в дельте Нила, так как руины этого города вместе со множеством гиксосских печатей раскопаны по соседству с современной деревней Сан-эль-Хагар. И если Иосиф осуществлял власть в Аварисе, то отпадают всякие сомнения: историю его жизни надо вместить в эпоху властвования гиксосов. Более поздняя дата полностью исключается, так как после изгнания завоевателей родовитые фараоны восемнадцатой династии перенесли столицу в Фивы. Как видим, гиксосская теория опирается на вполне солидные предпосылки, и поэтому её признают теперь многие ученые. В библейском сказании поражает историческая точность в воссоздании египетских обычаев. Это касается, прежде всего, погребальных обрядов, связанных со смертью Иакова и Иосифа. Их останки бальзамировали в течение сорока дней, а мумию положили в деревянный гроб. Уже Геродот сообщает, что процесс бальзамирования продолжался в Египте сорок дней, — это подтверждают и тексты папирусов, найденных в гробницах царей и вельмож. Вспомним, что Иосифа подстригли, прежде чем он предстал перед фараоном. Эта, казалось бы, мелкая подробность весьма красноречива, так как лишний раз свидетельствует о знакомстве с египетскими обычаями. В Египте никому не разрешалось носить бороду; привилегия эта принадлежала исключительно одному фараону, который, впрочем, подвешивал искусственную бороду. Иосиф, будучи евреем, вероятно, отпустил бороду, и поэтому его остригли, как того требовал придворный этикет. Так же обстоит дело с возведением Иосифа на должность наместника фараона. Торжественная церемония протекала в соответствии с тем ритуалом, с каким нас знакомят папирусы и картины в гробницах. Новый вельможа получал из рук фараона как почетные дары, отвечающие его высокому званию, драгоценную цепь на шею, дорогую одежду и, сверх того, жену знатного рода. Во время торжественных шествий наместник занимал одну из позолоченных дворцовых колесниц и ехал сразу же за колесницей фараона. Египтяне заимствовали у гиксосов обычай пользоваться лошадьми, и церемониал этот и после изгнания захватчиков сохранился в Египте.

В библейском сказании знаменательно ещё и то, что имена, которые там приводятся, тоже типично египетские. Фараон назвал Иосифа Цафнаф-панеах, что означает «Бог говорит: да здравствует». Жену Иосифа звали Асенефа или Асенет, то есть «принадлежащая (богине) Нет» (богине, почитаемой в дельте Нила), а Потифер или Потипера — это искаженное имя «Па-ди-па-ре», означающее «(тот), которого дал (бог) Ра».

Стоит ещё добавить, что сказание об Иосифе дает четкое представление о египетской топографии. Сообщаемые подробности позволяют легко ориентироваться в расположении земли Гесем и по косвенным признакам установить, в какой именно столице жил Иосиф.

Короче говоря, материал, из которого построена египетская декорация, полностью выдержал экзамен современных научных исследований. Вряд ли сегодня стоит ломать копья по поводу того, был или не был Иосиф фигурой исторической, но не вызывает сомнений то, что сказание возникло в самом Египте. Его авторами были люди, которые так детально знали эту страну, что безусловно жили там в течение долгого периода времени. В данном обстоятельстве мы находим подтверждение того факта, что какая-то ветвь евреев — возможно, это был и род Иакова — действительно поселилась в дельте Нила, на плодородной земле Гесем.

Не исключено даже, что библейское сказание является отголоском исторического события, и один из евреев, по имени Иосиф, действительно достиг высокого положения при дворе фараона. Впоследствии вокруг его фигуры возникла легенда, которую сложили евреи, гордившиеся своим знаменитым предком. Но если так оно и было, то почему нет ни одного упоминания об Иосифе в египетских хрониках? Обычно они очень обстоятельны и полны подробностей, а семит на должности наместника — событие слишком серьезное, чтобы о нем можно было умолчать. Такого рода пробел в египетской историографии казался подозрительным и возбуждал сомнения в реальности фигуры Иосифа. Нельзя, однако, забывать об очень важной вещи. Гиксосы вызывали к себе такую ненависть, что египтяне уничтожали все, что напоминало о периоде их власти. Даже летописцы обходят молчанием период гиксосской оккупации. Исторические хроники внезапно обрываются на 1730 годе до нашей эры и возобновляются только после 1580 года до нашей эры. Одной из жертв этого вымарывания ста пятидесяти лет истории пал также Иосиф, слепой исполнитель гиксосской политики, ответственный за глубокие экономические перевороты, непопулярные у египтян. Его действия позднее тягостно отразились на израильтянах, которые после смерти Иосифа долго ещё оставались на земле Гесем.

Часть 4. Моисей в ореоле мифов.

Описанная в Библии история бегства из Египта и странствия в землю обетованную — это одновременно история еврейской религии. Израильтяне верили, что Яхве их особо полюбил, что он стал их освободителем, дал им законы, моральные нормы и общественный строй, создал религиозные учреждения, должности священников и литургический церемониал и под конец привел их в Ханаан как объединенный и организованный народ. Израильтяне ведь считали себя избранным народом, которому доверена важная историческая миссия, и поэтому не могли погибнуть, хотя по временам их постигали тяжелые наказания за нарушение синайского союза. История этого драматического бегства израильтян постепенно утрачивала реальные черты.

По мере того как сказание о Моисее передавалось из поколения в поколение, оно приобретало все более мистический характер, а исторические факты отступали на задний план. Последним придавали настолько малое значение, что не считали даже нужным назвать имя фараона-преследователя.

В туманных видениях пророков Осии, Михея и Иеремии исход израильтян из Египта приобрел мистическое значение — как проявление воли Яхве и событие чисто религиозное. Когда израильский крестьянин приносил на алтарь жертвы, состоящие из первых плодов его урожая, то он молился следующим образом: «Египтяне худо поступали с нами, и притесняли нас, и налагали на нас тяжкие работы; и возопили мы к господу, богу отцов наших, и услышал господь вопль наш, и увидел бедствие наше, труды наши и угнетение наше. И вывел нас господь из Египта рукою сильною и мышцею простертою, великим ужасом, знамениями и чудесами. И привел нас на место сие, и дал нам землю сию, землю, в которой течет молоко и мед» (Второзаконие, глава 26, стихи 6-9). Жрецы, которые записали эпопею бегства израильтян из Египта и включили её в свои священные книги, были не историками в современном значении этого слова, а теологами, рассматривающими историю Израиля с угодной им, религиозной, точки зрения. Все, что легенды приписывали Моисею, — его разговоры с Яхве, его чудеса и заповеди — воспринималось ими как неопровержимые, подлинные факты. К тому же в тот период, когда они приступили к редактированию исторических легенд, прошло уже несколько веков со времен исхода из Египта, и реальный ход событий подвергся процессу, который мы называем мифологизацией прошлого.

Вот почему ученым в наши дни приходится преодолевать огромные трудности, чтобы отшелушить из легенды ядро истины, и, несмотря на все усилия, затраченные в этой области, до сих пор нет единого мнения относительно того, что произошло на самом деле и существовал ли в действительности Моисей. Обычно по мере отдаления от давно минувших эпох верх берет элемент исторической правды и уменьшается роль легенды. С Моисеем происходит скорее обратный процесс. Авраам, Лот, Исав, Исаак и Иаков — это образы относительно реалистические, близкие и понятные своими человеческими чертами. Зато Моисей, по мнению некоторых ученых, в библейской истории наиболее таинственная личность. Вокруг его образа сложилось множество мифов. Великий вождь, законодатель и пророк, — это фигура внушительная, поразительная в своей трагической борьбе с собственными слабостями и со слабостями своего народа. Но как же мало мы знаем о нем как о человеке! Пожалуй, только то, что он легко воспламенялся гневом, что у него бывали минуты сомнения, что он дважды женился и у него были неприятности в своем же семейном кругу. Мы всегда видим его как бы отлитым из бронзы; это помазанник божий, непримиримый исполнитель воли Яхве. Ежегодно в праздник пасхи израильтяне в гимнах и псалмах славили Яхве и его полномочного представителя — Моисея, а опыт скитаний по пустыне приобретал в их обрядах характер религиозной мистерии, драмы, относящейся к миру иного измерения. Но разве из этого должно следовать, что Моисей не был реальной исторической фигурой? Отнюдь нет! Современная наука стала более осторожной в вынесении приговоров в таких вопросах с тех пор, как она обнаружила на дне многих легенд и мифов целые залежи истинных событий. Так, например, Солона, Ликурга или Нуму Помпилия больше не считают мифическими фигурами. Это были вожди, которые действовали в поворотные моменты истории, и по этой причине в сказаниях последующих поколений были возведены до ранга великих символов. Вполне вероятно, что среди израильтян выдвинулся вождь, законодатель и религиозный реформатор крупного масштаба, который сумел вызволить свой народ и повести его в Ханаан. Благодаря его таланту недисциплинированные, раздираемые внутренними склоками израильские племена объединились и одержали победы в Египте, в пустыне и в Ханаане.

Таким образом, не удивительно, что Моисей в народных сказаниях стал любимым национальным героем и пророком, что его вознесли на пьедестал святости. Он ведь проповедовал слово Яхве, а посему все, что он сказал и совершил, считалось законом и непогрешимым догматом.

Библейская легенда о рождении и смерти Моисея полна поразительных совпадений с легендами других древних народов. В Азии, Греции и даже в Японии рождению национальных героев обычно сопутствуют драматические обстоятельства. В младенчестве их бросают в воду в корзинках или в ящиках. В народных сказаниях обычно ничего не говорится о годах молодости героев, известно только, что воспитывались они при дворах чужих царей. Из клинописных текстов мы, например, узнали, что у великого царя Саргона, основавшего в 2350 году до нашей эры в Месопотамии аккадскую державу, была та же судьба, что и у Моисея. Мать Саргона, жрица, тайно родила его и, положив в осмоленную корзину, пустила плыть по реке.

Младенца выловил из реки водонос и садовник Акка, занимавшийся поливкой возделанных полей. Сказание несет на себе явственные черты народной легенды, но Саргон, несмотря на это, действительно существовал. Неопровержимые тому доказательства содержатся в документах, найденных в руинах месопотамских городов. Таким образом, легенды, чудеса и прочие сверхъестественные явления не исключают той возможности, что Моисей тоже был подлинной исторической личностью. И следовательно, мы можем принять за исторический факт бегство израильтян из Египта и их скитания в пустыне, хотя безоговорочно доказать это и нельзя, так как египетские хроники и другие источники обходят данное событие молчанием. Поэтому, если мы хотим докопаться хотя бы до частичной правды, то должны прибегнуть к косвенным доказательствам, исследуя скупые, трудно поддающиеся прочтению следы в исторических документах.

Ученые проделали очень интересную реконструкцию. Постараемся восстановить главные её элементы. В Библии израильская история обрывается неожиданно на смерти Иосифа. Потом нам рассказывают о событиях, связанных с личностью Моисея.

Этот разрыв охватывает приблизительно четыреста лет. Почему же редакторы библейского текста допустили такой скачок в изложении истории израильтян? Возможно, это сделано сознательно, чтобы не касаться бесславного для израильтян периода. После изгнания гиксосов фараоны восемнадцатой династии перенесли столицу из Авариса в родные Фивы. Израильтяне остались в земле Гесем, где вели обособленную пастушескую жизнь. Никто не обращал внимания на простых скотоводов, живших вдали от главного политического центра, на далеких окраинах государства. Для египтян это было очень бурное время, и никому не приходило в голову угнетать израильтян, в особенности потому, что они все больше поддавались влиянию египетской культуры и, как указывают достоверные данные, даже признавали культ египетских богов. Ведь Иисус Навин в таких выражениях корит израильтян: «Отвергните богов, которым служили отцы ваши за рекою и в Египте…» (Иисус Навин, глава 24, стих 14). От окончательной ассимиляции их, видимо, уберегла привязанность к языку, обычаям и традиции отцов. Во всяком случае, можно считать установленным, что для израильтян длительное пребывание в Гесеме — это эпоха духовного вырождения и бессмысленного прозябания.

Из этой опасной пассивности вывели израильтян бурные перемены в политической жизни Египта. К власти пришли фараоны девятнадцатой династии. Третий фараон этой династии — Рамсес II, правивший в 1317-1251 годах до нашей эры, был великий воин, который стремился восстановить египетскую державу путем покорения Азии. В качестве военной базы для экспедиций на восток ему больше всего подходила дельта Нила вместе с землей Гесем. Вдобавок Рамсес считал дельту Нила своим непосредственным родовым владением, так как его семья была родом из окрестностей Авариса. Отца его звали Сети, и этимологически его имя связано с именем почитаемого в этой стране бога Сета. Рамсес чувствовал себя неуверенно в чужих ему Фивах, в центре культа бога Амона, кроме того, ему хотелось быть подальше от тамошней могучей жреческой касты, которая держала в подчинении предыдущих фараонов и стремилась навязать свою волю и ему. И он решил перебраться в дельту Нила и построить там, на месте разоренного Авариса, новую столицу — город Раамсес (впоследствии известный как город Танис). Готовясь к захватническому походу, он построил, кроме того, ещё один город — Пифом, состоявший, по сути дела, из складов провианта и военной амуниции. Благодаря археологическим изысканиям нам точно известно расположение обоих городов, так как удалось раскопать их развалины и установить их происхождение. С появлением Рамсеса кончилась идиллическая обособленность земли Гесем. В один прекрасный день израильские пастухи протерли глаза от удивления: через их пастбища потянулись колонны воинов, в колесницах мчались вельможи, а за ними следом — тьма чиновников, сборщиков налогов, гонцов и надсмотрщиков, подгонявших палками рабов. Пастухи загляделись на это шумное шествие, не отдавая себе отчета в том, что их ждет. Вскоре, однако, они на собственной шкуре почувствовали близость фараона. В их дворы с криком врывались солдаты и сборщики налогов, забирали зерно и скот, а всех, кто выражал протест или оказывал сопротивление, жестоко избивали.

Однако это было всего лишь начало. Для осуществления строительных планов, задуманных с большим размахом, Рамсесу нужны были рабочие. И он принудил израильтян к рабски-крепостному труду. В его представлении израильтяне, бородатые, в широких одеждах, были людьми Востока, которые слишком быстро размножались и в случае войны с Азией могли стать опасными для него. Вдобавок египтяне с презрением относились ко всем примитивным пастушеским народам. В книге Бытие (глава 46, стих 34) мы читаем: что… «мерзость для египтян всякий пастух овец». Впрочем, не исключено, что египтяне вспомнили также, что во времена тяжкой для них гиксосской оккупации израильтяне были верноподданными и фаворитами гиксосов.

Рамсес II быстро подчинил себе Палестину и Сирию, однако вскоре он столкнулся лицом к лицу со значительно более сильным противником. Это были хетты, которые основали в Малой Азии мощную военную державу. До недавнего времени мы очень мало о них знали. Только в первые годы нашего столетия немецкие археологи Винклер и Пух-штейн открыли развалины хеттской столиды в Турции, на реке Галис (совр. Кызыл-Ирман), которая очерчивает там дугу и впадает в Черное море. Столица называлась Хаттушаш и занимала площадь сто семьдесят гектаров. Из-под песков откопаны царский дворец гигантских размеров, храмы, крепостные стены и статуи из черного базальта. Статуи изображают мужчин с длинными, спадающими на спину волосами, в высоких шапках, коротких юбочках и остроносых башмаках.

Найден также архив, состоящий из множества клинописных табличек на ранее неизвестном языке. Большие заслуги в его расшифровке принадлежат чешскому ученому Б. Грозному. Он показал, что хеттский язык входит в группу индоевропейских языков, а это говорит о индоевропейском происхождении хеттов или по крайней мере их правящей верхушки. Благодаря работам Б. Грозного и английского археолога Вулли удалось воссоздать довольно полную картину истории, культуры, религии и быта этого народа.

Рамсес II вел с хеттами войну, которая с перерывами продолжалась двадцать один год. На пятый год войны произошло крупное сражение в долине реки Оронт, в районе города Кадеша. Сражение было очень кровавым, но ничего не решило, хотя Рамсес II в многочисленных записях изображал себя победителем. Длительная вооруженная борьба истощила обоих противников. К тому же в Месопотамии хеттам начали угрожать растущие силы ассирийцев. Поэтому в 1296 году до нашей эры дело дошло до заключения «вечного мира», закрепленного браком дочери хеттского царя Хаттусиля с Рамсесом вторым.

Мир, однако, не принес израильтянам облегчения. Угнетение и крепостной труд продолжались. Рамсесом овладела прямо-таки мания строительства. Поэтому ему требовалось все больше рабочей силы. Он не только строил новые здания, дворцы и храмы, но приказывал со старых стирать имена фараонов, при которых они были возведены, и ставить на том же месте свое имя. Приказ об убийстве новорожденных, о котором говорится в Библии, свидетельствует, что с течением времени преследования израильтян приобрели кровавые, жестокие формы. Казалось бы, мы сталкиваемся здесь с противоречием, ибо, с одной стороны, фараону требовалось все больше рабочих, а с другой стороны, он лишался их в силу своего драконовского приказа. Предполагается, что поводом к нему послужила плодовитость израильтян и перенаселение дельты Нила после того, как там разместилась центральная администрация с бесчисленным множеством чиновников, придворных и военных. Из Библии вытекает также, что многие израильтяне не могли в то время прокормиться разведением скота и вынуждены были переселиться в города, где они занялись мелкой торговлей и ремеслом. Это, несомненно, вызвало ненависть египтян, которые быстро ощутили аффект конкуренции израильтян.

Угнетение и преследования содействовали пробуждению у угнетаемых чувства расовой общности, вызвали сперва пассивное, а затем даже активное сопротивление. Процесс этот приобретает наглядность на примере Моисея. Согласно легенде, он носил типично египетское имя, получил образование при дворе фараона, где жил как большой вельможа, и все-таки, под впечатлением преследований, которым подвергались соплеменники, Моисей снова почувствовал себя израильтянином. Убийство жестокого надсмотрщика и бегство на восток — это не только проявление его личного бунта, это первый сигнал к бунту израильского народа. В Библии мы находим два загадочных стиха, которые дают много материала для размышлений. В книге Исход (глава 3, стих 21) Яхве говорит: «И дам народу сему милость в глазах египтян; и когда пойдете, то пойдете не с пустыми руками.

Каждая женщина выпросит у соседки своей и у живущей в доме её вещей серебряных и вещей золотых, и одежд; и вы нарядите ими и сыновей ваших и дочерей ваших, и оберете египтян». А далее (глава 12, стих 36) в той же книге мы читаем: «Господь же дал милость народу своему в глазах египтян; и они давали ему, и обобрал он египтян».

В обоих текстах поражает отсутствие последовательности, ибо одним духом говорится о займе и об ограблении египтян. Что, собственно говоря, за этим скрывается? Допустим, что израильтяне обманным путем взяли взаймы золотые и серебряные сосуды, под предлогом, что проведут в пустыне — как они заверяли фараона — только три дня и отдадут их, как только вернутся. Однако трудно поверить, будто египтяне были настолько наивны, что доверили свои сокровища людям, враждебным им и презираемым ими.

Некоторые ученые делают отсюда вывод, что израильтяне восстали, ограбили египетские дома и убежали за границу. В пользу такого предположения говорит тот факт, что во время скитаний по пустыне они вели победоносные бои.

Следовательно, они должны были выйти из Египта вооруженными до зубов. Где они взяли оружие? Они не могли раздобыть его в течение одного дня, значит, по всей вероятности, тайком копили его в последние годы рабства. Следовательно, не исключено, что они действительно добивались свободы с помощью оружия. Если это верно, то становится более понятным и то, почему фараон так яростно преследовал их вплоть до Красного моря. В свете этой гипотезы Моисей, по крайней мере, в первый период своей деятельности, вероятно, мог быть вождем израильского восстания.

Историкам по сей день причиняет много хлопот установление даты исхода. По этому поводу в научных кругах долгое время велась горячая полемика. В настоящее время преобладающее большинство исследователей склоняется к тому мнению, что исход из Египта произошел во второй половине XIII века до нашей эры. Рамсес был выдающимся фараоном, а Египет при его правлении достиг вершины своего великодержавного могущества. Поэтому сомнительно, чтобы израильтянам удалось освободиться при жизни Рамсеса. В словах «Спустя долгое время, умер царь египетский» (Исход, глава 2, стих 23) скрыт намек на то, что Моисей вернулся в Египет после вступления на трон фараона Мернепта, преемника Рамсеса II. Египту в его царствование приходилось защищать западную границу от набегов ливийцев, а с востока на него напали индоевропейские народы, которые покинули насиженные места на Балканах, вторглись в Малую Азию, сокрушили государство хеттов и заняли побережье Средиземного моря. Правда, Мернепта победоносно вышел из схваток с агрессорами, но Египет был настолько обессилен, что в течение долгого периода ему не удавалось восстановить свою мощь. По всей вероятности, израильтяне воспользовались его временной слабостью, чтобы высвободиться из рабства.

Есть и другие основания, позволяющие датировать исход второй половиной XIII века до нашей эры. Археологам удалось откопать руины ханаанских городов, захваченных, согласно Библии, израильтянами под водительством Иисуса Навина, преемника Моисея. В тех слоях раскопок, которые несомненно относятся ко второй половине XIII века, найдены по преимуществу следы пожаров и умышленных опустошений — явное доказательство стремительного завоевания.

Моисей, как мы знаем из Библии, просил царя Едома разрешить израильтянам свободный переход через его территорию, в чем ему было отказано. Однако Моисей не отважился применить насилие, поскольку Едом был мощным военным государством, и решил обогнуть его границы. Благодаря археологическим открытиям мы знаем, что в XIV веке до нашей эры Едома ещё не существовало, и в качестве хорошо организованного и могучего государства он вступил на арену истории только в XIII веке до нашей эры. Значит, израильтяне могли появиться на его границе именно в этом столетии, не раньше.

Есть, однако, серьезный пробел в этом исчислении. Сомнения возникли в связи с раскопкой Иерихона, крепости, якобы захваченной Иисусом Навином. Новейшие раскопки, проводимые начиная с 1952 года под руководством английского археолога доктора К. Кеньон, во многом разъяснили историю этого древнего города. Его руины образуют гигантский холм, высящийся на западном берегу Иордана.

Результаты проведенных розысков прямо-таки поразительны. Обнаружены толстые крепостные стены, дома, колодцы и могилы, наслоенные в несколько ярусов. Пока ещё не удалось достичь самого дна, на котором стояло хронологически наиболее старое поселение, но уже сейчас неопровержимо доказано, что Иерихон существовал за семь тысяч лет до нашей эры. Пожалуй, это старейший город в истории человечества. Факт этот вызвал переворот во взглядах на развитие материальной культуры, ибо сложилось представление, будто люди эпохи неолита не строили городов, а жили в маленьких разрозненных сельскохозяйственных поселках. Кроме того, предполагалось, что самые древние города возникли в Египте и Месопотамии, между тем как открытия в Иерихоне показали, что в этом отношении приоритет принадлежит Палестине.

В нашем случае самое важное, однако, не это. Британская экспедиция подтвердила, что Иерихон действительно был разрушен агрессорами, но пепелища и разбитые части строений находились в слое, который относится к четырнадцатому, а не к XIII веку до нашей эры. Дату установили на основе найденных скарабеев и характерных рисунков на керамических черепках. Ученые пришли в немалое замешательство: с одной стороны, раскопки в древнем едомском государстве и исторические данные о Египте говорят за то, что исход произошел в XIII веке до нашей эры, а с другой стороны, новые данные о том, что Иерихон пал на целый век раньше. Может быть, израильтяне не завоевали эту могучую крепость? Значит, соответствующий эпизод библейского сказания надо считать легендой, вымыслом библейских компиляторов, придуманным ради раздувания военной славы Иисуса Навина? Ученые разными путями пытались разрешить это противоречие. Некоторые исследователи считают, что существуют определенные доказательства того, что израильтяне вышли из Египта в XIV веке до нашей эры, но в этой гипотезе обнаруживается столько слабых сторон, что большинство их коллег отказывается её принять. Поэтому важнейшее значение имеет гипотеза, выдвинутая известным французским ориенталистом Пьером Монте. А он-то как раз высказывает сомнение в точности даты, указанной археологами. Её установили главным образом на основе скарабеев, найденных в пожарищах, между тем, по мнению Монте, они не являются точным свидетельством. Скарабеи были ценными семейными драгоценностями; они переходили по наследству от отца к сыновьям. Кроме того, известно, что вырезанные на них имена царей отнюдь не доказывают, что они относятся именно к такому-то царствованию. Египетские ремесленники, например, и в эпоху Птолемеев вырезали скарабеи с именем фараона Тутмоса третьего. Как же легко впасть в ошибку при установлении даты культурных слоев на основе столь ненадежных свидетельств! В не меньшей степени это касается керамических черепков, которых, впрочем, в Иерихоне выкопали мало. Одним словом, Пьер Монте считает, что культурный слой Иерихона, в котором найдены следы пожаров и бурных разрушений, может с равным успехом относиться и к XIII веку до нашей эры.

Археологи, открывшие Иерихон, однако, не соглашаются с тезисом Монте, и в научных кругах сейчас преобладает мнение, что Иерихон был разрушен в XIV веке до нашей эры. Итак, исследователи Библии очутились перед дилеммой: либо израильтяне вышли из Египта в XIV веке до нашей эры и действительно покорили Иерихон, либо же в XIII веке до нашей эры, и тогда Иисус Навин ни в коей мере не мог быть его покорителем. Позднее мы увидим, каким образом ученые пытаются разрубить этот гордиев узел. Вместе с историками мы пришли к убеждению, что исход мог произойти в царствование фараона Мернепта, который якобы утонул в Красном море. Десятки поколений верили, что именно такова была участь египетского правителя, что бог таким способом наказал его за угнетение и преследования израильтян.

На примере этого драматического сказания можно показать, как в Библии исторические факты перемешались с легендами. Во второй половине прошлого века два араба открыли пробитые в скале катакомбы, где египетские жрецы сложили в деревянных гробах тридцать семь царских мумий, чтобы уберечь их от разграбления. Там почивали останки Сети I, Рамсеса II и многих других фараонов с супругами и дочерьми, но не хватало Мернепта, что как будто бы подтверждало библейское сказание. Но в 1898 году, то есть тринадцать лет спустя, достоверность библейского сказания вновь была поколеблена. В Долине царей обнаружили второй коллективный склеп с ещё четырнадцатью царскими мумиями, и среди них — о чудо! — находился сам Мернепта. Так выяснилось, что он не утонул в море, а умер естественной смертью в своем дворце. Следовало ещё считаться с возможностью, что море выкинуло его останки на берег и затем их набальзамировали, как того требовал погребальный обряд. Однако медицинские исследования, тщательно проведенные специалистами, не обнаружили на теле мертвого фараона ни малейших следов воздействия морской воды. Библейское сказание не устояло перед неумолимой логикой науки. Я получил несколько писем от читателей, обративших внимание на расхождение между вышеприведенным утверждением и отчетом, содержащимся в книге В. Боултона «Вечность пирамид и трагедия Помпеи». Автор приводит письмо, которое в 1929 году опубликовал в лондонской газете «Таймс» археолог Э. Смит. Там написано, что мумия фараона Мернепта (изрубленная, впрочем, могильными грабителями) носила «симптомы инкрустации кристаллами соли», что должно было служить доказательством, будто фараон действительно утонул в море. Прежде всего, следует обратить внимание на странный факт: такая важная подробность была опубликована только спустя тридцать лет после открытия мумии. Кроме того, новейшая наука отвергла это доказательство по следующим причинам. Останки фараона были набальзамированы, а длительный и сложный процесс бальзамирования, наверное, должен был устранить всякие, даже мельчайшие следы морской соли. Если на мумии действительно найдены кристаллы соли, то они могли происходить из других источников. Следует помнить, что Мернепта вместе с другими фараонами был перенесен из первоначальной гробницы в коллективный склеп.

Если сообщение о том, что фараон утонул, носит, в общем, случайный характер, то этого нельзя сказать о другой легенде, более серьезной по своему значению.

Согласно многовековой религиозной традиции, автором первых пяти книг Ветхого завета, то есть так называемого Пятикнижия, считался Моисей. Когда же Бенедикт Спиноза (1632-1677 годы), следуя, впрочем, за другими философами и мыслителями прошлого — Филоном, Иосифом Флавием, Ибн Эзрой и Уриелем да Костой, — осмелился подвергнуть сомнению авторство Моисея, амстердамская синагога отлучила его как еретика. Между тем, даже беглое чтение Пятикнижия показывает полную несостоятельность этой легенды. Как Моисей умудрился описать собственную смерть? Каким чудом он узнал, что могила его затеряется и никогда не будет отыскана? В заключительной части книги Второзакония (глава 34, стих 10) мы читаем: «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей…» Теперь уже известно, что слово «пророк» вошло в древнееврейский язык лишь значительно позднее. Приведем из Пятикнижия ещё один пример явного анахронизма: «… цари, царствовавшие в земле Едома, прежде царствования царей у сынов Израилевых» (Бытие, глава 36, стих 31). Откуда Моисей мог знать, что у израильтян будет царь? Первым еврейским царем был Саул, царствовавший в последней четверти XI века до нашей эры и, значит, спустя долгое время после смерти Моисея.

Подобного рода анахронизмы можно приводить без конца, но и тех, о которых мы упомянули, достаточно для доказательства того, что основные части Пятикнижия не могли возникнуть ранее конца XI века до нашей эры. Пятикнижие образует некое замкнутое повествовательное целое. Оно охватывает древнейшие сказания, относящиеся к жизни праотцев израильтян, бегству из египетского плена и скитаниям в пустыне, и включает свод законов и обрядовых правил. Критический анализ Пятикнижия показал, что оно представляет собой конгломерат разнообразнейших текстов, ведущих свое происхождение с XI по IV век до нашей эры. Мы сознательно пользуемся определением «конгломерат», ибо эта компиляция шита такими грубыми нитками, что нетрудно различить её составные части. Пятикнижие так и кишит противоречивыми и непоследовательными положениями. Ввиду невозможности привести их полностью ограничимся некоторыми, наиболее яркими примерами.

Тот, кто внимательно прочтет первую и вторую главы книги Бытие, тот сразу заметит, что на третьем стихе второй главы заканчивается одно сказание о сотворении человека и начинается совершенно другое на ту же самую тему, отличающееся от первого в основных подробностях. В первом сказании бог создает на шестой день одновременно мужчину и женщину. Во втором сказании бог создал человека из праха земного, поселил его в саду эдемском, дал ему для компании животных и птиц, и только под конец создал из его ребра женщину. Бросается в глаза, что мы здесь имеем дело с двумя совершенно независимыми источниками, соединенными механически, даже без попытки скоординировать их фабулы.

Путем анализа текста установлено, что во всем Пятикнижии мы сталкиваемся с четырьмя обособленными источниками, ведущими свое происхождение из разных эпох.

Следовательно, нет оснований приписывать его авторство одному человеку, то есть Моисею.

Что касается мнимых чудес Моисея, то ученые установили, что во многих случаях это могли быть совершенно естественные явления. Как же тогда они смогли возвыситься до ранга чуда? Ответ прост. Моисей во время своего изгнания якобы провел сорок лет на Синайском полуострове и у местных жителей научился тому, как сохранить жизнь в суровых условиях пустыни, степи и горных районов. Свои познания, добытые путем опыта, он затем использовал во время исхода. Уже его товарищи по скитаниям, которые на протяжении нескольких поколений привыкли к оседлой жизни в Египте и были новичками на Синайском полуострове, должны были принять за сверхъестественные некоторые действия Моисея. Что же говорить об израильтянах, которые потом веками жили в Ханаане и вообще не соприкасались с природой Синайского полуострова? Последующие поколения в большинстве своем склонялись к тому, чтобы сделать из Моисея фигуру, одаренную от бога сверхъестественной силой. К моменту описания деятельности Моисея процесс мифологизации был уже полностью завершен, и, поскольку он отвечал интересам священников и компиляторов Пятикнижия, чудеса, будто бы совершенные Моисеем, стали догматом веры иудаизма. Например, в Библии Моисей рассказывал израильтянам, как Яхве беседовал с ним через горящий, но не сгорающий куст.

Теперь мы уже знаем, что такой куст существует, он и в наши дни встречается на Синайском полуострове и называется диптам, или куст Моисея. Это своеобразное растение выделяет летучее эфирное масло, которое легко воспламеняется на солнце. Экземпляр этого куста привезли даже в Польшу и посадили в горностепном заповеднике в Скоротицах. В 1960 году газеты сообщили, что, к удивлению местных жителей, куст Моисея в жаркий день загорелся голубовато-красным огнем.

Сенсационные результаты дали исследования, касающиеся пресловутой библейской манны. В 1927 году зоолог Еврейского университета в Иерусалиме Боденхаймер обнаружил на Синайском полуострове разновидность тамариска, который в весеннюю пору выделяет сладковатую жидкость, быстро застывающую на воздухе в виде белых шариков, похожих на град. Местные бедуины — большие любители этого лакомства — с наступлением весны толпами отправляются в степь собирать белые липкие шарики, как мы собираем ягоды. Один человек может собрать за день полтора килограмма — количество, вполне достаточное для того, чтобы утолить голод. Любопытно, что мелкие уличные торговцы в Багдаде по сей день выставляют на продажу сладкую смолу тамариска под названием ман. В свете этих открытий библейская манна перестает быть чудом. Моисей, видимо, знал её питательную ценность ещё со времен изгнания и благодаря этому мог прокормить израильтян.

В том же свете представляется и эпизод с перепелами. Современные жители Синайского полуострова были бы весьма удивлены, если бы им сказали, что прилет этих птиц надо рассматривать как чудо. Весенней порой из глубин Африки в Европу тянутся огромные стаи перепелов. Измученные дальним путешествием, они, как правило, садятся на землю вдоль морского берега, ослабев до такой степени, что тамошние жители ловят их голыми руками. Израильтяне, по всей вероятности, могли столкнуться именно с таким налетом перепелов и, разумеется, воспользовались приятной возможностью, чтобы поохотиться на них. Библия рассказывает, что у подножия горы Хорив Моисей ударил посохом по скале и оттуда брызнула родниковая вода. Этому чуду он безусловно научился у мадианитян. Бедуинам оно известно по сей день. Они знают, что, несмотря на длительную засуху, у подножия гор под хрупкой пленкой песка и извести обычно собирается дождевая вода. Достаточно разбить эту оболочку, чтобы добраться до воды и утолить жажду. В Библии рассказывается, как израильтяне после трехдневного скитания по пустыне Син пришли в Мерру, где их ждало тяжелое разочарование: оказалось, что родниковая вода горька и непригодна для питья. Тогда Моисей бросил в воду какую-то веточку, и — о чудо! — вода сделалась сладкой. В связи с этим эпизодом отметим, что в окрестностях Мерры до сих пор существует горький источник. Англичане произвели химический анализ его воды и обнаружили, что в ней содержится некоторый процент сернокислого кальция. Когда к этой воде добавляется щавелевая кислота, сернокислый кальций оседает на дно и вода теряет свою горечь. Бедуины подслащают горький источник с помощью веток кустарника, именуемого эльвах, соки которого содержат изрядную примесь щавелевой кислоты.

А вот другой эпизод из Библии. На пути от горы Синай до Кадеша израильтянам снова не хватило продовольствия, и снова стали раздаваться жалобы. Тогда прилетели во второй раз перепела, и изголодавшиеся странники жадно кинулись их вылавливать. Но не в пример предыдущему случаю птичье мясо оказалось в высшей степени вредным для здоровья, почти все израильтяне тяжело заболели, а многие заплатили жизнью за свою жадность. В Пятикнижии этот драматический эпизод изложен как притча с моралью, которая учит, что бог не прощает тех, кто восстает против его воли. Все говорило за то, что именно так следует понимать этот фрагмент сказания. В нем проявились типичные черты дидактической народной притчи. Тем большее удивление вызвало то обстоятельство, что описанный случай отнюдь не является творением буйной фантазии.

Директор Пастеровского института в Алжире профессор Сержан обнаружил, что на Синайском полуострове действительно иногда появляются ядовитые перепела. Это птицы, которые перед отлетом в Европу останавливаются в Судане и кормятся там зернами с отравляющими свойствами. Мясо таких птиц вредно и даже опасно для человеческой жизни. Израильтянам, видимо, не повезло. Они охотились именно на таких перепелов, и их злосчастное приключение нашло отражение в библейском сказании. К той же категории следует отнести бедствие от ядовитых змей, которое постигло странников на полпути между городом Кадешом и заливом Акаба.

Швейцарский путешественник Вуркхардт побывал в 1809-1816 годах на Синайском полуострове и на упомянутом в Библии отрезке маршрута израильтян набрел на долину, так и кишевшую ядовитыми змеями. Они её заселяют с незапамятных времен, так что бедуины старательно объезжают эту местность. Следовательно, и этот фрагмент сказания также мог опереться на подлинные факты. Уже давно известно, что так называемые казни египетские (за исключением десятой) были довольно обычным явлением в стране фараонов. В период половодья Нил часто окрашивается в коричнево-красный цвет в результате наносов из эфиопских озер. Кроме того, каждые несколько лет во время разливов комары и другие вредные насекомые размножались до такой степени, что египетские крестьяне рассматривали их как истинное бедствие. Что касается града, то, по правде говоря, над Нилом он выпадал чрезвычайно редко, но тем не менее иногда выпадал, и тогда убытки, причиненные им, бывали весьма ощутимы. Зато гораздо чаще в Египте случалась другая беда — нашествие саранчи. А виновником «тьмы египетской» был стремительный вихрь сирокко; он подхватывал из пустыни огромные тучи песка и нес их на Египет, заслоняя солнце такой плотной завесой, что наступал полный мрак.

Согласно Библии, все эти казни вызвал Моисей с целью оказать давление на упрямого фараона. Как могла возникнуть легенда такого рода? Если бы вышеназванные катастрофы произошли в Египте в царствование фараона Мернепта и, значит, в тот период, когда там действовал Моисей, ответить было бы легко.

Израильтяне, люди простые и склонные к предрассудкам, могли набраться уверенности, будто Моисей, великий волшебник и представитель Яхве, наказывал таким путем преследователей. Более того, даже египтяне могли этому поверить, коль скоро они вообще верили в существование магов. Ведь, как мы знаем из документов и из Библии, некоторым их жрецам приписывались те самые сверхъестественные знания, какие демонстрировал Моисей перед троном фараона. В данном случае мы имели бы дело с обычной временной последовательностью явлений (past Нoc), которую люди склонны возводить в причинную связь (propter Нoc).

Моисей, по мнению израильтян, был могучим чудотворцем, который своими чудесами неоднократно вызывал у сородичей восхищение и страх; следовательно, он мог и на Египет наслать десять казней, одну за другой. Интересный пример именно такой иллюзии мы находим в знаменитой пьесе Э. Ростана «Шантеклер». Там фигурирует петух, который подметил, что всякий раз, как он запоет, восходит солнце, и пришел к глубокому убеждению, что именно он и вызывает солнце на небосклон.

Причинные связи, приписываемые независимым друг от друга явлениям или событиям, таким образом, легли в основу многих легенд и религиозных мифов. К сожалению, у нас нет ни одного доказательства того, что библейские казни действительно поразили Египет в царствование фараона Мернепта. Они могли иметь место с равным успехом за несколько лет или даже за десятки лет до возвращения Моисея в столицу Раамсес.

Неужели в связи с этим наша теория стала беспредметной? В принципе нет, потому что на подмогу ей приходит ещё другое мифотворческое свойство. Оно основано на том, что в народной фантазии по мере уплыва лет временное расстояние между двумя памятными событиями постепенно сокращается, пока не наступает полная их синхронность. Израильтяне хранили в памяти народные предания о стихийных бедствиях, которые одно за другим низвергались на Египет, и с течением времени, для того чтобы подчеркнуть могущество Моисея, создали легенду, будто он был виновником этих казней. Это дало им моральное удовлетворение, ибо таким путем был унижен высокомерный фараон, а его жестокости по отношению к израильскому народу вызвали божью кару.

В Библии мы встречаемся и с другими примерами пренебрежения временем при создании легенд. Мы знаем, например, что ханаанский город Гай, который, согласно Библии, якобы завоевал Иисус Навин, по мнению некоторых археологов, к тому времени уже пятьсот лет лежал в развалинах. Потомки израильских завоевателей Ханаана, возможно, не раз размышляли над его руинами и говорили друг другу: «Вот город, разрушенный Иисусом Навином». Популярная версия потом вошла в Библию, и только современные археологические исследования сумели её опровергнуть. Аналогичный случай произошел, вероятно, и с Иерихоном, который, как показала английская археологическая экспедиция, пал за сто лет до появления в Ханаане египетских израильтян.

Уместно будет привести здесь другой, чрезвычайно интересный пример из этой области. Так вот, разведчики Моисея, посланные в Ханаан, вернулись с известием, что в Хевроне живут сыновья Енаковы из рода исполинов. Вспомним также, что васанский царь Он был исполином, который спал на железном ложе, имевшем девять локтей в длину и четыре локтя в ширину. Оказывается, легенда об этих исполинах родилась под впечатлением древних мегалитовых могил, называемых дольменами.

Такие дольмены найдены также в европейских странах, и, поскольку размеры их необычайно велики, их назвали «одрами исполинов». В 1928 году немецкий археолог Густав Дальман открыл дольмены как раз в окрестностях Хеврона и на пространстве бывшего царства Васан. Это мегалитовые могилы, относящиеся к ранней каменной эпохе, построенные из твердого, как железо, базальта, и отсюда, вероятно, возникло библейское определение «железный одр». Народная фантазия, не разбирающаяся, сколь огромный промежуток времени отделяет эти могилы от Моисея, соединила их цепью событий исхода. В результате мы читаем в библейском сказании, что в Хевроне жило племя исполинов и что исполином был также царь Васана.

Несколько слов о десятой казни египетской. Мы, конечно, не собираемся принимать за чистую монету утверждение Библии, будто смерть облюбовала себе именно первородных детей и первородных домашних животных. Однако можно предположить, что эта легенда явилась отголоском какой-то эпидемии, погубившей множество детей в районе Верхнего Нила, но не дошедшей до Гесема, так что израильские дети от нее не пострадали. Остальное довершила уже народная фантазия.

Древнееврейские племена, как мы это знаем из истории Исава и Иакова, да и из других библейских сказаний, придавали большое значение первородным сыновьям, которые были главными наследниками и продолжателями семейных традиций. Смерть первородного сына считалась гораздо большим несчастьем, чем смерть его младших братьев. Таким образом, израильтяне создали легенду, будто Яхве очень сурово наказал преступных египтян, умертвив их первородных сыновей и первородных животных.

Предметом страстных научных споров давно уже является чудо перехода через Красное море. Вопрос это сложный, и его связывают с топографическим установлением маршрута Моисея. В некоторых популярных монографиях мы встречаемся с утверждением, будто дорога исхода уже вполне точно установлена на основе библейских текстов и археологических раскопок в действительности же у современной науки отнюдь нет такой уверенности. Цель этого вздорного утверждения в том, чтобы доказать, будто Моисей, перейдя Красное море, отправился прямиком на гору Синай, отождествляемую в Библии с горой на южном мысе Синайского полуострова. Но тут прежде всего надо сказать, что в библейской легенде существуют в этом отношении серьезные пробелы, умолчания и даже противоречия, так что трудно разработать четкую картину маршрута. Археологи не отождествляют с полной уверенностью обнаруженные руины с пунктами, названными в Библии. Так, например, на пути израильтян важным этапом был город Мигдол. Но Мигдол на древнееврейском и египетском языках значит «укрепленная башня», а местности с такими названиями обнаружены в разных местах. Итак, все попытки восстановить маршрут исхода носят характер гипотезы. В настоящее время называют три вероятные дороги: южную, центральную и северную. Вычислять их этапы — занятие весьма трудоемкое. Три тысячи лет тому назад западная оконечность Красного моря, ныне завершающаяся в Суэце, тянулась гораздо дальше на север, соединяясь с Горькими озерами. Геологические исследования доказали это со всей убедительностью. Теперь на этом месте находится Суэцкий канал, но когда-то там были мелкие поймы, перерезанные трясинами и узкими полосками суши. Море, которое перешли, не замочив ног, израильтяне, по-древнееврейски называется Ям-Суф. В точном переводе Ям-Суф значит «море камыша». Только в Новом завете мы встречаем утверждение, будто речь идет о Красном море. Между тем на Красном море не было и нет камыша, зато в болотистых окрестностях лагун и пойм он рос действительно в изобилии.

Отсюда напрашивается вывод, что библейское Ям-Суф именно и есть Горькие озера, и тогда без труда можно объяснить чудо Моисея. Израильтяне с легкостью могли пробраться между болотами и поймами, пользуясь мелким бродом и узкими полосками материка. Зато египтяне на своих тяжелых колесницах, вероятно, попали в лабиринт трясин и увязли в болотах. Возможно даже, они, как утверждает Библия, утонули, ибо там дули стремительные северо-западные ветры, которые катили перед собой огромные валы воды и внезапно превращали отмели в предательские глубины. Гипотеза, как мы видим, вполне убедительная. К сожалению, у нее есть одна слабая сторона. Египтяне, надо думать, хорошо знали окрестности Горьких озер с их опасными ловушками, почему же они действовали так неосмотрительно? Тем более, что египетскую армию вел сам фараон и его закаленные в боях военачальники, а их трудно заподозрить в дилетантизме и недостатке осторожности. Таким образом, нужно было искать другое объяснение этого чуда. Наибольшее признание получила смелая гипотеза уже упомянутого нами французского ориенталиста Пьера Монте. Он исходит из предположения, что израильтяне, покинув столицу Раамсес, направились прямо на север, а потом шли вдоль берега Средиземного моря к границе Ханаана. Однако по пути они наткнулись на египетские укрепления и отпор приморских жителей, которых Библия называет филистимлянами ошибочно, ибо филистимляне вторглись в Палестину несколькими десятилетиями позднее. Все это вынудило израильтян внезапно свернуть на юг. В Библии есть упоминания, подтверждающие этот, северный, вариант исхода. Например, Мигдол определяется там как самый северный город в Египте. Археологи нашли его руины в Абу-Хасане. В книге Исход (глава 14, стих 2) мы читаем: «Скажи сынам Израилевым, чтобы они обратились и расположились станом пред Пи-Гахирофом, между Мигдолом и между морем, пред Ваал-Цефоном». А теперь известно, что Ваал-Цефон был важным центром поклонения ханаанскому богу Ваал-Цефону, имя которого в переводе означает «владыка Севера. Греки отождествляли его с Зевсом Касиосом. Его храм высился на холмике Монс-Касиус, лежавшем на узкой полосе материка между Средиземным морем и озером Сирбонис, которое впоследствии получило название озера Бардавил. Израильтяне, по всей вероятности, выбрали старинную, часто используемую путешественниками трассу, которая шла по берегу Средиземного моря и узкому перешейку, отделявшему Средиземное море от озера Сирбонис. Дорогой этой неоднократно пользовались и римляне, а в 68 году до нашей эры римский император Тит вел по ней свои легионы против взбунтовавшихся евреев Иерусалима. Озеро Сирбонис лежит на несколько метров ниже уровня моря и часто высыхает до такой степени, что по его дну можно пройти и даже проехать, не подвергаясь никакой опасности. Когда в Египте властвовали греки, там произошло несколько катастроф. Внезапные бури на Средиземном море захлестывали узкий отрезок суши и топили путешественников, которые шли по дну озера, рассчитывая сократить себе дорогу, На основе этих фактов Пьер Монте восстановил ход событий, описанных в Библии. Израильтяне успели пройти через узкую полоску суши и приближались к восточному берегу высохшего озера. Египтяне, стремясь окружить беглецов и отрезать им дорогу, пустились галопом по сухому дну озера. Когда они находились в самом центре огромного чана, на Средиземном море неожиданно поднялась буря. Ураган, мчавшийся с севера, гнал перед собой гигантские волны, которые прорвали узкую дамбу и обрушились на египтян. Озеро имело семьдесят километров в длину и двадцать километров в ширину. Высокий берег, на котором египтяне могли бы укрыться, был слишком далеко, и, таким образом, они погибли в бушующей пучине половодья. Перейдем теперь к другому темному месту в Пятикнижии. Там говорится, будто Моисей вывел из Египта шестьсот тысяч мужчин, не считая женщин и детей, то есть всего около двух миллионов человек. Уже на первый взгляд число это кажется сильно преувеличенным. Глубокий знаток жизни пустыни чешский путешественник Алоис Музиль вычислил, что бедуинское племя, насчитывающее пять тысяч семей, образует во время марша колонну шириной двадцать километров и длиной свыше трех километров. Чем шире фронт марша, тем больше возможностей найти пастбища и воду, но одновременно возрастает угроза нападения со стороны враждебных племен. По мнению Музиля, предположение, будто оазисы Синайского полуострова могли прокормить два миллиона израильтян, следует считать совершенно нереальным. А уж о том, чтобы все они поместились в одном лагере, как утверждает Библия, вообще не может быть речи.

Современный человек, знающий, сколь велики размеры двухмиллионного города, легко может себе представить, какую площадь должен был занять такой лагерь.

Впрочем, сама Библия в последующих книгах приводит гораздо более низкие цифры.

Так, по библейской версии, Иерихон завоевало только сорок тысяч израильских воинов, хотя, как мы знаем из текста, Моисей обязал все племена участвовать в покорении Ханаана. В период власти судей самое многолюдное племя выставило сорок тысяч вооруженных воинов, и, по всем данным, израильтян тогда было не свыше полумиллиона.

Откуда же взялась эта фантастическая цифра? Некоторые ученые считают, что редакторы Библии попросту допустили ошибку и речь тут идет о шести тысячах вооруженных мужей, а если к ним добавить женщин и детей, то в итоге это даст двадцать пять тысяч человек. Было обращено внимание и на древнееврейское существительное «элеф»; оно означает не только цифру «тысяча», но и понятие «отряд, семейная группа, поколение». При таком толковании слова «элеф» получается ещё более низкая цифра, ибо имеется в виду не шестьсот тысяч воинов, а только шестьсот семейств. И кажется, эта последняя цифра ближе всего к истине. В её пользу говорит ещё и тот факт, что в Египте две акушерки были в состоянии обслужить всех израильских рожениц. Разумеется, с такими малыми силами израильтяне не в состоянии были бы покорить Заиорданье и Ханаан. Поэтому предполагается, что во время сорокалетнего пребывания в пустыне они объединились с другими племенами.

Вопрос о названном в Библии числе израильтян, по сути дела, не имеет большого значения, чего нельзя сказать о своде законов Пятикнижия. Вплоть до XIX века существовало мнение, будто сам Моисей был автором древнейшего свода еврейских законов, так называемой Книги завета. Между тем современные анализы текста неопровержимо доказывают безосновательность этого взгляда. Сегодня уже трудно возражать против того, что законодательные и религиозные постановления (впрочем, довольно беспорядочно собранные в Пятикнижии) относятся к различным эпохам и являются результатом многовековой эволюции древней юридической мысли. Суровость некоторых законов говорит об их большой древности. К ним относится и провозглашенный в Библии принцип «око за око, зуб за зуб». Во многих случаях предусматривается смертная казнь путем забрасывания камнями, кроме того, подчеркивается едва ли не рабское положение женщины.

Одним из примеров этой варварской строгости является правило, гласящее: в случае, если вол убьет человека, а хозяин вола знал, что это — опасное животное, и не предотвратил убийство, казни посредством побития камнями подлежат как животное, так и его хозяин. С другой стороны, мы встречаемся в Пятикнижии с довольно гуманными законами. Это касается прежде всего рабов и рабынь: они немедленно получали свободу, если хозяин выбил им глаз или зуб.

Законы вступались также за вдов, сирот и бедняков, предоставляя им защиту от обид и притеснений со стороны богачей и ростовщиков. Вот некоторые примеры в дословном библейском звучании: «Возлюби ближнего (друга) своего, как самого себя»; «Не суди превратно пришельца, сироту; и у вдовы не бери одежды в залог» (Второзаконие, глава 24, стих 17); «Прощение же состоит в том, чтобы всякий заимодавец, который дал взаймы ближнему своему, простил долг и не взыскивал с ближнего своего или с брата своего…» (Второзаконие, глава 15, стих 2). Законы Пятикнижия по преимуществу отражают общественные отношения того периода, когда израильтяне уже перешли в Ханаане на оседлый образ жизни и занимались земледелием и ремеслами. Следовательно, законы эти не могли возникнуть во время странствий в пустыне, иначе говоря, Моисей не мог быть их автором. Многие законы, касающиеся религиозных обрядов, ритуальных предписаний и обязанностей граждан по отношению к священникам, ещё более позднего происхождения, так как тесно связаны с теократическим строем, который был введен в Иерусалиме только после возвращения из вавилонского пленения. Одним словом, так называемая Книга завета дает нам картину эволюции израильского законодательства на протяжении нескольких веков. Кроме того, доказано, что наиболее древние из израильских законов в Книге завета заимствованы из законодательств других древних народов и соответственно переработаны. Немецкий ученый А. Альт в работе «Истоки права израильтян» открыл их зависимость от вавилонского кодекса Хаммурапи, а также от хеттского, ассирийского, египетского и ханаанско го законодательств. Даже Десять заповедей не являются оригинальным творением израильтян. Итальянский историк Джузеппе Риччиотти, автор «Истории Израиля», детально сопоставил несколько древних текстов и обнаружил в Десяти заповедях поразительную аналогию с египетской Книгой мертвых, а также с вавилонским литургическим текстом Шурпу. Таким образом, компиляторы Библии и здесь воспользовались наследием Месопотамии и Египта.

Теперь мы переходим к вопросу, кем же был Моисей как творец еврейской религии.

Ученые, занимающиеся исследованием этого вопроса, пришли к весьма любопытным выводам.

По библейскому сказанию, говорят эти ученые, Моисей провел сорок лет своего изгнания среди мадианитян. Это было племя, состоявшее в близком родстве с израильтянами. Библия ведет их родословную от Мадиана, одного из сыновей Авраама, и его второй жены, Хеттуры. Оно заселяло местность к востоку от залива Акаба, в нынешней Аравии. Моисей чувствовал себя там как дома и даже взял в жены одну из дочек местного священника. В земле Мадиамской, у подножия вулканической горы Хорив, впервые явился ему бог под именем Яхве. В книге Исход (глава 6, стихи 2-3) мы читаем в переводе с древнееврейского: «Я господь.

Являлся я Аврааму, Исааку и Иакову с именем: «Бог всемогущий» (Эль Шаддаи); а с именем моим: «Господь» не открылся им». В Пятикнижии мы, правда, встречались с именем Яхве в предыдущих главах, но теперь мы уже знаем, что его туда вписали значительно позднее компиляторы Библии. Многие ученые предполагают, что Яхве был богом войны у мадианитян, а Моисей стал его последователем. С момента возвращения в Египет он взял на себя миссию внедрения культа Яхве среди израильтян, причем самых ревностных сторонников своего учения он нашел в колене Левиевом, к которому сам принадлежал. Этим объясняется, почему он отвел левитам такую исключительную роль в жизни израильского народа. Правда, он обошел их при разделе ханаанской земли, но зато освободил от материальных забот, предоставив им право собирать десятину на свое содержание. Они выполняли при храме божьем обязанности священнослужителей, стражников, казначеев и писарей, певчих и служек.

Эта господствующая, надплеменная роль левитов свидетельствует о том, что им надлежало быть миссионерами яхвизма среди народа, который с легкостью усваивал идолопоклонство, культ египетских и ханаанских богов. Ибо яхвизм, недавно перенятый у мадианитян, ещё не пустил глубоких корней. У горы Синай народ добивался возвращения старых богов. Тогда Аарон установил культ золотого тельца. Телец — это презрительное определение быка Аписа, которому, согласно Библии, израильтяне поклонялись когда-то в Египте. Тут могли быть и ханаанские влияния. Проблема левитов довольно сложна и полна неясностей. Некоторые ученые считают, что левиты составляли не особое племя, а жреческую касту в Кадеше. В надписях, найденных в арабской местности Эль-Оль, лежащей к востоку от бывшей земли Мадиамской, жрицы бога Вадд обозначались «лв», а жрецы — «лвт». От этих слов якобы происходит название «левит». Моисей женился на дочери мадиамского жреца и принял его религию, а потом сам стал жрецом, то есть левитом. Затем во главе группы священников-левитов он отправился в Египет, чтобы обратить своих земляков в яхвизм. Следовательно, он был как бы миссионером среди израильтян, поклонявшихся египетским богам.

Гипотеза интересная, но, к сожалению, она опирается на слишком хрупкий фундамент, чтобы принять её без оговорок Тем более что существует и другой взгляд на этот вопрос. Некоторые ученые обратили внимание на то, что название «леви» сродни древнееврейскому слову, означающему «змей». Частица «леви» входит, между прочим, в название мифического чудовища Левиафана. Кроме того, установлен поразительный факт: оказывается, левиты часто носили имена, содержащие в своем корне понятие «змей».

Какой же отсюда вывод? Согласно этой теории, левиты были в Египте почитателями бога змея и неохотно расставались со своим культом. Археологические раскопки показали, что культ змея продержался в Палестине ещё несколько веков и у него было множество последователей среди израильтян. В свете этих открытий становится понятным загадочный эпизод, когда Моисей установил в лагере изображение змея, чтобы вернуть здоровье людям, которых укусили ядовитые змеи.

Добивались этого, по всей вероятности, левиты, поскольку они были убеждены, что бедствие ниспослал бог змей в наказание за то, что люди отступились от него.

Под их нажимом Моисей должен был пойти на компромисс и согласиться, чтобы наряду с культом Яхве израильтяне соблюдали старый египетский культ. Такие синкретические компромиссы часто встречались в других религиях, не были они редкостью и у израильтян. В качестве примера можно привести царя Соломона: он, правда, воздавал божеские почести Яхве, но одновременно приказал установить в Иерусалиме статуэтки ханаанских божков.

Несмотря на огромный моральный авторитет и нимб святости, Моисей не избежал тяжелого упрека со стороны обиженных яхвистов, обвинивших его в том, что он запятнал еврейскую религию, разрешая культ змея. Это ясно вытекает из Четвертой книги царств (глава 18, стих 4). Там мы читаем, что царь иудейский Езекия (721-693 годы до нашей эры) «истребил медного змея, которого сделал Моисей; потому что до самых тех дней сыны Израилевы кадили ему и называли его Нехуштан».

Из этих строк мы можем сделать два вывода:

1.     гипотеза, согласно которой левиты были почитателями змей, весьма и весьма правдоподобна;

2.     культ змея продержался в Ханаане свыше пятисот лет, опираясь на одобрение самого Моисея.

Моисей считал землю Мадиамскую второй родиной, ведь он там провел сорок лет своей жизни и был связан с нею благодаря женитьбе на девушке из семьи видного священника. Таким образом, было бы нелепо, если бы он не повел египетских израильтян прямой дорогой к своим испытанным друзьям и родным.

Только здесь, и нигде больше, мог он надеяться на хороший прием и помощь в выполнении намеченных им планов.

И действительно, мы располагаем определенными доказательствами, говорящими в пользу того, что Моисей в самом деле направился туда, а не на мыс Синайского полуострова; что с горой Хорив, а не с горой Синай связан библейский миф о заключении союза Моисея с Яхве. Ведь согласно Библии, когда Моисей в годы изгнания очутился у подножия мадиамской горы, Яхве дал ему следующее указание: «Когда ты выведешь народ из Египта, вы совершите служение богу на этой горе» (Исход, глава 3, стих 12). Из этих безусловно апокрифических слов совершенно недвусмысленно вытекает, что еврейская традиция вплоть до эпохи компиляторов «священного писания» почитала Хорив как священную гору. Иначе никак нельзя истолковать этот стих.

Нельзя пройти мимо ещё одного аргумента в этом вопросе.

В Библии мы дословно читаем: «Гора же Синай вся дымилась оттого, что господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась. И звук трубный становился сильнее и сильнее. Моисей говорил, и бог отвечал ему голосом» (Исход, глава 19, стихи 18-19).

Это, вне сомнения, и есть описание вулканической горы, с грохотом извергающей огонь, который израильтяне приняли за сверхъестественное явление Яхве. Так вот, известно, что на Синайском полуострове никогда не было вулканов. Зато с восточной стороны залива Акаба и, следовательно, на земле Мадиамской высится цепь вулканических гор, которые, правда, давно погасли, но во времена Моисея были действующими вулканами.

Теперь зададим себе вопрос: был ли Моисей сторонником единобожия в точном значении этого слова? Ответить нелегко прежде всего потому, что мы не в состоянии установить, в какой степени позднейшие компиляторы Библии навели ретушь в библейском тексте, чтобы изобразить Моисея монотеистом. Однако вполне возможно, что у него были в зародыше монотеистические идеи. В этом отношении он, впрочем, не одинок.

Американский востоковед Олбрайт доказал на основе клинописных документов, что в период с 1500 по 1200 год до нашей эры в странах Западной Азии широко проявились монотеистические тенденции. Общая духовная атмосфера могла передаться и Моисею, если допустить, что он был человеком образованным и живо интересовался новыми идеями в области религии и философии. И все-таки можно предполагать, что наибольшее влияние оказал на него египетский фараон Эхнатон, предвестник монотеизма и создатель религии бога Атона, почитаемого под символом солнца. Моисей обучался «премудростям Египта» в Гелиополисе, следовательно, не исключено, что его религиозная доктрина как-то связана с культом Атона. Эхнатон царствовал в середине XIV в. до нашей эры, приблизительно за сто лет до того времени, когда будто бы жил Моисей. После смерти фараона жрецы Гелиополиса жестоко преследовали приверженцев нового культа и добились его исчезновения. Сегодня, однако, благодаря археологическим открытиям, мы знаем, что вплоть до XIII века до нашей эры существовали законспирированные секты Атона. К ним принадлежали преимущественно люди образованные, поскольку только им подходила абстрактная концепция единого бога, творца мира и доброго покровителя человечества, так же как и простота культа.

Моисей, следовательно, мог каким-то образом соприкоснуться с сектантами и даже принимать участие в их таинственных обрядах в честь бога солнца Атона. Однако он, вероятно, знал, что бог Эхнатона был слишком умозрительной концепцией, непомерно трудной для простых людей, чтобы получить распространение в широких израильских массах. Поэтому он вынужден был идти на разного рода компромиссы, лишь бы привить им хотя бы первые ростки монотеизма. С этой целью он решил воззвать к их суеверной фантазии, выступая как чудотворец, а в своих магических приемах пользовался в равной мере как сведениями, почерпнутыми в египетском храме от жрецов, так и опытом, добытым в пустыне у мадианитян.

Культ змея Моисей стремился сочетать с яхвизмом. Его бог не есть невидимое существо, он приобретает все атрибуты мадиамского бога войны. Концепция этого бога так же примитивна, как примитивен был интеллект израильтян. Яхве из Пятикнижия живо напоминает бедуинского вождя, со всеми его достоинствами и недостатками. Он всегда шел во главе израильской колонны, жил в шатре, командовал войском во время сражения и так горячился в гневе, что способен был убить тысячи людей, если они противостояли его воле. Кроме того, он обладал добродетелями, типичными для кочевников пустыни. Он беспощадно боролся с безнравственностью и требовал, чтобы израильтяне гостеприимно встречали чужеземцев, сочувствовали беднякам и хорошо относились к захваченным в плен женщинам. Даже животных он взял под защиту от жестокости людей. Если теория о влиянии Эхнатона на религиозные взгляды Моисея носит исключительно умозрительный характер, то зато другие египетские влияния можно доказать неопровержимо. Так, например, у древних евреев не существовало обособленной касты священников. Она попросту не умещалась в патриархальном строе древнееврейских кочевников, а израильтяне, осевшие в Гесеме, предположительно соблюдали культ египетских богов.

Только Моисей ввел обособленную касту жрецов во главе с верховным жрецом. В качестве приемного сына царской дочери, он очень близко соприкоснулся с институтом египетских жрецов и узнал, до какой степени он служит опорой власти и фактором, нивелирующим многочисленные провинциальные партикуляризмы на Ниле.

Этими наблюдениями он воспользовался во время похода в Ханаан, чтобы преодолеть ещё бытующий у израильтян племенной институт и превратить их в монолитную общественную организацию. Цементирующим веществом должна была стать каста жрецов во главе с Аароном, каста надплеменная, облеченная властью с помощью предоставления ей различных привилегий и ссылок на авторитет Яхве. Как свидетельствует, между прочим, бунт Корея, израильтяне не без сопротивления и протеста подчинились новой власти. Ибо вместе с введением теократического строя углублялись классовые различия, возникали особо привилегированные общественные слои. Египетское влияние явственно сказывается в описанной в Библии литургической одежде, которая является почти точной копией одежды жрецов в Гелиополисе. Различие заключалось лишь в том, что израильские жрецы носили бороду, в то время как египетские брили голову и лицо. В этом единственном случае Моисей не осмелился порвать со стародавним семитским обычаем. Ковчег завета также заимствован у египтян. Священники в Гелиополисе и в Фивах несли во время процессии маленькие ларцы, содержавшие какой-нибудь предмет культа. И что любопытно, ларцы эти осеняли своими крыльями резные фигуры двух гениев или духов-покровителей. Таким образом, даже херувимы, украшавшие ковчег завета израильтян, египетского происхождения.

Здесь стоит отметить, как факт чрезвычайно любопытный, что ковчег завета и скинию собрания, в свою очередь, заимствовали у израильтян бедуинские племена.

На барельефе, относящемся к римской эпохе, найденном в руинах Пальмиры, изображен верблюд, несущий на хребте маленький священный шатер. Следы этого египетско-израильского обычая сохранились вплоть до наших времен. А именно бедуины племени рувалла, которые кочуют в сирийской пустыне, возят за собой на верблюде своеобразный ларец. Называется он маркаб или ковчег Измаила и в некотором роде составляет священную реликвию племени. В библейском тексте можно встретить и другие примеры египетского влияния. Вспомним эпизод, когда Моисей закрывает лицо покрывалом, а в знак святости на его голове появляются рога.

Египетские жрецы в торжественный момент религиозного обряда в храме или же во время оглашения прорицаний также закрывали лицо вуалью. А рога — это пережиток египетского культа быка Аписа, который, как свидетельствует эпизод с золотым тельцом, оставил в душе израильтян глубокие следы. Рога для них остались символом святости. Рогатый Моисей в библейском сказании — это помазанник божий, озаренный сиянием божественной тайны. Именно такого сумрачного и возвышенного Моисея с рогами на голове изобразил в своей гениальной скульптуре Микеланджело.

Надо ли удивляться, что Моисей испытывал сильное влияние Египта и был посвящен в разные египетские премудрости! Его имя (по-древнееврейски — Моше) не израильского происхождения и этимологически выводится из угаритского «м-в-ш», означавшего «новорожденное дитя», иди из египетского глагола «мей» — «родить».

По этой причине некоторые ученые высказали предположение, что Моисей был египтянином; как преследуемый изгнанник, он пристал к древнееврейским племенам и со временем стал их вождем. Мы уже говорили, что религия Моисея была своего рода синкретизмом, в котором сплавились воедино стародавние древнееврейские верования периода патриархов, культ мадиамского бога войны и обряды и религиозные представления египтян. Не следует также забывать о серьезных месопотамских и ханаанских влияниях. Таким образом, был создан синтез, который стал творческой основой для позднейшего этического монотеизма еврейских пророков. В истории исхода мы то и дело встречаем вещи поразительные. Особенно интригующей является фигура Иисуса Навина, преемника Моисея и покорителя Ханаана, фигура, во всех отношениях загадочная. Ученые, участвовавшие в раскопках Иерихона, как мы уже знаем, решительно утверждают, что эта крепость стала добычей каких-то агрессоров в XIV веке до нашей эры примерно за сто лет до прибытия туда израильтян из Египта. Поэтому библейский Иисус Навин не мог быть завоевателем Иерихона.

Некоторые видные исследователи Библии пытаются разрешить эту дилемму следующим образом.

На протяжении всей своей истории еврейский народ делился на две резко отличающиеся друг от друга группы: на израильтян, занимавших северную часть Палестины, и на иудеев, осевших в южной части страны. Между обеими группами существовал глубокий антагонизм. Только на сравнительно короткое время они объединились в монолитное государство, да и то принудительно, — в период царствований Саула, Давида и Соломона. Сразу после смерти царя Соломона это государство распалось на две части, которые боролись друг с другом так яростно, что без зазрения совести заключали союз даже со своими общими наследственными врагами. Северные израильтяне построили себе новую столицу — Самарию, в то время как Иерусалим оставался столицей иудейского государства.

Предполагается, что антагонизм этот был результатом не только соперничества двух царских династий, правивших в обоих государствах; причина его, видимо, коренилась значительно глубже, в каких-то этнических различиях.

Как объяснить эти расхождения? Ответ, возможно, содержится в клинописных табличках, которые обнаружены в руинах столицы фараона Эхнатона — теперешней арабской местности Тель-эль-Амарна. Это дипломатическая переписка, относящаяся к XIV веку до нашей эры; в ней ханаанские вассалы Египта доносят фараону, что племена пустыни, именуемые хабиру, нападают на их маленькие государства и грабят их. Если под этим названием скрываются древнееврейские племена (хебраи), как полагают некоторые ученые, то эти письма дают нам доказательство, что древнееврейские племена вторглись в Ханаан уже за полтора века до израильтян, вышедших из Египта. Примечателен и тот факт, что помощи в борьбе с захватчиками просят вассалы таких городов, как Мегиддо, Гезер, Аскалон, Лахим и Иерусалим. Зато в табличках нет упоминаний о городах Сихем, Силох, Гибеах, Миспах и Иерихон. Почему? Неужели ими в это время уже овладели древние евреи? Любопытно, что в одном из писем упомянут военачальник по имени Иисус. Здесь напрашивается вопрос: не наш ли это, случайно, знакомый из Пятикнижия? Американский востоковед Поуэл Дэвис вместе с некоторыми другими учеными делает отсюда вывод, что какая-то ветвь древних евреев либо покинула Египет уже за полтора века до Моисея, либо вторглась в Ханаан с востока и под водительством некоего неизвестного нам Иисуса среди прочих городов разрушила в XIV веке Иерихон. Моисей же, по этой версии, вывел из Египта только племя левитов. В пользу гипотезы Поуэла Дэвиса говорит и то обстоятельство, что только левиты, как, впрочем, и Моисей, носили типично египетские имена, например: Пинехас, Гур, Гофни, Пасур и т. п. В пустыне к левитам присоединились ещё другие племена, что позволило им образовать мощную вооруженную силу. Однако ввиду того, что левиты вели свое происхождение из Египта и были связаны узами крови с Моисеем, они сохранили в этом племенном сборище положение правящей и привилегированной касты. В свете этих фактов становится понятной ситуация в Ханаане. Северную часть страны заселяли потомки тех древних евреев, которые никогда не были в Египте или покинули его в незапамятные времена. Они усвоили культуру ханаанеян и стали поклоняться их богам. Зато южную часть страны, Иудею, заняли израильтяне — выходцы из Египта.

Обе группы разделяли столь глубокие различия в традициях, обычаях и религиозных верованиях, что сотни лет соседства и политической общности не сумели их сгладить. Отсюда антагонизм и братоубийственная борьба, которая, в конце концов, довела израильтян до гибели.

У израильтян в северной части Ханаана был свой национальный герой, по имени Иисус. Он считался победоносным покорителем Иерихона, в то время как жители юга чтили Моисея — своего вождя, законодателя и пророка.

Позднее, в эпоху формирования древнееврейского государственного объединения при правлении царей Саула, Давида и Соломона, жрецы Иерусалима, пользуясь гегемонией Иудеи, объявили войну ханаанским богам и пытались навязать северному населению культ Яхве в качестве единственной государственной религии. Борьба яхвизма с Ваалом и Астартой заполняет большую часть библейских сказаний.

Стремясь укрепить монархию и удержать иудейскую гегемонию над остальной страной, жрецы упразднили все храмы в Ханаане, а Иерусалимский храм превратили в единственный центр культа Яхве. Кроме того, они стремились к устранению различий в традиции и культуре обеих групп населения, чтобы привести их таким путем к духовному единству. С этой целью они объединили два обособленных цикла народных легенд: северный цикл об Иисусе Навине и южный цикл о Моисее. В препарированном на такой манер сказании Иисус Навин занял, разумеется, второе место после Моисея как его помощник и преемник. Потомки израильтян, выходцев из Египта, вместе с Иисусом Навином, естественно, приписали себе и заслугу покорения Иерихона. Новой версии удалось упрочиться благодаря тому, что северное израильское царство было покорено и опустошено ассирийцами. Иудейское государство стало тогда единственным наследником и продолжателем национальной традиции, в то время как северные племена, в значительной степени истребленные и частично уведенные в плен, фактически перестали существовать.

Если, согласно этой гипотезе, так обстоит дело с Иисусом Навином, то и с Аароном не все ясно. В древнейших частях Пятикнижия он вообще не упоминается, а в текстах позднейшего происхождения играет скорее второстепенную роль.

Объяснить это можно либо тем, что Аарон — фигура исторически подлинная, и в таком случае он не мог быть братом Моисея, а Моисей не мог его назначить первосвященником, либо же тем, что он полностью вымышлен библейскими повествователями. Поуэл Дэвис находит остроумное решение этой дилеммы. Он утверждает, будто установленный Аароном культ тельца опирается на истинные события. Северные древнееврейские племена веками исповедовали культ быка, сперва как бога плодородия, а позднее, в период распространения иудейских влияний, как символ Яхве. После разрыва с Иудеей царь Израиля Иеровоам поднял значение этого культа и воздвиг статуи быка в Бет-Эле и Дане. Дэвис допускает, что Аарон был некогда видным верховным жрецом этого культа и тамошняя каста жрецов чтила его как своего родоначальника.

Теперь возникает вопрос, почему авторы библейской компиляции ввели Аарона в свое сказание в качестве брата Моисея и верховного жреца Яхве. Ведь жрец северного культа быка должен был скорее всего вызвать у них осуждение.

Действительно, в изображении Аарона как человека слабого, который под натиском черни во время отсутствия Моисея унизил себя до идолопоклонства, безусловно звучит нотка враждебности. Уже самый факт воспроизведения этого драматического инцидента в священных книгах весьма красноречив, ибо свидетельствует, что израильтяне не забыли о происхождении Аарона и его роли в северном культе быка.

Описание пляски вокруг золотого тельца — последний пример памяти об этом факте.

Приведенные в Библии удивительные подробности дали Поуэлу Дэвису основание для сконструирования интересного вывода. Жрецами Яхве, говорит он, первоначально могли быть исключительно потомки Левия. Они действовали не только на территории Иудеи, но и в северной части Ханаана, где выступали среди тамошних древнееврейских племен в роли миссионеров Моисеевой религии. Но наряду с левитами там действовала другая каста жрецов, поддерживавших культ Яхве в образе быка и обосновывавших свои права тем, что они происходят от великого верховного жреца Аарона. Таким путем сформировались две обособленные, соперничавшие между собой жреческие корпорации, имевшие собственные традиции и собственную родословную. С момента падения северного государства Израиль жрецы стремились к монополизации культа в Иерусалимском храме. В результате были уничтожены все культовые центры в Ханаане, а за отстраненными от храмов жрецами признавалось право выполнять свои обязанности в Иерусалиме. Разумеется, жрецов было слишком много. Поэтому только самые выдающиеся и богатые пользовались этой привилегией, а рядовых жрецов снизили до роли храмовых служек. Таким образом, большинство левитов потеряло жреческое звание и заняло низшую ступень в духовной иерархии. Эта коренная перегруппировка сопровождалась борьбой.

Отголоски конфликтов, происходивших на несколько веков раньше, явно чувствуются в сказании о бунте левитов, Мариам и Аарона. В Книге Чисел (глава 12, стих 2) мы читаем, что Мариам и Аарон посмели упрекнуть Моисея за жену ефиоплянку и даже покусились на его исключительную привилегию общаться с Яхве: «Одному ли Моисею говорил господь? не говорил ли он и нам?» Составители Пятикнижия, разумеется, старались показать, что новая жреческая корпорация была создана по велению самого Яхве. В доказательство они ссылались на чудеса, которые должны были подтвердить это веление. Палка Аарона зацвела и принесла плоды миндаля, левитов поглотила земля, а Мариам поразила тяжелая болезнь — проказа. Одного только Аарона не постигло наказание. Легко понять почему: не в интересах жрецов было подрывать в глазах народа авторитет их родоначальника и верховного жреца, которому они были обязаны своими правами и привилегиями. Яхве «простил» Аарону совершенную им ошибку, поскольку заранее отвел ему высокое место среди своих последователей. Новая жреческая каста окончательно сформировалась в результате компромисса между избранной верхушкой южных левитов и северных ааронидов. Перед лицом недовольной серой массы низших жрецов надо было оправдать свою привилегированную позицию. На традиционные левитские правомочия ссылаться нельзя было, ведь большинство левитов лишилось этих правомочий. Вдобавок в новосозданную касту приняли жреческую аристократию северных районов Ханаана, которая никак не могла доказать своего, даже отдаленного, родства с левитами.

Составители Библии нашли очень изобретательный выход из этих трудностей. В Пятикнижии они выдвинули версию, будто Аарон был братом Моисея, который и назначил его первосвященником Яхве. Наделив Аарона столь высоким авторитетом, жрецы обосновывали свои привилегии тем, что они являются его наследниками по прямой линии. Таким путем они старались санкционировать в глазах обойденных левитов свое особое положение в религиозной жизни народа. В результате верховный жрец культа быка попал в историю исхода, хотя не имел ничего общего с Моисеем, жил в другой части Ханаана и в другую эпоху.

Как мы видим, Пятикнижие полно загадочных событий. Даже в смерти Моисея есть нечто толкающее нас на разного рода домыслы. Библия гласит, будто он умер на горе в моавитской равнине и неизвестно, где его похоронили. Таким образом, народный вождь, законодатель и пророк исчезает бесследно; не существовало и не существует его гробницы, которую благодарный народ мог бы окружить культом! В поисках разрешения этой загадки некоторые ученые обратили внимание на то, что в древних мифологиях национальные герои очень часто погибают при таинственных обстоятельствах. Достаточно назвать хотя бы Геракла, Тесея и сына Коринфа Беллерофонта. Илия и Ромул, например, исчезают на небе в огненных колесницах, а Эдип гибнет в священной роще эвменид, неумолимых богинь мести.

Не все, однако, исследователи видят в библейском варианте один из типичных примеров создания мифов вокруг образа героя. В обстоятельствах, при которых закончилась жизнь Моисея, они доискиваются следов подлинных трагических событий. Приведем вкратце некоторые из выдвинутых ими гипотез.

В Пятикнижии встречается невнятное упоминание о какой-то вине Моисея. И должно быть, вина была весьма серьезной, если Яхве в наказание лишил Моисея жизни, а вместе с ней и права вступить вместе с израильским народом в Ханаан. Некоторые намеки в библейском тексте указывают, что провинился Моисей в Кадеше. Быть может, вина Моисея состояла в том, что из-за его небрежности израильтяне пренебрегали своими обязанностями: не приносили жертв Яхве и (что хуже всего) даже отказались от обряда обрезания. Разумеется, легко предположить, что версию о вине и наказании задним числом сочинили иудейские священники, желая на примере Моисея показать, на сколь тяжкие последствия обрекает себя тот, кто не считается с законами и предписаниями Яхве. Однако не исключено, что автором этой версии является сам израильский народ и она передавалась из поколения в поколение на протяжении столетий. Быть может, израильтяне таким путем выразили какую-то обиду на Моисея, какую-то застарелую претензию, а вместе с тем и попытку оправдать свое собственное поведение.

Какая же это могла быть обида? Судя по Библии, взаимоотношения израильтян с Моисеем не были идиллическими. Укажем хотя бы на описания конфликтов и кровавых побоищ, в которых гибли многие тысячи людей. Виновником их был сам Моисей, который с необычайной суровостью и фанатизмом карал каждый факт отступничества от Яхве. Это должно было оставить в душе поколений глубокий след. У некоторых исследователей Библии даже возникло предположение, что во время бунта израильских идолопоклонников на стоянке в Моаве Моисей был убит и похоронен в общей могиле.

Сторонники этой гипотезы ссылаются на обстоятельства, которые действительно дают много поводов для размышлений. Итак, прежде всего из библейского текста недвусмысленно вытекает, что в последний период своей жизни Моисей был в добром здравии. Правда, он был очень стар, но, как мы читаем в книге Второзаконие (глава 34, стих 7), «зрение его не притупилось, и крепость в нем не истощилась.

Замечено также, что вокруг смерти Моисея возник как бы заговор молчания. Это, пожалуй, один из немногих случаев, когда смерть национального героя описывается так лаконично. Создается впечатление, будто первоначальное, подробное описание было попросту устранено из текста, будто редакторы Библии решили скрыть подробности, которые шли вразрез с созданным образом Моисея. По мнению некоторых специалистов по Библии, намеки относительно именно такой судьбы Моисея можно найти в книгах пророков Осии и Амоса, а также в псалме 106. В глазах своих современников Моисей был деспотом, но следующие поколения все более ясно отдавали себе отчет о его заслугах перед еврейским народом.

Постепенно, на протяжении многих лет складывался вокруг его образа ореол мифов и чудес. Трудно было согласовать с этим образом насильственную смерть Моисея: вина и неблагодарность его народа были бы тогда слишком вопиющи, слишком тягостны для потомства. Поэтому родилась версия, будто Моисей умер естественной смертью, будто таким путем Яхве захотел наказать его за какие-то тайные грехи, то есть, иначе говоря, израильский народ не несет ответственности за его кончину, потому что бог сделал так, что Моисей умер у самого порога обетованной земли.

Разумеется, эту хитроумную теорию можно по собственному усмотрению с равным успехом принять или отвергнуть, ибо она выведена из чересчур шатких исходных положений. Её появление свидетельствует лишь о том, как мало, по сути дела, мы знаем о Моисее. При всем при том, как нам кажется, можно все-таки считать фактом наиболее вероятным, что действительно существовал человек по имени Моисей, который вывел израильтян из египетского плена. В легенде, передаваемой из поколения в поколение, вождь, живший в далекие времена, становился символом борьбы за национальную независимость. Постепенно стирались реальные черты исторической фигуры. И если можно было бы принять гипотезу, будто Моисей действительно существовал, то и тогда он лишь в немногих частностях был похож на того Моисея, каким показал его Ветхий завет.

Часть 5. Эпоха борьбы и героизма.

Является ли шестая книга Ветхого завета, как думали на протяжении веков почитатели Библии, подлинными записями Иисуса Навина? Можно ли рассматривать её как достоверный исторический источник? На оба эти вопроса наука отвечает отрицательно. С помощью лингвистического анализа текста удалось абсолютно точно установить, что Книга Иисуса Навина — это конгломерат нескольких исторических документов, относящихся к разным эпохам и отражающих интересы разных общественных слоев. Вдобавок эти источники с ходом времени подвергались бесчисленным редакторским исправлениям. В целом можно сказать, что в Книге Иисуса Навина представлены два основных документа: отчет о покорении Ханаана, составленный в начале IX века до нашей эры, и описание раздела Ханаана после его покорения, совершившегося во времена царя Соломона. Короче говоря, Книга Иисуса Навина появилась через несколько сот лет после его смерти. Мы сознательно употребили термин «конгломерат», ибо редакторы Библии использовали доставшиеся им документы некритически, не пытаясь связать их в логическое целое. В силу этого библейские сказания изобилуют повторениями, в их изложении масса непоследовательности. Поскольку мы ограничены местом, то приведем лишь некоторые, наиболее яркие, примеры. Но внимательный читатель Библии, заинтересовавшись этим вопросом, сам без труда убедится, как много в ней путаницы и ошибок. Они бросаются в глаза при первом же чтении. Например, мы узнаем, что после разгрома коалиции южного Ханаана израильтяне разрушили Иерусалим и истребили его жителей. Между тем уже в следующей главе забывчивые компиляторы текста преспокойно рассказывают, что Иерусалим не был завоеван, а иевусеи жили в нем ещё в их времена. Подтверждением этому служит случай из жизни того библейского левита, который то ссорился, то мирился с женой.

Возвращаясь после очередного примирения домой, супруги в сумерки проходили под стенами Иерусалима. Тогда слуга их предложил там переночевать. Левит возразил ему следующим образом: «Нет, не пойдем в город иноплеменников, которые не и з сынов Израилевых…» Следует помнить, что сказание это возникло через несколько лет, а может, и через десяток-другой лет, после смерти Иисуса Навина, предполагаемого завоевателя Иерусалима. Столько же путаницы в Библии и в отношении города Сихема. По её тексту Иисус Навин в конце своей жизни собрал там израильтян и ещё раз потребовал от них, чтобы они остались верны союзу с Яхве. Теперь мы, однако, знаем, что город Сихем ещё долгое время после смерти Иисуса Навина оставался в руках ханаанеян. Некоторые знатоки Библии пытались по-своему истолковать этот факт, высказав предположение, будто упоминаемое собрание состоялось не в самом городе, а в его окрестностях, где якобы уже обосновались израильтяне. Гипотеза неубедительная! Компиляторы библейских текстов попросту «опрокинули в прошлое» ту ситуацию, какая существовала при их жизни. Сихем тогда был израильским городом, поэтому легко могло сложиться мнение, будто он принадлежал израильтянам ещё при Иисусе Навине. Отсюда, разумеется, только один шаг до легенды о том, будто именно в Сихеме состоялось историческое собрание. Это ведь город Авраама, город, который древние евреи окружали культом. Связав с Сихемом последнее выступление Иисуса Навина — торжественный акт подтверждения синайского союза, — редакторы Библии тем самым придали ему огромное религиозное и символическое значение и в некотором роде установили связь с древнейшими сказаниями из эпохи патриархов. С поразительно противоречивыми фактами мы особенно часто сталкиваемся в тех главах Библии, где перечислены израильские завоевания в Ханаане. Царь иерусалимский Адониседек сперва убит по приказу Иисуса Навина, а потом вторично гибнет, попав в руки племени Иуды. В первом случае он, правда, носит имя Адониседек (Иисус Навин, глава 10, стих 1), а во втором — Адоии-Везек (Судей, глава 1, стих 7), но, судя по всему, речь идет об одном и том же лице.

В первой главе Книги судей племя Иуды захватывает также города Газу, Аскалон и Екрон. Хотя названные города лежали в прибрежной низменности, уже в следующем стихе редакторы Библии сообщают, что Иуда «овладел горою. Но жителей долины не мог прогнать; потому что у них были железные колесницы» (Судей, глава 1, стих 19). «Они» — это филистимляне, которые не только не были тогда покорены, но со временем сами покорили израильтян. Запутавшись в этих противоречиях, мы в конце концов спрашиваем себя: какие же города завоевал Иисус Навин, а какие — его помощники и преемники и какими ханаанскими городами израильтяне действительно завладели? Если же вдобавок ко всем нашим сомнениям мы вспомним, что Иерихон и Гай к моменту израильского вторжения давно уже лежали в развалинах и что подлинность личности Иисуса Навина весьма проблематична, то мы убедимся, что шестая книга Библии абсолютно недостоверна как исторический источник. Компиляторов Библии не интересовала историческая правда в современном значении этого слова и ничуть не смущала хронология. Они преследовали только одну задачу: показать на избранных примерах, что покорение Ханаана означало исполнение обещания Яхве и, следовательно, было событием религиозного значения. Стремясь осуществить свою цель, они весьма вольно обращались с историческими документами: одни обходили молчанием, другие же перерабатывали в угодном им духе. В результате шестая книга Библии стала сборником сказаний, религиозно-моральных по своей тенденции. Сказания эти учат, что израильтяне всем обязаны Яхве, который следил за ходом захватнической кампании и по мере надобности вступался за израильтян с помощью чудес. Вождь интервенции Иисус Навин только потому одерживал свои победы, что был верным последователем яхвизма. В конце своей жизни он укрепил синайский союз и умер в ореоле святости, как мудрый учитель израильского народа и несгибаемый борец за Моисеево наследие.

Принимая за основу такую интерпретацию истории, редакторы библейских текстов по логике вещей должны были изобразить захват Ханаана как свершившийся факт. В их версии ханаанеяне были либо истреблены, либо покорены. Это означало полную победу народа-избранника, не допускающую никакого компромисса или сочувствия к побежденным. Яхве, наделенный чертами сурового, неумолимого бога войны, дает своим последователям наказ — не щадить даже женщин, детей и животных. Согласно воинской клятве, включенной в постановления и заповеди Второзакония, в захваченных городах израильтяне не оставляли камня на камне. Даже очень ценную военную добычу предавали огню, а если кто-нибудь, как, например, Ахан, нарушал священный закон и присваивал часть добычи, то в наказание за это его сжигали на костре.

Тут надо оговориться, что описанные в Библии события никак нельзя расценивать в духе сегодняшней морали. Это была варварская эпоха. Распространенный военный обычай разрешал убивать пленных и население захваченных крепостей, жестоко калечить или убивать царей, пускать в ход коварство и предательство. Так в те отдаленные времена велись войны. В этом отношении израильтяне были верными сынами своей эпохи и не отличались от других народов древнего мира. Тотальные войны вели вавилоняне, египтяне, ассирийцы и, как мы знаем из Гомера, греки.

Впрочем, позднее мы убедимся, что библейские летописцы, обуреваемые религиозным фанатизмом, сильно преувеличивали израильские жестокости. Ведь, как следует из той же Библии, Иисус Навин заключал союз с жителями города Гаваона, а из Книги судей мы узнаем, что в стране по-прежнему обитало многочисленное ханаанское население.

В связи с этим возникает вопрос: действительно ли некий Иисус Навин покорил Ханаан? Поскольку Книга судей, по сути дела, является историей освободительной борьбы израильтян с ханаанскими народами, которые всякий раз навязывали им свою власть, ответ должен быть отрицательный.

В таком случае что же, собственно, совершил Иисус Навин? Проблему эту разрешила археология только в начале нашего века. Первым сенсационным открытием были египетские вазы, на которых фараоны надписывали названия враждебных им или взбунтовавшихся палестинских городов. Сосуды эти в знак проклятия разбивали во время больших религиозных торжеств. В представлении древних египтян, это был не только символический акт: в Египте свято верили, что уничтожение названий народов, городов или имен отдельных людей влечет за собой их подлинную гибель.

Для исследователей Библии, однако, важно было то, что на осколках удалось прочитать названия ряда ханаанских городов, упомянутых в Библии; в их глазах факт этот служил доказательством того, что Библия отразила достоверные события.

Вслед за тем различные археологические экспедиции приступили к поискам названных ханаанских городов. Американцы открыли руины города Вефиля, лежавшего на расстоянии полутора километров от Гая.

Пройдя несколько культурных слоев, они добрались наконец до развалин, относящихся несомненно к XII веку до нашей эры. Там они обнаружили следы страшного пожара, в руинах домов пепел достигал метра высоты, а разбитые статуэтки богов свидетельствовали, что виновником разрушений был иноземный захватчик. Более глубокие раскопки показали, что Вефиль был основан в ранний бронзовый период, примерно в то время, когда был разрушен Гай. Исследователи Библии высказывают предположение, что летописцы попросту спутали город Гай с Вефилем. Уже за несколько веков до Иисуса Навина город Гай был обращен в развалины, и его никогда не восстанавливали. Между тем на руинах Вефиля израильтяне возвели свои собственные дома. В этих условиях легко могло родиться предположение, будто руины Гая — это памятник похода Иисуса Навина. Кроме того, раскопали руины городов Лахиса, Еглона, Давира, Хеврона и других. Всюду в слое XII века до нашей эры обнаружены очевидные следы насилия и пожара. В 1956 году экспедиция Иерусалимского университета наткнулась на развалины Асора, столицы несчастного царя Иавина. Крепость была расположена к северу от Галилейского озера и насчитывала около сорока тысяч жителей. На основе раскопок установлено, что в XVII веке до нашей эры город занимали гиксосы, завоеватели Египта. Обширная платформа из утрамбованной земли и остатки конюшен свидетельствуют, что там был расположен сильный гарнизон с колесницами и лошадьми.

Для нас, однако, самое важное то, что Асор, также в XII веке до нашей эры, стал жертвой большого пожара.

Зато не обнаружено следов пожара и опустошений в городе Гаваоне, что как раз подтверждает библейское сказание. Гаваон ведь добровольно капитулировал и таким путем избежал уничтожения. Стоит привести любопытную подробность — раскопки подтвердили Библию ещё в одном отношении. В Книге Иисуса Навина (глава 10, стих 2) мы читаем дословно: «… Гаваон (был) город большой, как один из царских городов…» Руины обнаружены в иорданской деревне Эль-Джиб, примерно в восьми километрах к северо-западу от Иерусалима. Гаваон состоял из многочисленных улиц, площадей, храмов и общественных зданий. О его богатстве нам говорит множество предметов из бронзы, найденных в гробницах и развалинах домов.

Установлено также, что его жители вели в больших размерах международную торговлю, так как среди кувшинов, кубков, блюд, статуэток, ножей, скарабеев и перстней найдено поразительное количество сосудов, происходящих с Кипра и из Сирии. Чем торговали жители Гаваона? Судя по цистернам для выжимания винограда и по просторным пещерам для хранения виноградного сока, они производили и экспортировали вино. Найдены даже большие кувшины с выгравированным названием «Гаваон». В них посылали вино заграничным клиентам.

Благодаря этим археологическим открытиям стало ясно, почему жители Гаваона капитулировали на условиях, не приносящих им чести. Это были купцы, которым торговля была ближе, чем военное ремесло. И кажется, они достигли своей цели, хотя и ценой политической независимости. Хорошо сохранившиеся крепостные стены, как и другие архитектурные памятники, говорят нам, что Гаваон избежал судьбы многих ханаанских городов и продолжал процветать под гегемонией израильтян.

Поскольку мы заговорили об археологии, стоит привести ещё одну деталь. Как мы знаем из Библии, Иисуса Навина похоронили в Фамнаф-Сараи на горе Ефремовой.

Септуагинта (греческий перевод Ветхого завета) добавляет любопытную подробность: в гробницу его вложили каменные ножи, которыми в Галгале обрезали израильтян. Так вот, в 1870 году в одной из могильных пещер, обнаруженных в том же районе, найдено было изрядное количество каменных ножей. Разумеется, мы впали бы в ошибку, если бы захотели извлечь из этого факта поспешный вывод, будто пещера является гробницей Иисуса Навина. Зато нельзя исключить возможности, что библейская версия об обрезании имеет свой источник в древних религиозных обрядах, соблюдаемых осевшим в тех местах ханаанским племенем.

Обычай обрезания усвоили независимо друг от друга различные древние народы.

Таким образом, можно высказать предположение, что израильтяне за время своего сорокалетнего пребывания в пустыне так прочно забыли о завещанном им Моисеем обрезании, что вернулись к этому мучительному обряду только под влиянием ханаанского племени в Фамнаф-Сараи.

Как же происходил, однако, поход Иисуса Навина, если мы будем условно так называть некоего израильского завоевателя? Попробуем соединить на карте черточкой те города, о которых известно, что они были сожжены в XII веке до нашей эры, и мы как раз получим путь его завоеваний. Это прежде всего позволит нам установить, что, вопреки утверждению редакторов Библии, наш условный Иисус Навин отнюдь не завладел всем Ханааном. Он шел, как выражается Вернер Келлер, автор книги «И все-таки священное писание право», «по линии наименьшего сопротивления». Обходил сторонкой сильные крепости, занимал главным образом малозаселенные горные местности, как, например, оба скалистых берега Иордана. Он не рискнул, однако, завладеть урожайными долинами, которые на протяжении почти двух следующих столетий оставались в руках ханаанеян. Между Иудейскими горами и Ефремовыми горами продолжала стоять на страже иевусейская крепость Иерусалим, а приморские города стали добычей филистимлян. Дальше к северу сохранила свою независимость федерация гаваонских городов. Израильские племена, осевшие в северных районах страны, были отрезаны от своих соплеменников на юге цепью ханаанских крепостей в долине Изреель. Короче говоря, долины сохранили преимущество над возвышенностями. Такое положение сложилось в силу значительно лучшего вооружения ханаанеян. Они располагали многочисленными боевыми колесницами, запряженными огневыми аргамаками, необычайно подвижными в тактическом действии и опасными для пеших израильских войск.

Поход Иисуса Навина, таким образом, скорее имел характер постепенного проникновения в менее заселенные и слабо защищенные части Ханаана. Несмотря на поддержку Яхве, легендарный вождь не довел до конца дело покорения страны.

После его смерти отдельные израильские племена вынуждены были бороться за свое существование и неоднократно попадали под иго ханаанеян, а в периоды мирного существования поддавались влиянию их более высокой культуры и религии. Об этих длительных схватках с коренными жителями страны мы узнаем из Книги судей.

Удивительно, как вообще оказалось возможным вторжение первобытного, плохо вооруженного народа в страну, далеко продвинувшуюся в развитии цивилизации, страну, располагавшую многими укрепленными городами и великолепно вооруженными воинскими частями. Успех израильтян, однако, станет понятен, если мы соотнесем его с политической ситуацией тогдашнего мира. Ханаан, как мост между Африкой и Азией, постоянно служил объектом соперничества великих держав — Месопотамии и Египта. После изгнания гиксосов он в течение трех столетий оставался египетской провинцией. Фараоны не изменили строя, существовавшего в этой стране. В укрепленных городах управляли местные начальники, преимущественно иноземного происхождения, зато ханаанские народные массы, говорившие на языке, близком к древнееврейскому, занимались главным образом земледелием и были лишены политических прав.

Египет рассматривал ханаанских царьков как своих вассалов. Он предоставил им относительную свободу, разрешил содержать воинские части и вооружаться боевыми колесницами и даже благосклонно смотрел на то, что они ведут междоусобные войны. Интриги и склоки между ними лишь укрепляли гегемонию Египта и поднимали его авторитет как высшей третейской инстанции. Римский политический принцип «divide et impera» применялся, как мы видим, ещё египетскими фараонами. В крупных ханаанских городах стояли египетские гарнизоны, и там была резиденция наместников, главная задача которых заключалась во взыскании дани. А дань эта была неслыханно тяжелой. Вдобавок ко всему сборщики дани были продажными взяточниками и сами обкрадывали страну, стремясь как можно скорее лично обогатиться. Египетские войска состояли из наемных солдат разных рас и национальностей. Так как им часто не выплачивали жалованья и обманывали при выдаче продовольственного рациона, они бродили по деревням и грабили, где только удавалось. Жителей Ханаана принуждали работать на стройках дворцов и оборонительных укреплений, их грабила солдатня, и они были низведены до положения рабов: материальный уровень их жизни падал все ниже и ниже, сокращалась их численность. Некогда цветущий Ханаан был доведен почти до разорения.

Этот процесс разорения и обнищания Ханаана в известной степени отразился в некоторых главах Книги Иисуса Навина и в Книге судей. Кроме того, сведения о нем мы находим в клинописных табличках, обнаруженных в Тель-эль-Амарне, да и в других данных археологических раскопок. Архитектура того периода, в том числе и дворцы аристократии, была в довольно жалком состоянии, оборонительные устройства городов пришли в полный упадок. Об общем обнищании свидетельствует также поразительно малое количество найденных предметов роскоши. Ханаан под властью царьков и их египетских суверенов в конце концов превратился в глухую, отсталую провинцию.

Мы уже писали в предыдущих главах о том, как Рамсес II после долголетней войны заключил мирный договор с хеттами. После его смерти на Египет напали индоевропейские народы, так называемые «народы моря». В своем шествии через Грецию и Малую Азию они раздавили государство хеттов, овладели побережьем Средиземного моря и вторглись в дельту Нила. Фараону Мернепта удалось отразить вторжение, но тяжелая борьба очень ослабила Египет. В царствование последних фараонов девятнадцатой династии страна пребывала в хаосе. Тогда-то вспыхнуло одно из многих восстаний угнетенных крестьян, ремесленников и рабов, Египет распался на несколько маленьких независимых государств, а за трон фараонов шла долгая, яростная борьба. Наконец власть над всем государством захватила двадцатая династия. Второй её фараон — Рамсес II отбил новое наступление «народов моря», одержав над ними блестящую победу в морской битве близ Пелузиума. Но его преемники, так называемые рамсесиды, были правителями слабыми и немощными. В стране усилилось смятение, то и дело вспыхивали бунты и беспорядки. Главными виновниками этого хаоса были жрецы, захватившие огромную часть возделываемой земли и в ослеплении своего эгоизма не желавшие поставлять продовольствие голодающему населению.

В результате этих событий авторитет Египта совершенно пал. О том, с каким презрением в те времена относились к Египту другие народы, мы узнаём из записанного на папирусе отчета египетского посла Унуамона, которого фиванские жрецы отправили в Ливан за кедровым деревом для строительства священной ладьи бога Амон-Ра. Унуамон поплыл морем в Библ. По дороге он остановился в порту города Дора, и там один из матросов украл все золото и серебро, которое Унуамон вез в уплату за дерево. Известно было, что вор прячется в городе, и египтяне потребовали его выдачи. Но местный правитель, видимо, предпочитал оставить добычу себе. Нагло издеваясь над послом некогда могучего государства, он под разными предлогами оттягивал решение, и после девяти дней напрасного ожидания Унуамон вынужден был отправиться в дальнейший путь, как говорится, не солоно хлебавши.

Ещё худшие оскорбления ожидали его в Библе. Правитель этого финикийского порта, узнав, что посол явился без денег, не только не отпустил ему кедровое дерево в кредит, но даже конфисковал у него судно и приказал, чтобы он, как нежелательный иностранец, немедленно покинул город. Унуамон, лишившись судна, не мог, разумеется, выполнить этот приказ, а когда собрался уехать на другом судне, его арестовали.

После долгих издевательств и споров в конце концов Унуамон послал в Фивы за деньгами и меновыми товарами, чтобы получить назад судно и приобрести кедровое дерево. Правитель Библа, пользуясь слабостью Египта, заломил неслыханную цену.

Помимо золота и серебра он получил десять царских одежд из льна высшего сорта, пятьсот свитков папируса, пятьсот воловьих шкур, пятьсот мотков каната, двадцать мешков чечевицы и тридцать корзин с рыбой. Падение египетской мощи шло параллельно с усилением политического хаоса в Азии. Государство хеттов пало под ударами «народов моря». Вавилония, управляемая династией Касситов, была слаба, и растущее могущество Ассирии и Элама представляло для нее весьма серьезную угрозу. Это был один из тех очень редких периодов в истории Древнего мира, когда в Ханаане не сталкивались экспансионистские устремления Азии и Египта.

Бывшие ханаанские вассалы Египта теперь почувствовали себя независимыми суверенами. Стремясь расширить границы своих крохотных государств, они вели между собой яростные бои за каждую пядь земли, за каждую пограничную межу.

Страна политически была раздроблена и даже в минуты величайшей опасности не смогла создать общий фронт обороны. О степени этой раздробленности свидетельствует Книга Иисуса Навина, в которой говорится, что он убил тридцать одного царя. На фоне этих политических отношений становится совершенно понятным успех, приписываемый библейскому Иисусу Навину. Он не сталкивался лицом к лицу с объединенными силами всего Ханаана, а имел дело с отдельными царьками или же с их коалициями, наскоро сколоченными для совместной обороны. Израильтяне брали над ними верх не только благодаря своему воинственному азарту, но и благодаря численному превосходству.

Слабость Ханаана вдобавок коренилась в политической раздробленности. Отношения, которые застал Иисус Навин, во многом напоминают период заката великой Римской империи. Угнетаемые поборами, обнищалые массы италийского народа приветствовали германских агрессоров как освободителей. Последние несли с собой социальную революцию и обещание лучших времен и, во всяком случае, ставили предел власти дорогостоящей и разъеденной коррупцией бюрократии, которая при последних цезарях разрослась до нелепых размеров и высасывала все жизненные соки общества. Теперь представим себе ситуацию в момент нашествия израильтян.

Крестьяне и ремесленники, уже достаточно пострадавшие во время междоусобных войн, не желали больше воевать. Насильно призванные в войска, они вяло сражались и охотно убегали с поля боя. Ведь это была не их война, а война господ, которым было что защищать. Израильские захватчики, можно полагать, даже пользовались тайной симпатией народных масс: израильтяне не только были такими же простыми людьми, как они, но вдобавок говорили на семитском наречии, настолько близком к их языку, что они могли свободно договориться друг с другом. Но как же ханаанский народ мог питать симпатию к захватчикам, которые, согласно библейской версии, вели жестокую, тотальную войну, убивая пленных и начисто истребляя гражданское население? Мы уже говорили, что редакторы Библии сильно преувеличили жестокости израильтян. Если мы прочитаем Книгу судей, то придем к выводу, что завоеватели быстро породнились с туземцами путем смешанных браков и стали ревностными почитателями их богов. Даже редакторы Библии не сумели затушевать этот факт, объясняя лишь, что Яхве оставил в живых такое большое количество ханаанеян, чтобы наказать израильтян за отступничество и нарушение Моисеевых заповедей.

Таким образом, все говорит за то, что широкие массы ханаанского народа действительно благоволили к захватчикам, а затем без сопротивления примирились с их присутствием.

Настроения эти, по всей вероятности, послужили одной из основных причин сравнительно легкого покорения отдельных районов Ханаана.

Согласно Библии, к победе Иисуса Навина приложил руку сам Яхве, поддерживавший израильтян при помощи чудес. Редакторы текста, видимо, желали таким путем подчеркнуть сверхъестественный характер этой агрессии. Но и на этот раз, так же как и во многих предыдущих случаях, они не высосали из пальца описываемые события. Они только, в соответствии со своими намерениями, по-своему интерпретировали факты, которые действительно имели место во время захватнической кампании. В Книге Иисуса Навина мы встречаемся с тремя чудесами, и каждое из них можно объяснить самым естественным образом.

Первое чудо произошло, когда внезапно остановились воды Иордана. Мы читаем об этом в Книге Иисуса Навина (глава 3, стих 16) следующее: «Вода, текущая сверху, остановилась и стала стеною на весьма большое расстояние, до города Адама, который подле Цартана; а текущая в море равнины, в море Соленое, ушла и иссякла». Упомянутый в тексте город Адам и помог исследователям Библии разъяснить это чудо. На расстоянии двадцати пяти километров к северу от Иерихона существует иорданский брод, по сей день именуемый эль-Дамиех. Кроме того, на восточном берегу реки лежит небольшой холм Тель-эль-Дамиех. Оба названия безусловно происходят от древнего Адома (Адама), руины которого действительно недавно открыты под вышеназванным холмом.

Иордан течет там по глубокому оврагу между стенами из извести и глины. Оба берега часто испытывают подземные толчки вулканического происхождения. Не раз случалось, что скалистые стены обрушивались в русло реки и создавали плотину, которая останавливала течение воды. В 1927 году Иордан был таким образом перекрыт почти на целые сутки. В то время как воды скопились к северу от эль-Дамиеха, южный отрезок реки от плотины до Мертвого моря стал таким мелким, что его можно было перейти, едва замочив ноги. В свете приведенных фактов напрашивается вывод: если необычайное событие при переходе Иордана действительно произошло, то повинен в том был не Яхве, а широко распространенный в этих местах каприз природы. Почему же составители Библии ни слова не говорят о землетрясении? Я думаю, что они сделали это преднамеренно.

Израильтяне, которые жили в гористых окрестностях Иордана, хорошо знали, что обвал скалы может перегородить Иордан как раз у городка Адама. Следовательно, их трудно было бы убедить, что это случилось благодаря чуду. Составители Библии понимали, что теологическое толкование факта может пробудить сомнения, и поэтому опустили в своем описании все, что им не подходило. Но вопреки их стараниям, народное предание о землетрясении полностью не исчезло и попадается в других фрагментах Библии. Так, например, пророчица Дебора говорит в своей вдохновенной песне победы: «Когда выходил ты, господи, от Сеира, когда шел с поля Едомского, тогда земля тряслась…» А в псалме сто тринадцатом, который, кажется, восходит к преданиям эпохи Иисуса Навина, мы находим следующие поэтические слова: «Иордан обратился назад.

Горы прыгали, как овцы, и холмы, как агнцы». Как видим, досадный пробел в описании, принадлежащем редакторам Библии, оказался восполненным: Иордан остановился в результате землетрясения, так как камни, отколовшиеся от стен ущелья, перегородили русло.

Другое чудо — обрушившиеся стены Иерихона. Исследователи Библии и в этой легенде доискались фактов, которые действительно происходили. Однако, прежде чем вкратце изложить их гипотезы, мы должны вернуться к тому, о чем мы уже говорили по другому поводу. Археологи, открывшие Иерихон, т. е. люди наиболее компетентные, решительно утверждают, что крепость пала жертвой нашествия ещё за сто лет до вторжения израильтян, и поэтому библейский Иисус Навин не мог быть её завоевателем. В связи с этим высказывается предположение, что Иерихон разрушили какие-то другие древнееврейские племена под водительством человека, который жил намного раньше ветхозаветного Иисуса, но был его тезкой.

Впоследствии обе эти личности были отождествлены в период гегемонии Иудеи, которая стремилась таким путем достичь политической и духовной унификации древнееврейских племен северного и южного Ханаана. Разумеется, вместе с героем северных племен в сокровищницу исторических преданий вошел целый комплекс сказаний о его подвигах, в том числе о захвате Иерихона. Так, согласно этой концепции, библейский Иисус Навин является творением двухслойным, составленным из элементов, относящихся к различным эпохам и обособленным древнееврейским центрам. После этих необходимых оговорок мы можем теперь послушать, что говорят относительно чуда в Иерихоне археологи и историки. Открыватели Иерихона придерживаются мнения, что эта крепость стала жертвой землетрясения и пожара, доказательством чего служат закопченные груды камней и кирпичей, обугленные куски дерева, а также толстый слой пепла, покрывающий руины самого верхнего культурного слоя. В сохранившихся частях крепостной стены, кроме того, видны глубокие трещины, а крыши домов, по всему судя, обвалились внезапно, похоронив под собой предметы повседневного обихода.

Такая версия, однако, идет вразрез с Книгой Иисуса Навина, где сказано, что крепостные стены рухнули, сотрясенные громом труб и криком нападавших.

Исследователи Библии, желая согласовать выводы археологов с библейской версией, выдвинули другую, более убедительную гипотезу.

Благодаря клинописным документам нам известно, что минирование крепостных стен относится к одному из самых древних средств осадной техники в истории человечества. Под покровом ночи воины подкапывались под фундамент укреплений и закладывали туда толстые бревна. В определенный момент их поджигали, и стены сползали в выкопанные рвы, сея панику среди осажденных и открывая атакующим путь в город. Можно предполагать, что такая осадная тактика была применена и в отношении Иерихона. Пока шел подкоп под стены, атакующие, вероятно, хотели отвлечь внимание осажденных и заглушить шум подземных саперных работ. С этой целью они воспользовались хитроумным маневром, организуя вокруг стен шествие вооруженных отрядов, марширующих под рев труб и воинственные крики.

Обнаруженные в раскопках следы пожаров отнюдь не противоречат этой гипотезе: ведь мы читаем в Книге Иисуса Навина, что израильтяне после захвата города «все, что в нем, сожгли огнем «.

Наибольшую контраверсию вызвало третье чудо израильского похода. Во время преследования армии пяти царей южного Ханаана Иисусу Навину якобы пришлось остановить солнце и луну, чтобы помешать врагам скрыться под покровом ночи.

Даже самые рьяные фидеисты не решались утверждать, будто Иисус обладал такой властью над солнцем и луной. Поэтому они искали разнообразные пути для разъяснения этого чуда, исходя из положения, что «Библия правдива» и в связи с этим описанное в ней явление природы должно было произойти на самом деле. Мы не имеем возможности перечислить здесь все гипотезы. Для примера приведем только одну из них, у которой в свое время было больше всего сторонников. Она сводится к тому, что плотная, несущая град туча якобы вызвала полную темноту. Солнце, которое уже скрылось за край горизонта, внезапно вырвалось из-за туч, и отблеск лучей на хмуром потолке неба создал картину внезапного прояснения. Неожиданно прорвавшимся светом воспользовались израильтяне, чтобы полностью разгромить ханаанеян. Впоследствии народная фантазия присочинила к этому эпизоду легенду о том, будто Иисус Навин совершил чудо, остановив солнце и луну, чтобы получить возможность вести бой до окончательной победы. Позднее, однако, оказалось, что вся история, собственно говоря, основана на недоразумении. Иисус Навин в радостном возбуждении восклицает: «Стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим» (Иисус Навин, глава 10, стихи. 12-13).

Мы сразу видим, что сообщение о чуде носит ярко выраженный характер поэтической апострофы. Автор этих строк стремился с помощью метафоры подчеркнуть, как важна была победа Иисуса, показать, будто она была настолько молниеносной и полной, что даже солнце и луна остановились от удивления. С подобными гиперболами мы очень часто встречаемся в древних поэмах, между прочим и у Гомера. Поэтому описанное в Библии чудо не следует понимать буквально. Это попросту стилистическая фигура, возвышенно и экзальтированно воспевающая хвалу Иисусу Навину. Позднейшие лингвистические розыски, впрочем, рассеяли все сомнения в этом отношении. Ибо обнаружилось, что приведенные выше строки — это дословная цитата из Книги праведного, значительно позже вставленная в сказание об Иисусе Навине библейскими летописцами. Книга праведного — это сборник гимнов и коротких эпических поэм, очень популярных среди евреев. Другая цитата, взятая из этой древней антологии, обнаружена во Второй книге Царств (глава 1, стих 18). Так окончательно была развеяна легенда о чуде с остановившимся солнцем.

Книга судей является продолжением Книги Иисуса Навина и охватывает примерно 1200-1050 годы до нашей эры; согласно датам Библии, это период от смерти Иисуса Навина до начала монархического строя, введенного Самуилом. Редакторы Библии, однако, не написали полной истории этого периода, не соединили факты и события в их хронологической последовательности. Как и в предыдущих книгах, они стремились показать на избранных примерах, какая судьба постигала израильские племена, если они отступали от Яхве и служили чужим богам. Таким образом, получалась как бы антология эпических сказаний, живо напоминающих скандинавские саги. Сказания эти полны жестокости, военной тревоги, жгучего дыхания пожаров, губительных катастроф, но одновременно и личного героизма, благородных порывов и острых конфликтов во имя истинной человечности. В библейских сказаниях мы встречаем мотивы, хорошо нам знакомые по другим источникам. Дебора — это ведь израильская Жанна д'Арк; дочка Иеффая гибнет так же, как Ифигения, принесенная в жертву Агамемноном. У Самсона много общих черт с Гераклом, а в гротескно-кошмарном приключении сынов Вениамина мы находим как бы прообраз известной римской легенды о похищении сабинянок.

Нагромоздив в одной книге столько жестокостей, бесчестных поступков и невероятных событий, редакторы библейского текста вдруг словно опомнились. Ведь не случайно собрание этих мрачных саг заканчивается оптимистическим аккордом — прелестным сказанием о верной Руфи, включенным в Библию значительно позднее и относящимся к эпохе судей. Идиллическая, насыщенная упоительной тишиной картина: косари во время жатвы, совместно вкушающие пищу, великодушные земледельцы, кроткие, любящие женщины — какой же это резкий контраст на фоне общей анархии, грубости и варварства! Авторы сказания о Руфи как бы хотели показать нам, что и в эпоху судей, вопреки всему, существовал обычный мир честных людей, которые среди общего хаоса сохранили чистоту нравов, простодушие и человеческое достоинство. Несмотря на то, что редакторы Библии приспосабливали историю к своим религиозным тенденциям, Книга судей позволяет нам составить довольно точную картину политических отношений, сложившихся после вторжения израильских племен в Ханаан. Прежде всего мы узнаем, что идея расового единства, по библейской версии навязанная израильтянам Моисеем и поддержанная Иисусом Навином, не выдержала испытания временем. Древнесемитская племенная организация, опирающаяся на узы крови, была ещё слишком живучей, чтобы отступить даже в новых условиях оседлой жизни. У каждого племени были свои особые бытовые традиции, даже говорили они на разных наречиях. После смерти Иисуса Навина, когда не стало общего вождя, снова всплыли на поверхность застарелые обиды, предубеждения и сепаратистские течения. Этому благоприятствовал тот факт, что в результате распада первобытного содружества и углубления классовых различий прежние выборные родовые старейшины превратились в наследственную аристократию. Глава племени или рода присваивал себе титул князя или начальника вместе с такими эпитетами, как могучий или благородный.

Эти привилегированные слои стали соперничать между собой и содействовали не только расколу израильского единства, но даже братоубийственной войне. Таким образом, для израильтян наступил период политического хаоса и произвола. В Книге судей мы читаем, что в те дни не было царя у Израиля, каждый делал то, что ему казалось справедливым. Даниель-Ропс в книге «От Авраама до Христа» остроумно пишет, что «история Израиля в этот период распадается на ряд историй по числу племен».

Раскол израильского народа на двенадцать враждующих между собой родов был тем более опасным, что Иисус Навин только частично завоевал Ханаан. В самом сердце страны сохранили независимость могучие ханаанские племена, которые безраздельно владели укрепленными городами и самыми плодородными долинами. Израильтяне вначале селились на малолюдных гористых участках, где в качестве скотоводов вели полукочевую жизнь. Они не строили там каменных домов, а жили в шатрах и деревянных шалашах. Лишь в редких случаях они с помощью оружия захватывали территории; по преимуществу же это было постепенное, мирное проникновение кочевников-скотоводов в чужую страну. Отдельные израильские племена, предоставленные самим себе, разумеется, не могли вступить в борьбу с властителями соседних маленьких ханаанских государств. Чтобы получить разрешение поселиться в расположенной поблизости местности, они сплошь и рядом должны были признать гегемонию ханаанских царьков и платить им дань.

Экономическая и политическая зависимость часто перерождалась в полное рабство.

Книга судей и есть, по сути дела, сборник сказаний об угнетенных израильских племенах, которые на протяжении долгих лет терпели рабство и в конце концов поднимались на освободительную войну под водительством своих национальных героев, именуемых судьями. Библия подробно рассказывает о шести выдающихся вождях и упоминает ещё шестерых, менее значительных, о которых, помимо их имен, мы ничего из ветхозаветного текста не узнаем. Судьи назывались по-древнееврейски «шофетим», от глагола «шафат» — «судить». Но их обязанности не ограничивались только судейскими функциями. Это существовавшее ещё издавна у семитов звание присваивалось высшим чиновникам администрации. В финикийских городах каждый год выбирали так называемых суффетесов — наместников для колоний. Когда Карфаген откололся от своей финикийской метрополии и стал суверенной торговой державой, во главе его по-прежнему стояли суффетесы, которые избирались каждый год торговой плутократией. Иногда, в период междуцарствия, их выбирали также в городах-государствах Финикии. Так, в Тире им доверили бразды правления в 563-556 годах до нашей эры.

В Библии это выглядит несколько иначе. Израильские судьи выступают там главным образом как доблестные вожди восстаний или партизаны и лишь случайно в качестве гражданских администраторов. Если верить Библии, это были скорее военные диктаторы, которые благодаря своим личным достоинствам приобретали большой авторитет среди своих соплеменников и в соответственный момент вели их на борьбу за свободу. Власть их по преимуществу не переходила за границы одного племени, хотя некоторым судьям удалось сколотить временные коалиции нескольких племен для борьбы с ханаанскими угнетателями. После возвращения независимости судьи в качестве национальных героев осуществляли власть до конца своих дней, но после их смерти племена, которыми они управляли, в большинстве случаев снова попадали под иго ханаанеян.

Гораздо более опасным, чем политическое подчинение, был факт, что израильтяне с легкостью поддавались влиянию ханаанской культуры и религии, что грозило им полной утратой национального характера. В Книге судей недостаточно ясно говорится, почему так происходило. Редакторы Библии, охраняя позиции сурового иудаизма, изобразили ханаанеян как народ растленный и варварский, соблюдающий мерзкий и развратный религиозный культ. В связи с этим возникал вопрос: как же могло случиться, что израильские племена, воспитанные в духе моральных заповедей Моисея, позволили запросто увлечь себя на путь греха? Ответить на такой вопрос было трудно, пока наши сведения о ханаанеянах ограничивались главным образом тем, что сообщает Библия. Сдвиг в этом отношении наступил только благодаря археологическим открытиям в Палестине. Теперь мы знаем, что ханаанеяне создали высокоразвитую материальную культуру, мало в чем уступавшую культуре Египта, Сирии и Месопотамии. Многочисленные ханаанские города славились своими общественными зданиями и дворцами, поддерживали торговые и культурные связи с другими государствами, их население успешно занималось торговлей и ремеслами. Наряду с земледелием и скотоводством процветало садоводство. Всюду в стране встречались старательно ухоженные сады с финиковыми пальмами, оливками, фигами и гранатами, на склонах гор раскинулись под лучами солнца виноградники, а в долинах произрастали всевозможные овощи.

Известно, что ханаанеяне вывозили в Египет вино, оливки и овощи.

Археологические находки свидетельствуют также о высоком уровне искусства и кустарного промысла. В развалинах ханаанских городов найдены оригинально изваянные статуэтки божков и богинь, светские портреты, ювелирные изделия из золота и серебра, барельефы на слоновой кости, сосуды из фаянса с фигурным орнаментом, а также мастерски выгравированные предметы повседневного обихода (шкатулки, флаконы, стилеты, топорики, оружие и всякого рода керамика). Фараон Тутмос третий сообщает в одной из сохранившихся записей, что в Палестине он захватил богатую добычу — сосуды из золота и серебра. В Бет Шане выкопана из руин великолепная каменная скульптура, изображающая двух борющихся между собой львов. Ханаан, кроме того, славился прекрасными ткацкими изделиями, окрашенными пурпуром, весьма ценным красителем, производимым в этой стране. Как мы ранее отмечали, в XII веке до нашей эры ханаанская культура переживала период упадка. Несмотря на это, она должна была произвести огромное впечатление на израильских кочевников, которые в течение сорока лет жили в первобытных условиях пустыни. Ханаанеяне со своими многолюдными городами, полными внушительных зданий и богатых лавок, безусловно импонировали простым скотоводам.

Поэтому не удивительно, что израильтяне, как утверждает Библия, охотно брали себе в жены их дочерей, а своих дочерей отдавали за их сыновей, ибо такое родство, вероятно, считали для себя почетным. Однако для маленьких государств Ханаана, которые не сумели постоять за себя, вторжение израильтян было катастрофой. Раскопки, относящиеся к тому периоду, говорят о поразительном снижении уровня ремесел, и прежде всего строительства. На развалинах ханаанских городов захватчики возводили жалкие дома без самых примитивных устройств для оттока дождевой воды. Израильские племена, разумеется, не могли приобрести в пустыне опыт строительства. Кроме того, этому мешал их патриархально-демократический строй: большие постройки и оборонительные системы в ту эпоху можно было создавать только при использовании рабского скоординированного труда угнетенных народных масс. Израильтяне ещё долгое время оставались свободными скотоводами; правда, звание старейшин в их племенах уже переходило по наследству, однако старейшины не обладали такой неограниченной властью, как правители ханаанских городов.

Надо иметь в виду также, что вторжение чужих племен на земли, заселенные ханаанеянами, должно было вызвать там глубокое экономическое потрясение.

Ханаанские города процветали главным образом благодаря международной торговле.

Поэтому едва захватчики отрезали караванные пути, как начался застой в торговле и неотступно за ним следующее общее снижение благосостояния. Последствия краха экономики давали себя чувствовать ещё несколько веков. Когда Соломон приступил к строительству Иерусалимского храма, он был вынужден пригласить ремесленников, художников и строителей из финикийского Тира. Только благодаря настойчивости и энергии этого царя оживилась торговля и наново расцвели города, а некоторые из них, например Иерусалим, смогли в конце концов соперничать даже с городами Сирии и Египта. Археологические раскопки разъяснили нам, какую роль сыграли израильские захватчики в Ханаане. Без ответа все же остался вопрос, почему их так легко увлекла ханаанская религия, о которой редакторы Библии всегда говорили с омерзением и осуждением.

Только в 1928 году, когда в северной Сирии были открыты руины финикийского города Угарита, произошел решительный поворот и в этом отношении. Среди развалин найдено несколько сот клинописных табличек с документами, в том числе и на угаритском языке. Когда их прочитали, оказалось, что это по преимуществу религиозные тексты, содержащие гимны, молитвы и мифологические поэмы. С точки зрения науки это было важное открытие, ибо на основе найденных табличек можно было наконец опровергнуть одностороннюю библейскую версию и реконструировать ханаанскую религию в том виде, какой она была в действительности. Что же общего между финикийской религией и ханаанеяиами? Прежде всего, установлено, что Финикия и Ханаан составляли культурное, религиозное и этническое единство.

Ханаанские народы говорили по преимуществу на финикийском языке или на очень близких к нему наречиях. Кроме того, они признавали тех же богов, что и жители Тира, Библа и Угарита. И стало быть, все, что было прочитано на клинописных табличках, по логике вещей должно касаться также религии, которую исповедовали в Ханаане. Финикийцы, семитский народ мореплавателей, торговцев и путешественников, уже в третьем тысячелетии до нашей эры осели на побережье Сирии. Их портовые города Тир, Библ и Сидон вели оживленную морскую торговлю.

Финикийские корабли доплывали до северо-западных берегов Африки и до Англии и, возможно, даже обогнули африканский материк. Среди колоний, основанных финикийскими купцами вдоль побережья Средиземного моря, Карфаген прославился тем, что освободился из-под власти своей метрополии и в качестве суверенной морской державы вступил в борьбу не на жизнь, а на смерть с Римской империей.

За свою долгую историю финикийцы достигли очень высокого уровня культурного развития. Несмотря на месопотамские и египетские влияния, это была оригинальная культура. В финикийских городах процветало строительство, ремесло и искусство. Изделия художественного промысла путем меновой торговли попадали в отдаленные уголки тогдашнего мира. Но величайшим достижением финикийцев было изобретение письма, опирающегося на алфавитную систему.

Раскопки в Угарите показали, что религия древнего Ханаана вовсе не была столь безнравственной, как пытались нам внушить редакторы Библии. Представленный в документах мир богов богат и живописен, полон поэзии и драматического напряжения. Выступающие в нем боги и богини одержимы всеми страстями, присущими обыкновенному смертному: они любят, ненавидят, борются между собой, страдают и умирают. Разумеется, религия эта не провозглашала высоких моральных принципов.

Как все разновидности античного политеизма, она выражала наивные представления тогдашнего человека о таинственном смысле космоса, отражала драматичность человеческой жизни с её личными и общественными конфликтами.

Финикийский религиозный эпос иногда живо напоминает Гомера. Вот фрагмент, воспевающий Ваала: Выпил он кубок напитка волшебного, С ложа поднялся и радости крики издал, Стал петь он под звуки кимвалов, и голос его был прекрасен.

Он вслед за тем на вершину взошел горы Запон, Дочь увидел свою Надрию, света богиню, И дочь свою Талию, что была богиней дождя…

Высшим финикийским божеством был Эль, кровожадный бог, как бы одержимый страстью разрушения и одновременно благодушный и милосердный. Величайшие почести, однако, как мы знаем, воздавались Ваалу, богу урожая, дождя и покровителю скота. Его супругой была Астарта, богиня любви и плодородия, одна из популярнейших богинь древнего мира, почитаемая в Ханаане также под именем Ашеры. Ваал был богом шумеро-аккадского происхождения. У народов Востока он выступает под разными именами. Финикийцы называют его также Фаммуз (Таммуз) или Эшмун, в Египте мы его встречаем в образе Осириса, а греки чтили его под видом вечно юного Адониса.

Как мы знаем из пророчества Иезекииля, культ Фаммуза соблюдали ещё в 590 году до нашей эры во дворе Иерусалимского храма. Мы читаем в Библии дословно следующее: «И привел меня ко входу во врата дома господня, которые к северу, и вот, там сидят женщины, плачущие по Фаммузе».

О популярности Ваала (Баллы) свидетельствует прежде всего то обстоятельство, что имя его очень часто входило в основной состав финикийских, израильских и карфагенских имен. Один из судей получил прозвище Иероваал, сына царя Саула звали Иешабаал, а величайшими героями Карфагена была Гасдрубал и Ганнибал.

В Тире символами Ваала были два столпа — один из золота, другой из серебра.

Народная фантазия впоследствии перенесла эти столпы далеко на запад, в Гибралтарский пролив, а греки ввели их в свои легенды в качестве Геракловых столпов. С культом Ваала были связаны великолепные празднества и религиозные процессии, драматически иллюстрирующие мифическую судьбу этого бога. В начале осени бог смерти Мот похищал Ваала в подземное царство, что влекло за собой умирание природы и наступление зимней поры. Ханаанский народ оплакивал умершего бога, выражая свое отчаяние тем, что раздирал на себе одежды, увечил свое тело и пел погребальные песни. Но весной богиня плодородия Анат вступала в победоносную борьбу с Мотом и выводила своего супруга на поверхность земли.

Тогда земледельцы устраивали в честь воскресшего бога урожая радостные процессии, пели прославляющие его гимны и плясали под аккомпанемент тамбуринов.

Миф о смерти и воскресении бога урожая играл большую роль не только у финикийцев и ханаанеян. Вспомним здесь хотя бы египетский культ Осириса и богини Исиды, греческие мистерии, связанные с богиней Деметрой и её дочкой Персефоной, фригийскую богиню Кибелу и её юного супруга Аттиса, а также мистические обряды в честь Афродиты и Адониса в эллинистическую эпоху.

Наряду с Ваалом величайшим почитанием окружали в Ханаане богиню плодородия Астарту. Это была типичная богиня-мать, выступавшая во многих других религиозных культах. В Библии её сурово осуждают, поскольку в культе Астарты подчеркивается сексуальность как главный аспект жизни, что нашло выражение в освященном религией распутстве. Храмы выполняли роль домов терпимости, в которых посвященные — мужчины и женщины — занимались проституцией. Дары за их службу поступали в кассу храма, в виде пожертвований божеству. По сути дела, в такой форме культа наивно проявились чувства простых людей, которые считали отношения между полами чем-то совершенно естественным и поэтому не видели в них ничего зазорного. Культ Астарты вовсе не свидетельствовал о моральной испорченности и разнузданности ханаанеян, как это изображают в Библии суровые последователи яхвизма.

В плеяде финикийско-ханаанских божеств все-таки был один бог, который справедливо мог вызвать возмущение. Мы его знаем под именем Молоха. Это искаженная форма семитского слова «мелех», что попросту означает царь. В Уре Шумерском его называли Малькум, у аммонитян — Мильком, а в Сирии и Вавилоне — Малик, в Тире же и Карфагене он выступал как Мелеккарт, что означает царь города.

Самая изуверская сторона этого культа состояла в том, что его последователи приносили в жертву своему божеству людей, и особенно младенцев. Этот омерзительный ритуал, в частности, был распространен в Карфагене.

Археологические раскопки показали, что в Ханаане младенцев приносили в жертву спустя долгое время после израильского вторжения. В Гезере найдено целое кладбище новорожденных. На костях сохранились явные следы огня. Детей, принесенных в жертву, затем засовывали в большие кувшины, головой внутрь, и закапывали в землю. Ханаанская религия была тесно связана с календарем сельскохозяйственных работ и пыталась разъяснить тайну ритмического рождения и умирания природы. Именно по этой причине израильтяне так легко поддались её влиянию. Переходя от кочевой жизни к оседлой, от скотоводства к обработке земли, они должны были учиться земледелию у ханаанеян. У них они также узнали, что надо воздавать почести местным богам, чтобы обеспечить себе хороший урожай.

Израильский земледелец испытывал глубокую потребность в религии, которая поддержала бы его в повседневной жизни. Красочный, полный зрелищного великолепия обряд, связанный с культом Ваала и Астарты, живо воздействовал на его воображение и больше соответствовал его примитивной натуре, чем пуританская религия Моисея.

Экономические и психологические мотивы, лежавшие в основе этого религиозного отступничества, привели к тому, что яхвистам, по сути дела, так никогда и не удалось искоренить «идолопоклонство». В Книге судей мы читаем, что израильтяне «продолжали делать злое пред очами господа, и служили Ваалам и Астартам, и богам арамейским, и богам сидонским, и богам моавитским, и богам аммонитским, и богам филистимским; а господа оставили и не служили ему» (глава 10, стих 6).

Покуда израильский хлебопашец обрабатывал землю, он не хотел и не мог отступиться от культа ханаанских богов. По временам он воздавал Яхве то, что ему причиталось, но действительно близки ему были земледельческие боги, которые с незапамятных времен хозяйничали в стране Ханаанской. В пророчестве Осии (глава 2, стих 5-8), относящемся к VIII веку, есть отрывок, который отлично объясняет эти жизненные мотивы. Мы читаем там дословно: «… ибо говорила (мать сынов израилевых. — 3.) К.): «пойду за любовниками моими, которые дают мне хлеб и воду, шерсть и лен, елей и напитки»… А не знала она, что я (Яхве, — 3). К.), я давал ей хлеб и вино и елей, и умножил у ней серебро и золото, из которого сделали истукана Ваала».

Отрывок этот показывает, как глубоко укоренился среди израильтян культ ханаанских богов. Из Библии вытекает, что он существовал на протяжении нескольких веков и продержался даже после падения Иерусалима в 571 году до нашей эры. В Книге судей мы читаем, что у Иоаса, отца героя Гедеона, был жертвенник Ваалу. Когда Гедеон уничтожил его и на том же месте поставил жертвенник Яхве, израильтяне так возмутились, что потребовали его смерти. Но сам Гедеон, после одержанной над врагами победы, приказал отлить золотой ефод, то есть какой-то предмет ханаанского культа. Из этой же книги мы узнаем, кроме того, что на финансирование государственного переворота Авимелеха жители Сихема выдали ему семьдесят сиклей серебра из кассы дома Ваалова. В Миспа откопаны руины двух святилищ, Ваала и Яхве, которые стоят неподалеку друг от друга и оба относятся к IX веку до нашей эры. Интересная подробность: в развалинах обоих святилищ найдено множество статуэток богини Астарты. У археологов возникло подозрение: не сделали ли её жители Сихема супругой Яхве? Гипотеза эта не столь фантастична, как может показаться на первый взгляд. Более поздняя эпоха приносит нам доказательства того, что синкретизм подобного рода был возможен у израильтян. После падения Иерусалима группа иудейских беженцев осела на египетском острове Элефантине, лежавшем возле первого порога Нила у Асуана.

Они построили там общее святилище для Яхве и его супруги Астарты, выступающей под ханаанским именем Анат-Яху.

Возможно, что и в Силоме, тогдашней столице яхвизма, во время правления первосвященника Илии также соблюдали культ Астарты. Ибо мы читаем в Первой книге Царств (глава 2, стих 22): «Илий же был весьма стар, и слышал все, как поступают сыновья его со всеми израильтянами, и что они спят с женщинами, собиравшимися у входа в скинию собрания». Исаия, как можно судить по его пророчеству (глава 8, стих 3), отправился в Иерусалим в один из ханаанских храмов, чтобы иметь ребенка от жрицы богини Астарты. При царе Соломоне в Иерусалимском храме наряду с Яхве чтили также Ваала и Астарту, которым поставили отдельные жертвенники. Даже при возрождении яхвизма, в царствование Иосии и после его смерти в 609 году до нашей эры, не удалось подавить культа ханаанских богов. Это подтвердил, к собственному удивлению, пророк Иеремия, когда он появился в Иерусалиме, разоренном египтянами и вавилонянами. Иеремия встречал на улицах детей, собиравших «топливо для костров», которые их отцы намеревались разжечь в честь «богини неба», в то время как женщины пекли священные лепешки с выдавленным на них изображением Астарты. В ответ на упреки Иеремии люди объясняли, что должны приносить жертвы богине, дабы она щедрее наделяла их пищей. Они жаловались, что с тех пор, как Иосия попытался подавить культ Астарты, их преследуют одни несчастья: Иерусалим опустошили халдеи, одну часть жителей увели в Месопотамию, а другая вынуждена искать приюта в Египте.

Объяснение Иеремии, что эти катастрофы и несчастья являются наказанием за отступничество от религии Яхве, не нашло ни малейшего отклика у отчаявшихся иудеев. Влияние ханаанской религии, естественно, оставило свою печать на библейской литературе. Так, например, в псалме двадцать восьмом отчетливо видны следы старого угаритского гимна. На это указывают поразительные совпадения в общих идеях, в названиях упомянутых там сирийских мест-костей, а также влияние угаритского языка. Стихи двенадцатый — пятнадцатый в пятнадцатой главе Книги пророка Исаии являются дословными цитатами из мифологической угари тской поэмы, найденной в Угарите. Известно также, что некоторые библейские изречения скопированы с ханаанских образцов. Часть исследователей пришла также к выводу, что Песнь песней — это собрание обрядовых песен в честь бога Фаммуза.

В связи с этим мы вправе спросить: каким чудом в таких условиях уцелела Моисеева религия? Прежде всего надо помнить, что израильтяне, воздавая почести ханаанским богам, никогда до конца не отступали от бога своего племени. Во многих местностях святилища Яхве и Ваала находились рядом. Некоторые цари, например Ахав и Соломон, построили святилища для ханаанских богов, что, однако, не мешало им по-прежнему оставаться последователями Яхве. Таким образом, это был совершенно явный политеизм, в котором Яхве, в зависимости от обстоятельств, занимал менее или более почетное место в плеяде других богов. В тот период великого смятения, вероятно, существовали круги непримиримых последователей Яхве, которые не дали себя увлечь общей волне отступничества и даже не раз порывались активно защищать свою религию. Когда супруга царя Ахава, Иезавель, преследовала пророков яхвизма, царский слуга Авдий «взял сто пророков, и скрывал их, по пятидесяти человек, в пещерах, и питал их хлебом и водою» (3 Царств, глава 18, стих 4). Помимо жрецов и левитов старую Моисееву веру поддерживали в известной мере братства набожных людей, приносившие обеты Яхве.

Мы уже знаем назореев, поскольку к ним принадлежал Самсон. Назореи не пили вина, не стригли волос, не ели блюд, считавшихся ритуально нечистыми, и не смели прикасаться к мертвым. Значительно более интересным было братство рихавитов. Это — потомки Ионадава, сына Рихава, который в царствование Ахава истреблял служителей Ваала. Рихавиты не пили вина, не обрабатывали землю и не разводили виноград, жили в шатрах и вели первобытную жизнь пастухов, осуждая урбанизм ханаанеян и вытекающие из него дурные общественные и религиозные последствия. Разумеется, стремление сохранить пастушеский строй времен Моисея было всего только анахронизмом, и поэтому братство рихавитов не добилось особой популярности среди израильтян. Позднее, в правление иудейского царя Иосии (640-609 годы до нашей эры), иерусалимские священники перешли в мощную атаку на отступников. Они стремились ввести теократический строй и ф актически осуществлять власть от имени Яхве. По сути дела, они преследовали политические цели, а в религиозных поучениях настаивали на внешних формах культа и соблюдении религиозных обрядов и ритуала. Только под влиянием морального учения пророков израильтяне постепенно довели свою религию до степени чистого этического монотеизма. В их верованиях Яхве становится универсальным, единственным богом во вселенной. Таким образом, древнееврейский монотеизм является довольно поздним и конечным результатом трудного исторического пути через века скитаний, страданий и политических катастроф.

В эпоху судей Израиль пережил период гражданских войн и ослабления религиозного единства. Потрясающую картину этих внутренних отношений дают нам, в частности, три сказания: о резне потомков Ефрема у иорданского брода, об истреблении почти всего племени Вениаминова и о кровавом государственном перевороте Авимелеха.

Последнее сказание заслуживает особого внимания, так как здесь мы находим дополнительные сведения о классовой структуре израильского общества и политических течениях, которые являются провозвестниками последующего монархического строя. В Книге судей (глава 8, стих 22) мы читаем: «И сказали израильтяне Гедеону: владей нами ты и сын твой и сын сына твоего; ибо ты спас нас из руки мадианитян». Гедеон не принял предложенной ему царской короны, хотя фактически стал наследственным владыкой. В своей столице он управлял как самый типичный восточный деспот и содержал гарем наложниц, от которых прижил семьдесят сыновей. Почему же в таком случае он не пожелал формально принять царский титул? Не подлежит сомнению, что среди израильтян тогда существовала определенная группа лиц, видевших в монархическом строе единственный выход из анархии и спасение от гибели. По их мнению, только центральная власть могла объединить израильские племена в общий фронт против растущей угрозы со стороны враждебных им ханаанских народов. Но монархисты, видимо, были в меньшинстве. Широкие народные массы боялись деспотизма и судорожно цеплялись за племенной сепаратизм. Гедеон, вероятно, считался с этими настроениями и поэтому отверг корону. Впрочем, он мог себе это позволить, поскольку благодаря своему личному авторитету он и так обладал неограниченной властью над подчиненными ему племенами.

История Авимелеха показывает нам, как сильна была оппозиция против монархической идеи и в каких общественных слоях она укоренилась глубже всего.

Авимелех, собственно говоря, был не царем, а узурпатором, захватившим власть при помощи своих родных в Сихеме. На полученные от них средства он навербовал наемников, затем вырезал своих сводных братьев и установил небывало кровавый режим. Однако он продержался на троне только три года. Сигнал к восстанию дал тот самый город Сихем, который совсем недавно так активно помогал ему совершить государственный переворот. Почему именно его родной город? Если мы внимательно прочитаем соответственные строки Библии, то получим исчерпывающий ответ на этот вопрос. В Книге судей (глава 9, стих 6) сказано; «И собрались все жители сихемские и весь дом Милло, и пошли и поставили царем Авимелеха…» На самом деле Милло был не домом, а аристократическим кварталом, в известной мере соответствующим греческому акрополю. Археологи открыли такие кварталы не только в Сихеме, но и в Иерусалиме, и в других палестинских городах. Это была земляная площадка, замощенная камнем и окруженная оборонительной стеной, за которой стояли дворцы вельмож и аристократических семейств.

Итак, нашелся ключ к загадке. Прежде всего, мы узнаём, до какой степени уже в ту пору было расчленено в классовом отношении израильское общество. Из этого сообщения вдобавок неукоснительно вытекает, что монархистами были главным образом представители привилегированных слоев и что именно они возвели на трон Авимелеха. Все сомнения в атом отношении устраняют стихи двадцать третий и двадцать четвертый вышеназванной главы Книги судей. Там сказано, что «не стали покоряться жители сихемские Авимелеху, дабы таким образом совершилось мщение за семьдесят сынов Иеровааловых, и кровь их обратилась на Авимелеха, брата их, который убил их, и на жителей сихемских, которые подкрепили руки его…» Словом, бунт города Сихема был народным восстанием не только против узурпатора, но и против режима олигархии. Следовательно, он носил отчетливый характер социальной революции. Как можно судить по его описанию, народ боролся с необычайным ожесточением и презрением к смерти. О всеобщем народном характере восстания нам говорит также тот факт, что в борьбе принимали участие не только мужчины. Авимелеха смертельно ранила женщина, бросившая в него обломок жернова с вышки осажденной башни. После падения Авимелеха пройдет ещё много времени, прежде чем израильские племена вновь решатся выбрать себе царя. Они пойдут на это только перед лицом растущей опасности со стороны филистимлян. Но даже и тогда, как можно судить по истории Самуила, оппозиция монархии была по-прежнему сильной и активной.

Хотя Книга судей в дошедшей до нас редакции является произведением относительно поздним, мы находим в её тексте немало веских доказательств, что основой для него не раз служили древние исторические документы.

Для примера приведем сказание о Деборе, израильской пророчице и поэтессе.

Источником этого сказания были два разных и даже противоречивых по содержанию документа: рассказ в прозе о царе Иавине, жестоко угнетавшем израильтян, и его военачальнике Сисаре и победный гимн пророчицы Деборы. В прозаическом изложении царь асорский Иавин является главным противником Израиля, а Сисара всего лишь его подчиненный. Зато в стихах Иавин вообще не назван, а Сисара выступает как суверенный владыка. Решительно не сходятся и версии о гибели Сисары: в прозаической части он гибнет страшной смертью, во сне, а в поэме его убивают, подкравшись сзади, в тот момент, когда он безмятежно пьет молоко.

Лингвистический анализ текста установил, что приписанный Деборе мрачный гимн победы, насыщенный бряцанием оружия и все же заканчивающийся удивительно человеческой интонацией (рассказ о мучительном беспокойстве матери Сисары), является одним из самых старых памятников древнееврейской литературы.

Предполагается даже, что он возник одновременно с описываемыми событиями и поэтому дает подлинную картину жизни израильтян в самый ранний период их колонизации Палестины.

Очень древние источники лежат и в основе сказания о трагедии Иеффая, в силу обета принесшего любимую дочь в жертву Яхве. Это ритуальное жертвоприношение безусловно относится к прадревней истории человечества.

Некоторые исследователи, смущенные тем обстоятельством, что библейский герой совершил столь варварский поступок, выдвинули гипотезу, будто дочку Иеффая вовсе не лишили жизни, а посвятили в весталки в одном из нелегальных храмов Яхве. По мнению этих исследователей, траурное шествие израильтянок, оплакивающих смерть девушки, на самом деле есть не более чем заимствованный у ханаанеян обряд в честь богини плодородия Астарты. Однако ортодоксальные комментаторы Библии никогда не толковали жертву Иеффая в символическом смысле.

Еврейский историк Иосиф Флавий (I в. нашей эры) и так называемый Вавилонский талмуд (VI в. нашей эры) понимали жертву Иеффая буквально, как подлинный исторический факт. Хотя Библия сурово осуждает человеческие жертвы, считая их чудовищным преступлением, поступок Иеффая не был единичным. Так, пророк Самуил разрубил на части царя Агага перед жертвенником Яхве, а Давид повесил семерых сыновей Саула, чтобы отвратить голод. Разумеется, было бы нелепо подходить к этим фактам с позиций наших сегодняшних моральных представлений или этических норм пророков периода сложившегося монотеизма. Не следует забывать, о какой древней эпохе идет здесь речь. Ведь это были XII, XI или X века до нашей эры, век Ифигении и Клитемнестры, Троянской войны и участника этой войны — критского царя Идомея, который принес Посейдону в жертву своего сына в знак благодарности за спасение от морской бури. Тогдашние древнееврейские племена в духовном развитии стояли не выше и не ниже других народов своей эпохи, в том числе дорийцев или ахейцев.

Очень интересным примером объединения в одном сказании старых и более новых мотивов служит прелестная легенда о верной Руфи. Многочисленные арамейские обороты в тексте говорят о том, что легенда возникла очень поздно, предположительно уже после вавилонского пленения. Некоторые исследователи Библии пришли к выводу, что история Руфи является своего рода политическим памфлетом, в аллегорических образах выражающим протест против драконовских распоряжений Ездры и Неемии, не только не признававших смешанные браки, но даже изгонявших из Иерусалима женщин чужеземного происхождения, вышедших замуж за евреев. Автор легенды хотел напомнить иудейским фанатикам, что Руфь, прабабка величайшего израильского царя Давида, была моавитянкой и, следовательно, смешанные браки осуждались несправедливо. Если так оно и было в действительности, то автору легенды все-таки пришлось воспользоваться гораздо более древней легендой на ту же самую или сходную тему, ибо в послевавилонскую эпоху описанные в сказании о Руфи обычаи уже вышли или выходили из обихода. Ещё один пример. Право на оставленные на стерне колосья было древней привилегией бедняков, вдов, сирот и путников, закрепленной ещё в Моисеевых законах. Однако после того, как израильтяне стали селиться в городах и усилилась классовая рознь, этот старинный обычай редко соблюдался. Некоторые пророки, в особенности Амос, Исаия и Михей, осуждали богачей за угнетение бедняков. «Выслушайте это, алчущие поглотить бедных и погубить нищих», — восклицает Амос. Изображенные в легенде идиллические общественные отношения, при которых земледельцы живут в патриархальной гармонии со своей челядью и полны сочувствия к бедным, уже тогда были анахронизмом. Другой узаконенный обычай, описанный в сказании о Руфи, был ещё более старым. Мы имеем в виду так называемый левират, согласно которому брат умершего мужа должен был жениться на бездетной вдове. В случае его отказа вдова могла добиваться своих прав по суду. Руфь вышла замуж за Вооза в силу закона левирата, который продержался среди израильтян до I века до нашей эры.

Однако в послевавилонскую эпоху уже не существовало связанной с левиратом процедуры, предписывающей человеку, который не пожелал жениться, снять свой башмак в знак того, что он уступает права на вдову в пользу ближайшего родственника. Этот давно уже забытый формальный жест имел бытовое обоснование в те времена, когда ещё не было письменности и зафиксированных юридических актов.

Кстати, в своей самой старой форме обычай этот был чреват весьма бурными последствиями. Если родственник отказывался выполнить свой долг, вдова силой снимала с него башмак, плевала ему в лицо и таким путем выставляла его на посмешище перед всем обществом. Коснувшись наиболее любопытных аспектов Книги судей, мы намеренно отодвинули на самый конец обсуждения образа Самсона, поскольку его история служит как бы введением к истории Самуила, Саула и Давида. Самсон, несомненно, фигура легендарная. Некоторыми чертами он напоминает шумерского Гильгамеша и греческого Геракла. Ученые даже подозревают, что первоначально Самсон был мифологическим божеством у племен, поклонявшихся солнцу; в Ханаане было много последователей этого культа. Имя Самсона этимологически выводится из древнееврейского слова «шемеш» и вавилонского «шамшу», что означает «солнце». Кроме того, известно, что в Бет-Шемеше, на небольшом расстоянии от родной деревни Самсона, находился храм, посвященный богу солнца. Стало быть, не исключено, что прообразом Самсона был какой-нибудь божок, популярный у ханаанеян. Все вышесказанное вовсе не означает, будто этот библейский герой не является творением древнееврейской фантазии. Отчаянный, задиристый забияка, неисчерпаемый в проделках хват-детина, детски наивный богатырь — какая же это великолепная, типичная народная фигура! В его фортелях и жизненных передрягах выявляется грубый юмор древнееврейских пастухов и характерное для Востока пристрастиe к приключенческим легендарным сказаниям.

Народ дарил Самсона симпатией, с удовольствием рассуждал о его любовных приключениях и с чувством веселого удовлетворения следил за тем, как он расправлялся с ненавистными филистимлянами. В образе Самсона по-своему отражалось тогдашнее, ещё слабое политическое самосознание израильтян. Ведь Самсон не является вождем, который, подобно другим судьям, организует сопротивление угнетателям. Его стычки с филистимлянами носят характер одиночной, партизанской борьбы фанатика, который хочет отомстить за испытанные или мнимые оскорбления. Его действия продиктованы не столько патриотизмом, сколько желанием свести личные счеты. И только в конце сказания образ Самсона отчетливо возвеличивается, становится героическим и подлинно трагическим. В этом глубоко волнующем финале как бы содержится предвестье наступающих новых времен, когда перессорившиеся израильские племена перед лицом растущей филистимской опасности поймут наконец, что им необходимо объединиться для общей борьбы за свободу. По воле своих родителей Самсон был связан обетом назорея ещё с младенчества. Однако он соблюдал только внешние требования назорейства: не стриг волос и не пил вина. Помимо этого, в своем поведении он никогда не руководствовался религиозными мотивами. Таким образом, о Самсоне не скажешь, что он был борцом за яхвизм. В любовных авантюрах с филистимлянками, в партизанских вылазках в одиночку, в кровавых приключениях, крайне сомнительных с моральной точки зрения, он ведет себя как дикарь, как язычник! Самсон не был ни мудрым судьей, ни вождем своего племени, ни религиозным человеком, отличающимся богобоязненностью.

Поэтому следует удивляться, что редакторы Библии включили его историю в канонические книги, выставляя его в известной мере как образец для подражания.

И не только включили, но с грубым натурализмом изобразили вещи, которые, по совести говоря, не вполне пригодны для «писания», именуемого «священным». Мало того, в сказании о Самсоне они на редкость снисходительно трактуют многочисленные любовные похождения израильтянина с женщинами иноземного происхождения и с нескрываемым удовлетворением одобряют его дикарские проделки.

Как же получилось, что такого неотесанного героя народных преданий ввели в «хорошее общество» вождей, царей и пророков? Я думаю, что ответ прост. Самсон стал символом героической для израильтян эпохи борьбы с филистимлянами и в этом качестве так неотделимо сросся с национальной традицией, что обойти его было невозможно.

Борьба с филистимлянами велась за национальное бытие, а тем самым за сохранение израильской религии. Вот почему абсолютно все поступки Самсона приобретали в глазах правоверных яхвистов религиозный смысл и значение. Мы уже говорили, что Самсон — фигура легендарная, но фабула сказания основана на материале исторических событий. Вооруженными столкновениями с филистимлянами отмечен путь израильтян на протяжении без малого двух столетий, и завершились они, в конце концов, победой царя Давида.

До недавнего времени у нас было мало данных о филистимлянах. Благодаря археологическим открытиям последних десятилетий и расшифровке египетской и месопотамской клинописи мы получили относительно полную информацию о том, кем были филистимляне и откуда они происходили.

Желая составить себе представление о них и понять, при каких обстоятельствах они появились в Ханаане, мы должны, прежде всего, познакомиться с эпохой, в которую они жили и действовали. Археологические раскопки в пелопоннесских Микенах, на Крите, в Трое, в Анатолии, Сирии, Палестине и Египте дают нам обширный запас сведений об этих отдаленных и ранее совершенно не исследованных эпохах.

Во втором тысячелетии до нашей эры на Крите жил народ, создавший утонченную культуру и основавший на Эгейском море могучую торговую державу. В тот же самый период Пелопоннес заселяли племена, происхождения и языка которых мы не знаем.

Их покорили воинственные ахейцы, закованные в бронзовые панцири. Ахейцы возвели из каменных блоков крепости в Микенах, Тиринфе и других местностях Арголиды.

Греческий историк Фукидид сообщает, что ахейцы занимались пиратством и построили мощный флот, который стал опасным соперником для критян. Начиная с XV века до нашей эры, ахейцы под водительством атридов, к династии которых принадлежал и Агамемнон, постепенно вытесняют критян из их колониальных владений на Эгейских островах и побережье Малой Азии. В 1400 году до нашей эры они завоевывают Крит и уничтожают цветущую миносскую культуру, названную так по имени мифического царя Миноса. Около 1180 года до нашей эры, после десятилетней осады, они превращают Трою в груду развалин.

Однако они недолго пользовались плодами своих успехов. Из глубины Европы пришли другие варварские греческие племена, известные под общим названием дорийцев.

Они покорили Пелопоннес, Крит, Эгейские острова и побережье Малой Азии. Под нажимом этих племен на просторах Эгейского моря произошла одна их тех этнических революций, которые вызывали великие передвижения народов. Жители Балкан, Иллирии и Эгейских островов, изгоняемые из своих владений, волна за волной устремлялись на юг в поисках новых мест расселения. Они прошли через Анатолию, Малую Азию, Сирию и Ханаан и добрались до дельты Нила, где фараон Мернепта разбил их наголову и принудил отступить.

Наиболее грозным было наступление греческих племен на Египет в 1191 году до нашей эры Несметные орды воинов вместе с семьями и имуществом двигались вдоль побережья Сирии и Ханаана, заслоненные со стороны моря многочисленной флотилией парусных судов. Под их ударами рушится держава хеттов, её столица — Хаттушаш на реке Галис превращается навсегда в кучу щебня и пепла. Добычей захватчиков затем становится Киликия с бесчисленными табунами породистых коней, которыми она некогда славилась. Финикийские города Библ, Сидон и Тир добровольно сдаются и таким образом избегают уничтожения. Пройдя Ханаан вдоль моря, захватчики вторгаются в Египет и опустошают его северные районы. Фараону Рамсесу третьему пришлось напрячь все силы, чтобы сдержать этот напор. В конце концов, он разгромил агрессоров на суше и на море, уничтожив их флот в морской битве под Пелузиумом. Величайшая из опасностей, какие нависали над Египтом за всю его историю, была отвращена, но у Рамсеса недостало сил, чтобы выгнать непрошеных гостей также из Ханаана и Сирии. Вот каким образом уцелевшая от разгрома часть пришельцев смогла беспрепятственно занять плодородную приморскую долину в южном Ханаане и обосноваться там на века.

По счастливой случайности сохранился египетский документ, содержащий безмерно ценные сведения об этих таинственных кочующих народах. В Мединет-Габу, на небольшом расстоянии от Фив, раскопаны руины храма бога Амона. Стены его сверху донизу покрыты надписями и картинами, очень внушительно изображающими ход борьбы фараона с агрессорами. В то время как на суше доблестная египетская пехота яростно сражается с иностранными воинами, на море корабли фараона одерживают решительную победу над неприятельским флотом. Видно, как с пылающих и тонущих парусников противника падают убитые и как бросаются в море перепуганные матросы. На одной из фресок мы видим запряженные волами тяжелые подводы, на которые погружены женщины, дети и военная добыча. Следовательно, это было переселение народов в полном смысле слова. Мужчины — высокого роста, у них бритые лица, прямые, типично греческие носы и высокие лбы. Воины носят на голове своеобразные шлемы из птичьих перьев, напоминающие шлемы героев Гомера на древних барельефах. Широкие короткие мечи и небольшие круглые щиты, вероятно, тоже греческого происхождения. Из настенных надписей мы узнаём, что египтяне называли захватчиков «народами моря». Особое место у них занимают воины племен «Доноя» и «Ахайва»; под этими названиями, возможно, скрываются известные нам из древнегреческой истории данайцы и ахейцы. Мы встречаемся также с египетскими названиями филистимлян — «Пелесет» или «Прет». Несмотря на эти данные, ученые не единодушны в определении этнического происхождения агрессоров. Но даже если здесь смешались племена самого разнообразного происхождения, как считают некоторые исследователи, то во всяком случае бесспорно то, что они находились под влиянием греческой культуры и что среди них были также и ахейцы, вытесненные дорийцами с Балканского полуострова, из Малой Азии и с островов Эгейского моря.

После неудачного похода в Египет филистимляне обосновались в Ханаане почти одновременно с израильтянами. Из Библии мы знаем, что они заняли урожайную полосу побережья к югу от горы Кармил. Их города-государства — Газа, Аскалон, Азот, Гат и Экрон образовали федерацию, называвшуюся по-гречески «пентархия».

Направляя свою экспансию в глубь материка, они быстро вступили в конфликт с соседствующими с ними израильскими племенами Иуды и Дана. Именно эти столкновения и образуют исторический фон сказания о Самсоне.

Среди «народов моря» филистимляне составляли особую, не слишком многочисленную этническую группу. Исследователи Библии и археологи всячески стараются узнать о них что-либо новое, и в этом отношении у них уже есть ряд достижений. Расскажем вкратце о результатах научных поисков, проводившихся в этой области до сих пор.

Если верить Библии, филистимляне были родом с Крита. Пророк Амос (глава 9, стих 7) вопрошает от имени Яхве: «Не я ли вывел Израиля из земли Египетской, и филистимлян — из Кафтора?..» Под названием Кафтор имеется в виду Крит (в вавилонских клинописных текстах — Кафтора). Сомнения относительно именно такого, а не иного толкования слова «Кафтор» рассеивает далее пророк Иезекииль, который прямо отождествляет филистимлян с критянами. Следовательно, если мы согласимся с библейским преданием, то придем к убеждению, что филистимляне были ахейцами, которые покорили Крит, а потом в свою очередь были вытеснены с этого острова дорийцами.

К сожалению, такого рода предания часто обманчивы и не имеют ценности научного доказательства. Исследователи обратили внимание на примечательный факт: некоторые филистимские имена были иллирийского происхождения, и в Иллирии существовал город Палесте. Так как переселение дорийских народов началось именно там, не исключено, что филистимляне были догреческими жителями Иллирии, вытесненными оттуда очередными захватчиками. Послушаем теперь, что по этому вопросу говорит археология на основе раскопок, проведенных в Сирии и Палестине.

Так вот, в развалинах города Угарита найдены гробницы, по типу своему характерные для эгейской, кипрской и микенской культур. Зато керамика, выкопанная из руин пяти филистимских городов бывшего Ханаана, по преимуществу микенская. Кубки и кувшины украшены черным и красным фигурным орнаментом, нанесенным на фон светло-желтой глазури. Такую керамическую посуду употребляли именно в Микенах, городе Агамемнона. Более знаменательны другие археологические находки. В сказании о Самсоне Библия изображает филистимлян любителями массовых пирушек. Мы читаем там дословно: «И когда развеселилось сердце их, сказали: позовите Самсона, пусть он позабавит нас. И призвали Самсона из дома узников, и он забавлял их, и поставили его между столбами… Дом же был полон мужчин и женщин; там были все владельцы филистимские, и на кровле было до трех тысяч мужчин и женщин, смотревших на забавляющего их Самсона». Эту внушительную картину шумного пира археология дополнила несколько неожиданным образом. В руинах филистимских городов найдено большое количество пивных кувшинов, снабженных носиками с фильтром для задержания ячменной шелухи, плавающей в свежесваренном пиве. Итак, выяснилось, что в стране вина филистимляне оказывали предпочтение пиву, традиционному напитку греческих воинов. Какие же выводы напрашиваются из этих фактов? Мы не можем со всей решительностью утверждать, будто филистимляне принадлежали к великой семье греческих племен. Верно, однако, то, что они долго пребывали под влиянием их культуры и усвоили их обычаи. Возможно даже, что среди них находились ахейские беженцы из Арголиды, Иллирии, Малой Азии, с Крита и Эгейских островов. По всей вероятн ости, это были кочующие племена греческого и негреческого происхождения, которые после поражения в Египте объединились для совместного захвата Ханаана.

По справедливости можно было бы спросить: каким образом такая маленькая горстка захватчиков не только удержала свои завоевания, но даже со временем подчинила себе почти весь Ханаан вместе с израильтянами? Оказывается, их превосходство основывалось на том, что они привезли с собой тайну обработки железа. Железное оружие и инструменты дали им решительное преимущество над страной, которая находилась ещё в бронзовой эпохе.

Отступим на несколько веков назад, чтобы узнать, какими путями дошли филистимляне до овладения железом. Где-то в Армянских горах жило племя Кизвадан, которое в XIV веке до нашей эры научилось выплавлять железо. Оно не сделало нового открытия, а попросту нашло способ дешевого изготовления железа, да ещё в большом количестве. В Египте и Месопотамии, где железо знали уже в гораздо более раннюю эпоху, в третьем тысячелетии до нашей эры, оно встречалось, однако, столь редко, что его ценили выше золота.

Кизваданов покорили хетты и, разумеется, вырвали у них тайну плавления железа, которую они берегли как зеницу ока. Когда один из фараонов попросил дружественного хеттского царя открыть ему тайну, то получил в ответ только железный стилет без всяких комментариев. В XII веке до нашей эры «народы моря» разгромили хеттов и овладели тщательно охраняемой тайной плавки железа. Это ценнейшее сокровище досталось филистимлянам. В Первой книге царств (глава 13, стих 19-22) мы читаем: «Кузнецов не было во всей земле Израильской; ибо филистимляне опасались, чтобы евреи не сделали меча или копья. И должны были ходить все израильтяне к филистимлянам оттачивать свои сошники, и свои заступы, и свои топоры, и свои кирки, когда сделается щербина на острие у сошников, и у заступов, и у вил, и у топоров, или нужно рожон поправить.

Поэтому во время войны не было ни меча, ни копья у всего народа, бывшего с Саулом и Ионафаном…» Как следует из этих слов, филистимляне держали израильтян в зависимости, самым жестоким образом защищая свою монополию на железо. Это была военная и экономическая монополия, ведь никто, кроме них, в Ханаане не умел вырабатывать ни железное оружие, ни инструменты, нужные для ремесел и сельского хозяйства. Правда, израильтяне могли приобрести орудня у филистимлян, но, чтобы исправить или наточить эти орудия, приходилось опять же обращаться к филистимлянам, которые вдобавок брали за свои услуги довольно высокую плату. Как это ни удивительно, археология подтвердила сведения, приведенные в библии. На пространстве бывших маленьких филистимских государств добыто из земли огромное количество изделий из железа, в то время как в других районах Ханаана такие находки являются редкостью. Картина совершенно отчетливо изменяется, едва только раскапываются культурные слои, относящиеся к периоду, когда гегемонии филистимлян в Ханаане был положен конец. С этих пор железо обнаруживается в большом количестве, и оно равномерно распре делено на всем пространстве Ханаана. Победа израильтян означала вместе с тем экономический переворот в результате уничтожения филистимской монополии и вступления семитских народов Ханаана в эпоху железа.

После двухвековой борьбы филистимляне были побеждены, и хотя с тех пор они играли лишь второстепенную политическую роль, но не исчезли со страниц истории.

Ибо от них берет свое название Палестина, позднее так и фигурирующая в официальной римской номенклатуре. Таким путем филистимляне одержали неожиданную победу: оказались увековеченными в названии страны, которую, несмотря на длительные усилия, не сумели себе подчинить.

Часть 6. Правда и легенда о создателях израильского царства

Самый блестящий период в истории Израиля приходится на 1040-932 годы до нашей эры и, следовательно, длится немногим более столетия. Если даже прибавить к этому правление Самуила, крупнейшего пророка после Моисея и фактического основоположника монархии, то все равно получится всего полтора века. Какой ничтожный отрезок времени по сравнению со всей историей Израиля! Эпоха объединенного государства — это, в сущности, время правления трех израильских царей: Саула (1040-1012 годы до нашей эры), Давида (1012-972 годы до нашей эры) и Соломона (972-932 годы до нашей эры). В 932 году до нашей эры откалываются десять северных племен, в результате чего возникают два враждующих друг с другом царства: Иудея и Израиль.

Почти все наши сведения об этой эпохе почерпнуты из Библии, точнее, из четырех Книг царств и двух книг летописей, известных также как книги Паралипоменон («вещей, пропущенных, обойденных»), поскольку греческие переводчики Библии ошибочно полагали, что в книгах летописей содержатся сведения, пропущенные в предыдущих книгах.

Относительно времени создания этих книг среди библеистов существуют расхождения. Долгое время считали, что авторство Книг царств принадлежит царю Соломону и пророкам Гаду и Нафану. Согласно Талмуду, автором этих книг был пророк Иеремия. Эту точку зрения разделяют также некоторые библеисты.

Книги летописей были, по всей вероятности, созданы во второй половине IV века до нашей эры. Об этом свидетельствует, в частности, обилие арамеизмов в их языке. Одно не подлежит сомнению: авторами окончательного варианта текста были жрецы-переписчики, сторонники религиозных реформ, проведенных царем Иосией (640-609 годы до нашей эры). Об этом свидетельствует ярко выраженное стремление оценивать все исторические события в теократическом духе. С точки зрения составителей библии, первейшей обязанностью царей было служить богу Яхве и подчиняться верховным жрецам. Оценка всей их деятельности целиком зависит от того, в какой степени они выполняли эти требования.

Саул конфликтовал с верховным жрецом Самуилом и поэтому не пользуется расположением составителей. Зато к Давиду, верному другу жреческого сословия, они проявляют безграничное снисхождение. Некоторые его преступления они пытаются изобразить как результат рокового стечения обстоятельств, другие оправдывают религиозными соображениями. Например, семерых потомков Саула Давид уничтожил якобы по прямому указанию Яхве. История этой эпохи была записана спустя очень долгое время, частично спустя несколько столетий. Это, разумеется, отрицательно сказалось на достоверности перечисленных выше книг Библии. Тем не менее, в них содержится множество сведений, которые можно считать исторически правдивыми. Это касается прежде всего событий, изображенных с множеством удивительно реалистических, ярких и драматических деталей, характерных для изложения подлинных фактов.

Уже то, что составители Библии не замолчали ряда поступков и преступлений, не делающих чести таким национальным героям, как Давид или Соломон, убедительно доказывает, что в их распоряжении находились какие-то достоверные исторические источники. Причем они, разумеется, отнюдь не руководствовались идеей беспристрастной исторической объективности; такие понятия были совершенно чужды людям той эпохи. По всей вероятности, составители не могли обойти молчанием неприглядные факты потому, что они были в народе слишком хорошо известны.

Уничтожение потомков Саула или идолопоклонство Соломона в Иерусалиме — события, безусловно сохранившиеся в памяти многих поколений. В результате из множества легенд, мифов и народных преданий удалось отобрать горсть основных фактов, позволяющих частично воссоздать подлинную картину жизни израильского народа в ту эпоху. Первая книга Царств начинается краткой, но очень драматической биографией верховного жреца Илия и его сыновей. Сколько жизненности в этом трагическом образе! Думается, что не покажется слишком смелым предположение, будто в действительности существовал верховный жрец по имени Илий, завоевавший своим благочестием уважение всех израильских племен. Внутриполитические отношения складывались для Илия очень благоприятно. Силом — религиозная столица Израиля — находился на территории очень многочисленного и влиятельного племени Ефремова. К тому же эта территория была расположена в центре страны и, следовательно, не страдала от вражеских набегов, в то время как племена, жившие на севере, востоке и юге, вынуждены были отчаянно сопротивляться натиску соседних народов. Племя Иуды, издавна боровшееся с племенем Ефремовым за влияние в Израиле, подпало под власть филистимлян и перестало на время играть какую-либо политическую роль. Отсюда гегемония племени Ефремова, которая привела к сосредоточению светской и религиозной власти в руках верховного жреца Илия. Впервые после смерти Моисея осуществилась заветная мечта яхвистов: в Израиле был установлен теократический режим. Но режим, основанный на моральном авторитете отдельной личности, не мог быть прочным. Илий понимал это и поэтому пытался добиться, чтобы должность верховного жреца передавалась в его семье по наследству. Его планы разрушили сыновья, распутство и нечестивость которых оттолкнули народ. Сам же Илий был слишком стар, чтобы с этим бороться.

Упадок влияния его семьи и потеря ковчега завета привели бы, возможно, к окончательному разрушению теократии, если бы её не укрепил снова пророк Самуил.

Книги царств обходят молчанием военные и политические последствия поражения израильтян при Афеке. Но по ряду замечаний, которые мы находим в других книгах Библии, можно заключить, что филистимляне полностью использовали свою победу.

Вся центральная часть страны находилась под их контролем, филистимские отряды стояли во многих израильских городах. Это продолжалось лет двадцать, пока на исторической арене не появился царь Саул. Знаменательно также, что составители Библии ни единым словом не упоминают в Книгах царств о судьбе Силома, тогдашней столицы Израиля. Внимательный читатель обращает внимание на странный факт: сменивший Илия пророк Самуил не остался в священном городе, где находился шатер Моисея и ковчег завета, а перебрался в Рамафаим.

А какая судьба постигла Силом? Косвенный ответ на этот вопрос мы находим в Книге пророка Иеремии, где сказано (глава 7, стих 12): «Пойдите же на место мое в Силом, где я прежде назначил пребывать имени моему, и посмотрите, что сделал я с ним за нечестие народа моего, Израиля».

Дополнением к этой информации может служить другое место из той же книги (глава 26, стих 9): «Дом сей будет как Силом, и город сей опустеет, останется без жителей». Из этих цитат ясно, что филистимляне разрушили Силом, который просто перестал существовать как столица Израиля. Это событие настолько врезалось в народную память, что даже спустя четыреста лет Иеремия приводит его как пример гнева божьего. Жрецы — составители Библии ловко обошли этот вопрос, сделав основное ударение на триумфальном шествии ковчега завета по филистимским городам. Окончательно выяснила вопрос археология. В 1926-1929 годах датская экспедиция открыла развалины Силома примерно в двадцати двух километрах к югу от города Сихема. На одном из холмов обнаружили даже место, где, по всей вероятности, стоял священный шатер с жертвенником Яхве и ковчегом завета. И что самое главное — развалины, относящиеся к XI веку до нашей эры, носят явные следы пожара и насильственного разрушения. Таким образом, удалось точно установить, что Силом пал жертвой филистимских захватчиков. Очевидно, в огне погиб шатер Моисея — ценнейший национальный памятник Израиля. Но что стало с ковчегом завета? Все, что рассказано в Библии, слишком фантастично, чтобы могло быть правдой. Если филистимляне в самом деле захватили ковчег завета, то почему они отказались от него спустя семь месяцев? Конечно, можно принять гипотезу, что филистимлян постигло в ту пору какое-нибудь стихийное бедствие или эпидемия и народное суеверие истолковало это как месть израильского божества. Это вполне соответствует нашим сведениям о религиозных представлениях древних народов.

Культ собственных богов отнюдь не исключал тогда веры в существование и могущество чужих, враждебных божеств. Поэтому в рассказе об удивительной судьбе ковчега завета, возможно, и есть какая-то крупица правды.

В этом рассказе особенно непонятен один эпизод. В Вефсамисе Яхве убил пятьдесят тысяч семьдесят израильтян за то, что некоторые из них осмелились заглянуть внутрь ковчега завета. Это, разумеется, версия фанатических изуверов. Но, должно быть, в её основе лежит какое-то подлинное событие, сохранившееся в памяти поколений. Исследователи строили множество догадок, пытаясь объяснить этот загадочный инцидент. Некоторые полагают, что израильтяне выкрали ковчег завета из храма Дагона. Филистимляне бросились за ними в погоню, догнали у Вефсамиса, и там произошло сражение, в котором погибло названное в Библии число израильских воинов. Ковчег же удалось спасти и спрятать в Кириаф-Иариме. Но у этой теории есть слабая сторона; возникает вопрос: почему составители Библии изобразили погибших защитников ковчега завета преступниками, совершившими святотатство и наказанными Яхве? Существует и другая гипотеза, согласно которой ковчег завета никогда не попадал в руки филистимлян и сразу после поражения при Афеке был вывезен в Кириаф-Иарим. Кровавая же резня жителей Вефсамиса была местью со стороны других израильских племен за отказ участвовать в войне против филистимлян. Отсюда и отрицательное отношение к ним авторов Библии. Трудно, конечно, установить, насколько соответствует действительности эта гипотеза о гражданской войне, но в самом деле странным кажется поведение жителей Вефсамиса, которые в грозное время войны с филистимлянами спокойно убирали на полях пшеницу, словно защита независимости и ковчега завета их совсем не касалась.

После Илия бразды правления перешли к Самуилу. Однако это случилось не сразу после поражения при Афеке. Только спустя много лет влияние Самуила укрепилось настолько, что он стал фактическим правителем Израиля, восстановив, таким образом, пошатнувшийся было теократический режим.

Евреи причисляют Самуила к крупнейшим своим пророкам. Даже католическая церковь считает его святым и провозвестником Христа. Святой Иероним утверждает, что император Аркадий (378-408 годы нашей эры) перевез прах Самуила из Рамафаима во Фракию, а его дочь Пульхерия (405-453 годы нашей эры), в свою очередь, забрала его в Константинополь и торжественно похоронила в специально построенном мавзолее. Со временем вокруг личности Самуила было создано столько легенд, что составители Библии уже не знали точно, кем он был и в чем заключалась его деятельность. Конечно, весь цикл рассказов о его матери, рождении, разговоре с Яхве и пророчествах, касающихся Илия, является плодом народной фантазии.

Мы находим в библейском тексте ряд взаимоисключающих сведений, которые затемняют историческую картину. Вот один пример: в начале повествования Самуил изображен человеком знаменитым во всей стране. Но уже в девятой главе он всего лишь местный прорицатель, о котором Саул узнает от своего слуги. Итак, выдающийся жрец низводится ни с того ни с сего в ранг мелкого колдуна, который за небольшую мзду советует, как найти пропавших ослиц.

Сейчас, разумеется, уже невозможно восстановить истину. Противоречие, по всей вероятности, вызвано тем, что составители Библии объединили в один сюжет два разных народных предания, не заботясь об их логическом согласовании. Итак, нам не остается ничего другого, кроме как принять за чистую монету то, что кажется в библейском рассказе наиболее вероятным. Почти не подлежит сомнению, что Самуил был верховным жрецом и судьей, что после смерти Илия и разрушения Силома он сделал своей резиденцией Рамафаим, что он помазал на царство Саула, а потом, вступив с ним в конфликт из-за жреческих привилегий, выдвинул Давида в качестве претендента на престол. Эти голые факты вполне соответствуют тому, что нам известно об общественно-политических отношениях в древнем мире. Из материалов, найденных археологами, мы знаем, что жрецы пытались установить теократический режим также в таких странах, как Шумер, Ассирия и Египет. Конфликты, возникавшие на этой почве между светскими властями и жреческой верхушкой, были явлением довольно распространённым и закономерным с точки зрения социальных процессов. Самуил благодаря своему моральному авторитету сумел восстановить в Израиле теократический режим. Подобно Илию, он мечтал о том, чтобы должность верховного жреца и судьи стала в его семье наследственной.

Согласно Библии, осуществлению этих планов помешали подлые и продажные сыновья Самуила. Объяснение это, конечно, крайне примитивно и носит скорее характер назидательной притчи; подлинную же причину падения теократии и возникновения монархии следует искать значительно глубже — в тогдашней политической и социальной обстановке.

После поражения при Афеке и во время правления Самуила страна страдала от филистимского ига. И тогда-то укоренилось убеждение, что только вождь, обладающий выдающимся военным талантом, может освободить народ от захватчиков, вождь, который, по примеру царей соседних государств, займет царский престол.

Словом, панацеей от всех несчастий казалось объединение племен в едином государстве под властью сильного монарха. Этот трезвый политический реализм приобретал все больше приверженцев по мере того, как люди убеждались, что верховный жрец со своими жертвоприношениями, молитвами и призывами к покаянию, в сущности, бессилен.

Росту этих настроений способствовали также тогдашние классовые отношения. После завоевания Ханаана многие израильтяне поселились в городах. В результате образовалась прослойка богатых купцов, землевладельцев, чиновников, военачальников и старейшин племен. Таким богачом, имеющим три тысячи овец и тысячу коз, был тот самый Навал, который отказался снабдить Давида продовольствием.

С другой стороны, росла нищета широких народных масс, разоряемых налогами и долгами.

Новая привилегированная прослойка нуждалась в защите своего имущества от натиска обездоленных соплеменников, а такую защиту мог обеспечить лишь монархический строй. Вспомним, что Авимелех захватил власть при поддержке верхушки города Сихема и был свергнут народным восстанием. По мере обострения классовых противоречий росла власть царя, превратившегося, в конце концов, в деспота восточного типа. Саул был ещё патриархальным царем, царем-крестьянином: он сохранил прежнюю простоту нравов и в свободное время сам лично занимался скотоводством. У Давида был уже большой двор и гарем, а по отношению к своим подданным он часто допускал произвол. И наконец, Соломон устанавливает порядки, напоминающие рабовладельческий Египет эпохи строительства великих пирамид. Он принуждает десятки тысяч подданных к рабскому труду на рубке ливанских лесов, в заиорданских каменоломнях и на строительных площадках Иерусалима.

Уже во времена Самуила имущественная верхушка приобрела такое политическое влияние, что, вопреки оппозиции, смогла добиться избрания царя. Выборные собрания в Массифе и Галгале протекали, должно быть, очень бурно. Ведь в Библии специально подчеркивается, что Саул не стал мстить людям, голосовавшим против него. Самуил по вполне понятным причинам был тоже противником монархии.

Требование избрать царя он воспринял как личную обиду и поражение, ибо надеялся, что как религиозная, так и светская власть будет переходить в его семье от отца к сыну. Он с горечью спрашивал у представителей племен, в чем его вина, почему его лишают власти, и изображал в самых мрачных красках опасности, грозящие им со стороны царя. Когда же это не возымело действия, заявил, что, отвергая теократическую власть верховного жреца, они тем самым отвергают Яхве.

В конце концов Самуилу пришлось уступить настойчивым требованиям, но тем не менее он отнюдь не намеревался отказаться от фактической власти и повел дело так, чтобы будущий царь оставался послушным орудием в его руках. Именно поэтому выбор Самуила пал на юношу из скромной семьи, принадлежащей к самому маленькому из израильских племен. Самуил основал школу пророков и в этой школе, если верить Библии, формировал своего кандидата, прививая ему повиновение по отношению к верховному жрецу, а также верность богу Яхве и законам Моисея.

Как известно, он жестоко обманулся в своих ожиданиях. Робкий юноша превратился в блестящего полководца и энергичного правителя, принимавшего самостоятельные решения. На этой почве возник острый конфликт между Саулом и Самуилом, и последний внешне отошел от политической деятельности. В действительности же он начал ожесточенную тайную борьбу со своим непокорным питомцем. Стремясь свергнуть его с престола, он помазал на царство Давида. Конфликт перерос в открытую войну, когда Саул велел убить всех жрецов храма в Номве за то, что они помогли Давиду. Итак, перед нами здесь распространенный в истории человечества типичный конфликт между светской и церковной властью. Для полноты картины стоит остановиться также на своеобразном институте, который мы называем школой пророков. Это были объединения неистовствующих религиозных фанатиков, впервые появившихся в Израиле около 1000 года до нашей эры Они находились обычно вблизи таких крупных религиозных центров, как Гива, Вефиль, Рамафаим, а впоследствии также Самария.

Приступы религиозного экстаза не были чужды ни Самуилу, ни Саулу, ни Давиду.

Саул, возвращаясь из Рамафаима домой, встретил группу пророков и дал вовлечь себя в их экстатические пляски и песнопения. Вторичный приступ безумия случился с ним после получения известия об осаде города Иависа. Он изрубил тогда двух волов, которыми пахал землю. В третий раз это произошло с ним в Рамафаиме, куда он явился в погоне за Давидом. Навстречу ему вышел Самуил со своими пророками и, загипнотизировав его плясками, пением и восклицаниями, вовлек в свой хоровод. В Первой книге царств (глава 10, стих 5) сказано: «… и когда войдешь там в город, встретишь сонм пророков, сходящих с высоты, и пред ними псалтирь и тимпан, и свирель и гусли, и они пророчествуют».

Это описание доказывает, что по стране шатались толпы фанатиков и религиозных мистиков, поразительно напоминающих дервишей ислама. Эти израильские пророки носили полотняные одежды и специальные пояса и, подобно дервишам, собирали милостыню. Их религиозные обряды включали в себя не только песнопения, пляски и прорицание, но и самобичевание, истязание тела различными орудиями пытки.

Знаменательно, что эти пророки появились на арене израильской религиозной жизни довольно поздно. Это доказывает, что коллективное экстатическое пророчествование не было местным, израильским явлением. Вопрос его происхождения все ещё остается открытым. Однако преобладает мнение, что израильтяне заимствовали его у ханаанеян вместе с культом Ваала, Астарты и других финикийских божеств. Предполагают, что родиной таких школ пророков была Фригия, в Малой Азии, и уже оттуда школы проникли в Финикию и Ханаан. В Третьей книге царств сказано (глава 18, стих 19), что на содержании царицы Иезавель находились четыреста финикийских пророков.

Нужно отметить, что это явление не было чуждо и другим народам. Достаточно вспомнить древнегреческие оргии в честь Аполлона и Дионисия. Геродот рассказывает о вдохновенных мужах, которые ходили по Греции и пророчествовали в стихах. В Израиле движение пророков приняло изуверские формы. Пророк Осия (VII в. до нашей эры), желая доказать иудеям, что, поклоняясь чужим богам, они совершают тяжкий грех прелюбодеяния, жил три года с падшей женщиной и с чужой женой. Пророк Исаия (VIII в. до нашей эры) ходил нагой по городу, чтобы предупредить жителей Иерусалима, что Яхве так оголит их грешный город, лишая его всех богатств. В течение нескольких столетий группы странствующих пророков были в Ханаане обычным явлением. Израильтяне относились к ним с суеверным страхом и уважением, прислушиваясь к их пророчествам, и не отказывали в подаянии. Со временем, однако, в ряды святых мужей стали проникать всякого рода шарлатаны, именуемые в Библии лжепророками. По их вине народ стал относиться к пророкам неприязненно и даже презирать их. Это явствует, в частности, из вопросов, которые задавали друг другу жители Гивы: «Неужели и Саул во пророках?» Когда Давид шел с плясками перед ковчегом завета, его жена Мелхола заявила с презрением, что его поведение недостойно царя. Мудрец и наставник народа Амос решительно возражал, когда его называли пророком.

Под влиянием учения пророков, в также политических бедствий и страданий евреи постепенно углубляли свою религию, пока она наконец, после вавилонского пленения, не вылилась в чистейший монотеизм. Эта эволюция должна была, естественно, привести к ликвидации примитивных форм коллективного пророчествования. Пророки высшего разряда, чьи сочинения вошли в Библию, не имели ничего общего со странствующими по стране прорицателями. Но они не появились на исторической арене Израиля как «deus ex machina», а несомненно были плодом многовекового развития коллективного религиозного пророчествования.

Трагическая история Саула известна нам исключительно из Библии, и мы, в сущности, не можем сказать, насколько она правдива. Поэтому обнаружение любого вещественного доказательства, в какой-то мере подтверждающего библейскую версию, является волнующим событием. Такое событие произошло в 1922 году, когда американский археолог и востоковед Олбрайт нашел в Тель-эль-Фулле, в пяти километрах от Иерусалима, развалины Гивы, столицы Саула. Раскопки показали, что это была мощная горная крепость, простая и строгая по конструкции, но совершенно неприступная. Её защищали угловые башни и две линии стен из каменных блоков. Между стенами находились потайные переходы и склады продовольствия.

Среди развалин нашли огромное количество бронзовых наконечников стрел и каменных снарядов для пращей. Ученые установили, что развалины относятся ко второй половине XI века до нашей эры, то есть ко времени правления первого израильского царя. Были обнаружены также развалины Беф-Сана, где филистимляне глумились над телом Саула. Согласно Библии, они поместили голову несчастного царя в храме Дагона, его доспехи — в храме Астарты, а туловище повесили на городской стене. Высота развалин составляла более двадцати трех метров — они состояли из восемнадцати слоев, относящихся к различным эпохам.

Самый нижний слой восходит к четвертому тысячелетию до нашей эры, и следовательно, Беф-Сан был одним из древнейших городов Ханаана. Но для нас интереснее всего то, что в слое, относящемся к эпохе Саула, обнаружены развалины двух расположенных рядом друг с другом храмов — Дагона и Астарты, — о которых говорится в Библии. Камни этих храмов были свидетелями последнего акта филистимско-израильского конфликта, окончившегося гибелью мужественного царя и трех его сыновей. Попутно археологи обнаружили историческую подробность, которую авторы Библии замолчали. Толстый слой пепла, закопченные камни и разбитые статуэтки богов доказывают неопровержимо, что город пал жертвой внезапного нападения и пожара. Это дает основания предполагать, что Давид разрушил Беф-Сан в отместку за глумление над телом его предшественника.

Рассказ о Давиде, как мы уже неоднократно отмечали, говоря о других разделах Библии, составлен из народных сказаний, которые столетиями передавались из поколения в поколение. Составители включили их в Библию, не замечая или не придавая значения содержащимся в них противоречиям.

Некоторые примеры этих противоречий стоит привести, чтобы показать, с какими трудностями сталкиваются ученые-библеисты, пытаясь установить историческую правду. Если мы попытаемся ответить на вопрос, каким образом Давид очутился при дворе царя Саула, мы окажемся в затруднительном положении. Библия дает две совершенно различные версии. Из шестнадцатой главы Первой книги царств мы узнаем, что Давида привели во дворец потому, что он искусно играл на арфе и своей игрой снискал расположение царя. Между тем глава семнадцатая сообщает, что Давид привлек внимание Саула своей победой над Голиафом. Победителем Голиафа был неизвестный пастушок, Саул велел привести его к себе и спросил: «Чей сын этот юноша?» — стало быть, он не знал его раньше.

Другой, ещё более любопытный пример — это вопрос об убийстве Голиафа.

Распространенная версия, по которой Голиафа убил в единоборстве Давид, основана на Первой книге царств. Когда же мы читаем Вторую книгу царств, нас охватывает изумление, так как мы узнаем, что Голиафа убил вовсе не Давид, а некто Эльханан из Вифлеема. Библеисты неоднократно пытались объяснить или как-то сгладить эти расхождения. В случае с Голиафом было сделано открытие, которое неожиданно навело ученых на след. Оказалось, что мы, в сущности, не знаем, как звали преемника Саула на израильском престоле. «Давид», так же как в текстах мари «давидум», не имя собственное, а звание или прозвище, обозначающее вождя или опекуна. Выяснив это, многие библеисты сделали вывод, что Давид и Эльханан — одно и то же лицо.

Итак, если мы предположим, что Голиафа убил вифлеемский пастушок Эльханан, которого потом благодарный народ Израиля назвал Давидом, противоречие исчезнет, как по мановению волшебной палочки. Но если мы даже полностью согласимся с этой гипотезой, остается ещё много других противоречий, снижающих историческую ценность библейских сказаний. В Библии перемешаны факты с легендами, старинные народные предания с более поздними дополнениями, и, как бы ученые ни старались, им никогда уже не удастся установить истину полностью. Типичным примером такого несоответствия является утверждение, что Давид отнес голову Голиафа в Иерусалим. Это, конечно, значительно более поздняя вставка: ведь мы знаем, что Давид завоевал Иерусалим намного позже, уже будучи царем израильским.

Легендой является также традиция, приписывающая Давиду авторство большинства псалмов, собранных в Библии. Псалмы, несомненно, имели большее влияние на умы последующих поколений, чем другие книги Ветхого завета. Это религиозная лирика, отличающаяся красотой и богатством настроений, выражающая целую гамму чувств: от уныния, смирения и отчаяния до надежды, веры, радостного подъема, благодарности и жизнерадостности. Величественная простота этих поэм, их лаконизм, строгость стиля и покоряющий сердца религиозный пыл сделали их неиссякаемым источником вдохновения для многих поэтов, художников и композиторов.

Главная идея этих религиозных гимнов — монотеизм. Они являют собой апофеоз величия и могущества Яхве, который дарит людей любовью, умеет прощать им самые тяжкие грехи, но бывает также неумолим в гневе и беспощаден в наказаниях. Это уже концепция божества высшего разряда, божества, которое диктует человеку нравственные законы. Но космология этих поэм столь же примитивна, как во времена Авраама. Яхве сидит на престоле на небесах, его окружают ангелы, земля плоская и окружена праокеаном, ужасные чудовища хаоса и зла борются с силами порядка и созидания. Лишь позже Яхве восторжествует, а землей будут управлять цари из рода Давидова. Название псалмов происходит от греческого слова «псаллейн» — «трогать пальцами струны». Слово «псалмос» обозначает струнный инструмент, вероятно финикийского происхождения, или же песню, исполняемую под аккомпанемент этого инструмента. Псалмы шестой и одиннадцатый начинаются с примечания: «На восьмиструнном». Это, несомненно, значит, что псалом должен сопровождаться аккомпанементом на восьми струнах. Многое говорит за то, что текст делился на сольные партии и партии хора. Каждая поэма была чем-то вроде литании или антифона, являющихся неотъемлемым компонентом различных обрядов и литургических церемоний.

Авторство Давида, как уже говорилось выше, является легендой. Анализ текста псалмов неопровержимо доказывает, что большинство из них не могло быть создано до вавилонского пленения и было включено в Библию лишь в III веке до нашей эры. Их содержание отражает религиозные представления и социально-политические отношения, характерные для последнего, послевавилонского периода еврейской истории. Даже элегический плач, якобы сочиненный Давидом после смерти Саула и Ионафана, на самом деле заимствован из древнего сборника гимнов — Книги праведника.

Это отнюдь не значит, что Давид не был поэтом и музыкантом. Израильтяне, как мы уже отмечали, отличались исключительной музыкальностью. На фреске, обнаруженной в Бени-Хассане, изображены среди еврейских пастухов музыканты с лирами в руке.

Из надписей в Египте и Месопотамии мы узнаём, что Израиль посылал в эти страны оркестры и ансамбли танцовщиц. Существовали также женские оркестры. Иудейский царь Езекия (721-693 годы до нашей эры), стараясь снискать расположение ассирийского царя, Синахериба, послал ему группу певцов и певиц.

При такой богатой музыкальной традиции не было бы ничего удивительного, если бы некоторые израильские цари оказались талантливыми поэтами и композиторами.

Прелесть археологии именно в том и состоит, что она иной раз внезапно превращает в неопровержимую научную истину какое-нибудь историческое предание, относительно которого мы сомневались, правда это или легенда. Так случилось с библейским рассказом о взятии Давидом Иерусалима. Благодаря одному сенсационному открытию мы теперь совершенно уверены, что Давид завоевал эту твердыню иевусеев, и знаем даже, каким чудом это ему удалось. Мы сознательно говорим «чудом», ибо крепость была расположена на вершине неприступной скалы и на протяжении четырехсот лет успешно отражала все вражеские нападения.

Библейский рассказ о её завоевании лаконичен и туманен. Из него следует, что Иоаву удалось взять крепость хитростью: он проник туда по какому-то потайному каналу и напал на иевусеев с тыла.

Как это часто случается с археологическими открытиями, загадка выяснилась совершенно случайно. В 1867 году английский офицер, капитан Уоррен, осматривал Иерусалим и его ближайшие окрестности. Он заинтересовался источником Аин Ситти Мариам в долине Кедрона, известным в Библии под названием Гихон. Среди развалин мусульманской мечети Уоррен обнаружил яму, ведущую в глубь земли. Спускаясь по выдолбленным в скале ступенькам, он дошел до подземного водоема с ключевой водой. Несмотря на темноту, Уоррен заметил прямо над головой круглое отверстие в скале. Раздобыв лестницу и веревку, он залез вглубь. Это был выдолбленный в стене канал, который шел сначала горизонтально, а затем по вертикали. Уоррен с огромным трудом поднялся по нему вверх и на высоте тринадцати метров увидел коридор с высеченными в камне ступеньками, ведущими в слабо освещенную пещеру.

Оттуда по узкой расщелине он выбрался наружу и, к своему изумлению, убедился, что находится внутри древних стен города.

Тоннель, как установили ученые, был построен в конце второго тысячелетия до нашей эры, и конечно же это и есть тот самый канал, по которому Иоав проник в город. Нетрудно представить себе, как это происходило. Сначала Иоав сам пробрался по каналу с веревкой, потом протащил туда всех своих солдат и напал на защитников крепости изнутри, в то время как Давид атаковал снаружи.

Иерусалим был одной из самых сильных твердынь Ханаана, но у него была своя ахиллесова пята: в городе не было воды. В мирное время жители спускались к источнику Гихон, но в случае осады путь к источнику был отрезан. И вот они выдолбили в скале тоннель со ступеньками. По нему на веревке спускали сосуды, а кто-нибудь, скрытый в нижней пещере, наполнял их водой из водоема.

Существование прохода держали в строжайшей тайне. Как о нем проведал Иоав, мы не знаем. Должно быть, проговорился кто-нибудь из пленных или израильские воины услышали случайно, как ударяется о скалу сосуд с водой.

Рассказ о двух первых царях Израиля можно отнести к шедеврам мировой литературы. Борьба Саула со жрецами в защиту своего престола, мрачная, жуткая сцена у женщины-волшебницы в Аэндоре, крушение дела всей его жизни и самоубийство, затем бурная жизнь Давида, его горькая старость, отравленная мятежами и дворцовыми интригами, — все это эпизоды подлинно шекспировской трагедии.

Оба царя изображены незаурядными личностями, глубоко человечными в своих достоинствах, недостатках и преступлениях; у обоих есть свои заслуги, оба потрясают нас силой и страстностью своих чувств. Из наивных порою библейских сказаний встают яркие, живые и многогранные человеческие характеры. Каким прекрасным психологическим этюдом является, например, описание постепенного душевного упадка Саула, отравленного ядом подозрений и зависти! Поражает также реализм, с каким составители Библии обрисовали темные, неприглядные стороны характера Давида, несмотря на то что, как верный слуга жрецов, он был их излюбленным героем. Их личные симпатии оказались бессильными перед неопровержимыми историческими документами, с которыми они вынуждены были считаться. В библейском тексте явственно проступает отношение составителей к обоим царям. Саул, враг жрецов, изображен черной личностью, несмотря на то что его образ жизни вряд ли заслуживает осуждения. Зато Давид, любимец жрецов, возносится до небес, а его преступления и неблаговидные поступки затушеваны или изображены с необыкновенной снисходительностью. Несмотря на то что Давид был узурпатором, шагавшим к престолу по трупам, нельзя отрицать, что он принадлежит к числу самых выдающихся и заслуженных личностей в истории Израиля. Как полководец, завоеватель и основатель государства, он заслуженно стал гордостью своего народа. Поразительно быстро, однако, Давид превратился в восточного деспота и изнеженного сибарита. Его многочисленный гарем, продажные, погрязшие в интригах и склоках придворные круги, влияние различных фаворитов и фавориток — такова потрясающая картина постепенного нравственного падения этого крупнейшего государственного деятеля. Сомнительным кажется также и утверждение, что Давид был верным яхвистом. Если он поклонялся одному лишь Яхве, то откуда взялась у него в доме статуя, которую Мелхола нарядила в одежду мужа и положила в постель? Это же наш хороший знакомый домашний бог, предмет языческого культа, запрещенный и преследовавшийся яхвистами.

Что касается отношения Давида к жрецам, то есть все основания предполагать, что он поддерживал их исключительно из политических соображений. Будучи родом из племени Иуды и к тому же узурпатором, лишившим власти законную династию Саула, он не пользовался популярностью у большинства северных израильских племен. О том, как неуверенно он чувствовал себя на престоле, свидетельствует хотя бы тот факт, что его личная гвардия состояла из чужеземных, главным образом филистимских, наемников. Давид изо всех сил старался завоевать расположение северных племен. Этим объясняется объявленный им траур по Саулу, пышные похороны погибшего царя, а также распоряжение предать земле повешенных потомков Саула (когда народ заволновался, тронутый поведением Рицпы). Но, как доказывают мятежи Авессалома и Сивы, все старания Давида ни к чему не привели. И именно поэтому он обратился к жрецам и опирался на них. Союз со жрецами, разумеется, был основан на ряде компромиссов, иногда весьма странных, как, например, компромисс в вопросе о должности верховного жреца. Законным верховным жрецом с резиденцией в Гаваоне, в северном Ханаане, был Садок. Давид, будучи царем иудейским, назначил верховным жрецом своего друга и советника Авиафара. Когда он объединил под своей властью обе части Ханаана, возник щекотливый вопрос о том, за кем останется высокая должность. Давид ни за что не хотел отстранить Авиафара, который был ему преданным другом и помощником. Сад ока тоже нельзя было лишить должности, чтобы не вызвать гнева северных племен. Поэтому в первый и последний раз в истории Израиля было принято решение оставить на посту обоих верховных жрецов. Это ненормальное положение изменил только Соломон, изгнавший Авиафара за поддержку притязаний Адонии на престол. С тех пор должность верховного жреца переходила в роду Садока от отца к сыну. Оттуда произошла впоследствии партия саддукеев, монополизировавшая в течение многих столетий должность верховного жреца и все другие крупные должности в Иерусалимском храме.

В Библии мы встречаем иной раз лаконичные замечания, проливающие яркий свет на некоторые вопросы. Приведем в качестве примера случай, связанный с Давидом. Мы помним, что он намеревался построить в Иерусалиме храм. Пророк Нафан заявил ему тогда, что Яхве привык жить в шатре и не хочет каменного дома. Согласно Библии, Давид послушно отказался от своих планов, хотя успел уже заготовить для строительства дерево и благородные металлы. Но вот мы читаем пятую главу (стих 3) Третьей книги царств и в изумлении протираем глаза. В письме к финикийскому царю Хираму Соломон объясняет, что построить храм помешали Давиду постоянные войны, которые ему пришлось вести.

Итак, все становится ясным. Здесь, как и во всем, Давид руководствовался прежде всего политическими соображениями, а не просто выполнял указания пророка.

Следует добавить, что Нафан, защищающий храм-шатер, был выразителем влиятельной группировки религиозных пуристов, которые стремились сохранить старые патриархальные обычаи эпохи Моисея, были противниками роста городов и т. п.

Давид был суровым и беспощадным правителем, но вместе с тем он был выдающимся государственным деятелем и дальновидным дипломатом, умевшим использовать для своих политических целей даже религиозные учреждения и настроения. Его заслуги в деле строительства израильского государства не подлежат сомнению, и поэтому не удивительно, что последующие поколения идеализировали его. Считалось величайшей честью доказать свое родство с домом Давида. Поэтому понятно также, почему евангелисты, обосновывая историческую миссию скромного учителя из Назарета Иисуса Христа, подчеркивали, что он был потомком величайшего из царей израильских. Соломон был первым израильским царем, получившим престол по наследству. Но и он вступил на этот престол в атмосфере борьбы и интриг. Если бы его мать Вирсавия, честолюбивая и энергичная женщина, не пользовалась поддержкой группы пророка Нафана и не оказала давление на царя, Соломон остался бы, во всей вероятности, одним из многочисленных анонимных царских сыновей, о которых нам почти ничего не известно. Несомненно, больше прав на престол имел Адония, четвертый сын Давида, которого поддерживали верховный жрец Авиафар и главный военачальник Иоав. Соломон пощадил Авиафара, но велел убить Иоава и Адонию, хотя последнему обещал сохранять жизнь. Он был по-своему прав. Чтобы утвердиться на престоле, ему необходимо было избавиться от опасного соперника и запугать его сторонников. Такое положение вещей было характерно не только для Израиля. Огромные гаремы восточных деспотов, многочисленное мужское потомство и отсутствие каких-либо правовых норм в вопросе о престолонаследии привели к тому, что насильственное устранение претендентов на престол становилось часто неизбежным. Этот мрачный обычай существовал, в частности, и при дворе византийских императоров, где он стал почти легальным государственным актом, сопутствующим коронации.

Соломон был мирным правителем. Унаследовав от отца большое и сильное государство, он царствовал сорок лет (972-932 годы до нашей эры). За это время он не вел ни одной большой войны. Не расправился даже с арамейцем Разоном, который изгнал из Дамаска израильский гарнизон и объявил себя царем. Это казалось тогда инцидентом второстепенной важности, и ошибкой Соломона было то, что он не сумел предвидеть, какой серьезной угрозой для Израиля станет со временем новое арамейское царство. Историческая заслуга Соломона состояла в том, что он превратил бедную земледельческую страну с патриархально-племенным строем в единое, сильное в экономическом и военном отношении государство, пользующееся большим авторитетом на международной арене. Он был хорошим администратором, дипломатом, строителем и торговцем. В его время Израиль славился великолепием своей столицы и небывалой роскошью царского двора.

Об авторитете Соломона свидетельствует хотя бы то, что гордый фараон отдал ему в жены свою дочь. Доказательством могущества и влияния Соломона был также его чудовищно большой гарем, чрезмерный блеск, каким он себя окружил, и необыкновенно властное обращение с подданными, к которым он относился как к рабам. При всех этих недостатках нельзя отрицать, однако, положительных сторон царствования Соломона. Ведь именно он великолепно отстроил Иерусалим и сделал его настоящей столицей. Воздвигнутый им храм стал единственным центром и символом еврейской религии. Неоспоримы его заслуги в деле повышения обороноспособности страны — вспомним строительство системы укрепленных городов и реорганизацию армии введением боевых колесниц.

Соломон старался также развить в Израиле ремесла и морскую торговлю, привозя для этой цели специалистов из Финикии. Четкая деятельность государственной администрации обеспечивалась чиновничьей иерархией, построенной по финикийскому, сирийскому и египетскому образцам. Соломон был также непревзойденным дипломатом. Крупнейшими его достижениями на этом поприще были брак с дочерью фараона и сотрудничество с царем Хирамом, без помощи которого ему не удалось бы осуществить свои цели. Благодаря деловой сметке Соломона Израиль был процветающей страной. В Третьей книге царств сказано по этому поводу (глава 10, стих 27): «И сделал царь серебро в Иерусалиме равноценным с простыми камнями, а кедры, по их множеству, сделал равноценными с сикоморами, растущими на низких местах». Это, конечно, гипербола, характерная для восточного стиля, но у нас имеются данные, доказывающие, что в известной степени она соответствует действительности. Известно, что годовой доход Соломона, состоявший из торговых прибылей, налогов и дани арабских вассалов, составлял шестьсот шестьдесят шесть талантов (около двадцати двух тысяч восьмисот двадцати пяти килограммов золота), не считая поставок натурой, взимаемых с израильского населения. О расцвете земледелия в Израиле свидетельствует тот факт, что Соломон поставлял Хираму ежегодно двадцать тысяч мер пшеницы и двадцать тысяч мер растительного масла. Разумеется, земледельцы подвергались жестокой эксплуатации, но все равно такие колоссальные поставки сельскохозяйственных продуктов возможны только в условиях процветания.

Археологические находки познакомили нас со многими сторонами тогдашнего быта. В частности, они свидетельствуют о довольно высоком жизненном уровне.

Бесчисленные дорогие чаши для косметики, сделанные из алебастра и слоновой кости, разной формы пузырьки, пинцеты, зеркала и шпильки для волос доказывают, что израильские женщины той эпохи заботились о своей внешности. Они употребляли духи, румяна, кремы, мирру, хну, бальзамовое масло, порошок из кипарисовой коры, красную краску для ногтей и голубую для век. Большинство этих снадобий ввозилось из-за границы, а такой импорт характерен для богатой страны. Кроме того, археологи подтвердили быстрый процесс роста городов, против которого ещё во времена Давида так яростно боролись консерваторы-яхвисты. Земледелие было по-прежнему ведущей отраслью народного хозяйства, но землевладельцы жили преимущественно в городах. Поскольку все ханаанские города были окружены крепостными стенами, они становились все более перенаселенными. Дома, в основном двухэтажные, строили на каждом свободном клочке земли вдоль узких и тесных улочек. Главной частью израильского жилища была большая комната на первом этаже. Женщины готовили там пищу и пекли хлеб, а вся семья собиралась там для совместных трапез. Мебели не было. Даже состоятельные люди ели и спали на циновках. В комнаты верхнего этажа поднимались по каменным ступеням или по деревянным приставным лестницам. Летом спали на крышах, где дул освежающий ветерок. В пищу употребляли много лука и чеснока. Еда была простой и питательной. Основным продуктом питания была жареная и вареная пшеница, разные крупы, чечевица, огурцы, фасоль, фрукты и мед. Мясо ели только по праздникам.

Пили в основном овечье и коровье молоко, вино же употребляли очень умеренно.

Из каких источников черпал царь Соломон свои богатства? Долгое время ученые подвергали сомнению все сказанное об этом в Библии — уж очень это было фантастично и туманно.

В Третьей книге царств (глава 10, стихи 28, 29) мы читаем: «Коней же царю Соломону приводили из Египта и из Кувы; царские купцы покупали их из Кувы за деньги. Колесница из Египта получаема и доставляема была за шестьсот сиклей серебра, а конь за сто пятьдесят. Таким же образом они руками своими доставляли все это царям хеттейским и царям арамейским». Здесь говорится только, что царь Соломон покупал коней и колесницы, но ничего не сказано о том, что он их также и продавал. А между тем в результате археологических изысканий точно установлено, что он занимался посредничеством в торговле между Египтом и Азией, торговал лошадьми и колесницами.

В 1925 году американская археологическая экспедиция обнаружила в исторической долине Езреель развалины города Мегиддо. Город этот имел огромное стратегическое значение: он защищал северные рубежи долины, через него проходил торговый путь из Азии в Египет. Давид и Соломон превратили Мегиддо в сильную крепость, но город существовал уже в третьем тысячелетии до нашей эры Именно там удалось раскрыть тайну Соломона. Среди руин были обнаружены построенные им конюшни на четыреста пятьдесят лошадей. Они были расположены вокруг большой площадки, где, должно быть, объезжали и поили лошадей и где, быть может, происходили конские ярмарки. Размеры и расположение этих конюшен на главном торговом пути доказывают, что Мегиддо был основной базой торговли лошадьми между Азией и Египтом. Соломон покупал коней в Киликии и продавал их, по всей вероятности, в Египет, откуда он в свою очередь вывозил колесницы, продавая их на месопотамских рынках.

Как сообщает Библия, Соломон построил при помощи финикийских специалистов и мореходов торговый флот, который стоял в порту Ецион-Гавер в заливе Акаба и каждые три года ездил в страну Офир, привозя оттуда золото и экзотические товары.

Исследователей Библии интересовали два вопроса:

1.     где находилась загадочная страна Офир?

2.     что могла вывозить в Офир такая сельскохозяйственная страна, как Ханаан?

О том, какая страна названа в Библии Офиром, спорят до сих пор. Называют Индию, Аравию, Мадагаскар. Известный американский востоковед Олбрайт пришел к выводу, что речь идет о Сомали. Другие ученые обращают внимание на фрески в одном из фиванских храмов. Там изображена темнокожая царица из некой страны Пунт.

Подпись под фреской сообщает, что египетские корабли привозили из этой страны золото, серебро, черное и красное дерево, тигровые шкуры, живых обезьянок и рабов-негров. Родилось предположение, что Пунт и библейский Офир — одно и то же. Ответ на второй вопрос дала археология. В 1937 году археолог Нельсон Глюк натолкнулся в пустынной долине Вади-эль-Араба на выдолбленную в скале шахту медного рудника. Развалины каменных бараков, в которых жили шахтеры, и стена для защиты от нападений со стороны разбойничьих племен пустыни убедили Глюка, что это рудник Соломона.

Вблизи залива Акаба, где уже раньше были обнаружены под слоем песка развалины порта Ецион-Гавер, Глюк сделал ещё более важное открытие. На обширной площадке, окруженной крепостной стеной, находилось большое количество медеплавильных печей. Печные трубы были обращены отверстиями к северу, откуда дуют постоянные морские ветры. Таким остроумным способом удавалось без труда поддерживать необходимую для плавки температуру. Благодаря этим открытиям мы узнали, что Соломон был не только ловким торговцем лошадьми, но и промышленником. По всей вероятности, он держал монополию на производство меди, что позволило ему диктовать цены и получать те огромные прибыли, о которых говорится в Библии.

Слава о мудрости Соломона, его богатстве и роскоши его двора разошлась по всему свету. Послы из самых разных стран прибывали в Иерусалим для заключения договоров о дружбе и торговых соглашений. Жители столицы почти ежедневно встречали кортежи экзотических гостей, везущих царю щедрые дары. И несомненно гордились тем, что их родной город стал столь крупным торговым и дипломатическим центром. Однажды разошелся слух о прибытии каравана царицы савской из далекой Аравии. Народ вышел на улицы и восторженно приветствовал царицу, едущую в сопровождении многочисленной толпы придворных и рабов. Замыкал шествие длинный ряд верблюдов, навьюченных роскошными подарками для Соломона.

Кем была эта легендарная царица, героиня одного из самых захватывающих библейских сказаний? Теперь это уже известно, и история этого открытия настолько любопытна, что её стоит рассказать.

Ещё в XIX веке южная Аравия, родина пряностей и благовоний, которую древние римляне называли Счастливой Аравией (Arabia felix), была закрыта для европейцев. «Неверным псам», осмеливающимся ступить ногой в страну Мухаммеда, угрожала смерть. И все же нашлись смельчаки» в которых любознательность и жажда приключений были сильнее страха. Француз ЭК. Галеви и австриец доктор Е. Глазер переоделись арабами и отправились в запретную страну. После множества приключений и трудностей они натолкнулись в пустыне на развалины огромного города, который, как потом выяснилось, назывался Мериб. Там, в частности, они обнаружили и привезли в Европу ряд таинственных надписей. Сенсационное открытие вызвало в научных кругах громадный интерес. Арабские купцы, почувствовав конъюнктуру, начали бойкую торговлю мерибскими надписями. Таким образом, в руках ученых оказалось несколько тысяч каменных обломков, покрытых письменами, основанными на палестинской алфавитной системе. Среди отрывочных сведений о богах, племенах и городах были прочтены также названия четырех южноаравийских государств: Минеа, Гадрамаут, Катабан и Сава. Упоминания о стране Сава имеются также в ассирийских документах VIII века до нашей эры. Там говорится, что Месопотамия вела с этой страной оживленную торговлю, покупая там главным образом пряности и благовония. Савские цари носили титул «мукарриб», что значит «жрец-князь». Их резиденцией был город Мериб, развалины которого найдены на юге Аравийского полуострова (в сегодняшнем Йемене). Город был расположен в горах, на высоте двух тысяч метров над уровнем Красного моря. Среди бесчисленных колонн и стен выделялся своим великолепием старый легендарный храм Харам Билкис, вблизи Мериба. Это было овальное строение с прекрасным порталом, к которому вели каменные ступени, выложенные бронзой. Многочисленные колонны и пилястры, а также фонтаны на обширном дворе дают полное представление о былом великолепии храма. Из надписей мы узнаём, что он был воздвигнут в честь арабского бога Илумкуг.

В результате тщательных исследований удалось установить, каковы были источники процветания савского царства. Огромная, высотою в двадцать метров, плотина поднимала уровень реки Адганаф, откуда вела разветвленная сеть оросительных каналов. Благодаря орошению Сава была страной необыкновенного плодородия.

Жители занимались главным образом выращиванием разного рода пряностей, которые экспортировались в ряд стран. Так продолжалось до 542 года нашей эры, когда вследствие постоянных набегов и войн рухнула плотина. Цветущий сад поглотили пески пустыни. Можно предположить, почему царица савская собралась в гости к Соломону. Торговый путь, именуемый Дорогой благовоний, по которому жители савского царства вывозили свои товары в Египет, Сирию и Финикию, шел вдоль Красного моря и пересекал территории, подчиненные Израилю. Поэтому благополучное продвижение караванов зависело от доброй воли Соломона. Царица савская приехала с чисто практической целью: щедрыми дарами и обещанием доли в прибылях склонить израильского царя к заключению договора о дружбе. Но народная фантазия обошла молчанием характер визита и придала всему романтическую окраску. Соломон, якобы пораженный яркой красотой царицы, воспылал к ней страстью и имел от нее сына. Абиссинцы по сей день утверждают, что именно от него происходит династия негусов. Стоит привести ещё одну легенду, связанную с Соломоном. В сокровищнице храма в Аксуме, прежней столице Абиссинии, будто бы хранится ковчег завета. Как он туда попал? Предание гласит, что его выкрал из храма Соломона сын его и царицы савской, оставив в Иерусалиме подделку. Таким образом, подлинный Моисеев ковчег завета находится якобы в Аксуме. Он является величайшей святыней абиссинцев, и никто из живущих не имеет права увидеть его.

Во время праздника москал, в честь окончания поры дождей, выставляется для всенародного обозрения копия ковчега.

Соломон стал для последующих поколений еврейского народа воплощением мудрости.

И это не удивительно. Годы его царствования были периодом высшего экономического и политического расцвета Израиля, единственным в истории страны периодом могущества, мира и процветания. Правда, в памяти поколений сохранились лишь светлые стороны правления Соломона, теневые же преданы забвению. А между тем этих теневых сторон было немало, и их необходимо вспомнить, чтобы воссоздать правдивую картину той эпохи. Нам известно, какие колоссальные прибыли приносили Соломону торговля и производство меди. И все же его нельзя назвать рачительным и дальновидным хозяином. Его расточительность и тяга к восточной роскоши привели к тому, что он не смог вернуть Хираму сто двадцать талантов и вынужден был в счет уплаты долга передать тирскому царю двадцать галилейских городов. Это был шаг банкрота, попавшего в финансовый тупик.

Как следует из библейских сказаний, вся тяжесть расходов на строительство, вооружение и содержание царского двора ложилась прежде всего на плечи ханаанского населения. Достаточно вспомнить, что более двухсот тысяч человек загоняли ежегодно на принудительные работы в ливанских лесах, в каменоломнях на берегу Иордана и на строительных площадках. Эта чудовищная система рабского труда ничем не отличалась от системы фараонов эпохи строительства великих пирамид. Если принять во внимание, что, по данным переписи населения, проведенной Давидом, в Израиле и Иудее насчитывалось в ту эпоху миллион двести тысяч мужчин, то нетрудно представить, какой огромный процент своих подданных эксплуатировал царь на принудительных работах.

Такое экономическое принуждение не могло не повлечь за собой глубоких социальных сдвигов. С каждым годом увеличивалась пропасть между богачами и бесправной беднотой, измученной налогами и трудовой повинностью. В низах росло недовольство, начиналось брожение. Даже жрецы, которые во времена Давида были союзниками царя, имели основания роптать. Последующие поколения, помня о великих заслугах Соломона, простили ему идолопоклонство, которым он занимался в открытую даже во дворе Иерусалимского храма. Но конечно же это возмущало современных ему жрецов. В огромном гареме царя находились женщины всевозможных рас и религий. Там были хеттеянки, моавитянки, идумеянки, аммонитянки, египтянки, филистимлянки, ханаанеянки и т. д. Вместе со своими обычаями они приносили во дворец и своих богов. Соломон, особенно в последние годы жизни, оставался под сильным влиянием своих фавориток и, поддаваясь их уговорам, устанавливал различные идолопоклоннические культы. Известно, например, что во дворе храма занимались культом Ваала, Астарты и Молоха. И поскольку народные массы, особенно на севере страны, относились к ханаанским богам весьма благожелательно, то пример царя отнюдь не способствовал укреплению яхвизма.

Давид и Соломон объединили, правда, все племена в едином государстве, но духовного единства они так и не добились. Между племенами северного и южного Ханаана продолжал существовать политический и расовый антагонизм. Даже Давид вполне сознавал отчужденность между обеими группами населения и на смертном одре сказал о Соломоне: «Ему завещал я быть вождем Израиля и Иуды» (3 Царств, глава 1, стих 36).

В этой связи Соломон совершил роковую ошибку, непростительную для крупного государственного деятеля. Он разделил свою страну на двенадцать налоговых округов, обязанных поставлять определенное количество сельскохозяйственных продуктов для нужд царского двора и армии. При этом бросается в глаза, что в списке округов отсутствует территория Иуды. Из этого можно заключить, что Иуда — племя Давида и Соломона было освобождено от подати. Такая привилегия должна была неизбежно озлобить другие племена, особенно гордое племя Ефремове, постоянно соперничавшее с Иудой из-за приоритета в Израиле.

Уже в царствование Давида на здании государственной власти появились грозные трещины. Бунт Авессалома и Сивы был, в сущности, восстанием северных племен против гегемонии Иуды. Эти племена поддерживали в качестве претендентов на престол Иевосфея и Адонию против Давида и Соломона, что доказывает силу внутренних конфликтов, приведших в конце концов к расколу государства.

Крупнейшей ошибкой Соломона было то, что он никогда не заботился об упрочении основ своего государства. Из-за своей близорукости и эгоизма он бездумно обострял опасный антагонизм между племенами, что после его смерти привело к катастрофе. Первые опасные признаки обнаружились ещё при жизни Соломона, когда вспыхнул мятеж племени Ефремова под руководством Иеровоама. Иеровоам потерпел поражение, но ему удалось убежать в Египет, где фараон Сусаким встретил его очень радушно. Это было вторым предостережением, так как доказывало, что Египет питает по отношению к израильскому царству какие-то враждебные намерения и поэтому поддерживает всех, кто способствует его ослаблению и расколу. И действительно, через пять лет после смерти Соломона Сусаким вторгся в Иудею и варварски ограбил Иерусалимский храм (около 926 года до нашей эры). Серьезные исторические последствия имело также бессилие Соломона по отношению к Разону, который ещё в царствование Давида объявил себя царем Дамаска. Несмотря на то, что узурпатор постоянно разорял северные границы Израиля, Соломон так и не отважился дать ему решительный отпор. После раскола Израиля и Иудеи арамейское царство Дамаска обрело большое могущество и долгие годы воевало с Израилем. Это облегчило Ассирии завоевание Сирии в VIII веке до нашей эры, а в 722 году до нашей эры покорить Израиль и угнать десять племен израильских в вавилонское рабство. После падения Ассирии между нововавилонским царством и Египтом вспыхнула борьба за Сирию и Ханаан, окончившаяся в 586 году завоеванием Иудеи и разрушением Иерусалима халдеями. Исходя из этих фактов нужно сказать, что царствование Соломона, при всем его блеске и кажущемся богатстве, не было благополучным. Вследствие пагубной политики и деспотизма царя Израиль, потрясаемый внутренними социальными конфликтами, неуклонно шел к гибели. Не удивительно, что сразу же после смерти царя держава, с таким трудом созданная Давидом, распалась на два отдельных слабых государства, занятых постоянными междоусобными войнами.

Необходимо остановиться на традиционном и широко распространенном мнении, будто авторство Песни песней и Книги притчей принадлежит царю Соломону. В Библии сказано, что Соломон сочинил тысячу пять песней и три тысячи притчей, в которых отразилась его необыкновенная мудрость. Песнь песней — одна из самых замечательных и своеобразных эротических поэм во всей мировой литературе. Её прекрасные ритмические фразы, раскаленные добела жаром экзотических метафор и сравнений, ошеломляют своей подлинно восточной чувственностью. Не удивительно, что она была для многих поколений поэтов, художников и музыкантов неиссякаемым источником вдохновения, чашей, наполненной до краев волшебным напитком поэзии.

Вот как обращается юный герой поэмы к своей возлюбленной: Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью! Этот стан твой похож на пальму, и груди твои — на виноградные кисти. Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви её; и груди твои были бы вместо кистей винограда, а запах от ноздрей твоих, как от яблоков.

Девушка же изображает своего милого так: Голова его — чистое золото; кудри его волнистые, черные, как ворон. Глаза его — как голуби при потоках вод…

Щеки его — цветник ароматный, гряды благовонных растений; губы его — лилии, источают текучую мирру; руки его — золотые кругляки, усаженные топазами; живот его — как изваяние из слоновой кости, обложенное сапфирами; голени его — мраморные столбы, поставленные на золотых подножиях.

Поэма содержит также чудесные картины природы.

Приведем в качестве примера описание весеннего пейзажа на горе Кармил: Вот зима уже прошла; дождь миновал, перестал; цветы показались на земле, время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей; смоковницы распустили свои почки, и виноградные лозы, расцветая, издают благовоние. Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Пламенные любовные излияния нанизаны на сюжетную канву, напоминающую древние пасторали. Царь влюбился в простую деревенскую девушку по имени Суламита. Он взял Суламиту в свой гарем, но так и не сумел добиться её расположения. Девушка оставалась верна своему возлюбленному, пастуху из её родной деревни. Среди дворцовой роскоши, окруженная заботой и лаской своего господина, Суламита постоянно тоскует по тем счастливым дням, когда она вместе со своим возлюбленным пасла в горах отару овец; по ночам же она мечтает о его крепких и сладостных объятиях.

В конце концов любовь побеждает и влюбленные соединяются вновь. У этой поэмы, являющей собой шедевр любовной лирики, была удивительная судьба. Уже то, что она очутилась среди канонических книг Ветхого завета, вызывает недоумение.

Каким образом могла быть причислена к религиозным сочинениям поэма, вся пропитанная столь недвусмысленной чувственностью? Исследователи так и не сумели окончательно ответить на этот вопрос. Очевидно, составители «священного писания» включили поэму в Библию в убеждении, что её автором был царь Соломон.

Как строителя Иерусалимского храма, Соломона идеализировали до такой степени, что приписывать ему авторство эротической поэмы было бы просто кощунством.

Следовательно, рассуждали составители Библии, в Песни песней выражены отнюдь не любовные, а религиозные чувства, и если автор придал им форму любовной аллегории, то лишь для того, чтобы сделать поэму более доходчивой для своих единоверцев. Не все, однако, и не всегда были убеждены в правильности этого толкования. Не случайно то, что один из знаменитейших израильских раввинов, Акиба (50-135 годы нашей эры), призывал народ не осквернять Песню песней и не распевать её по трактирам. Не раз возникал вопрос о том, правильно ли поэма причислена к каноническим сочинениям. Со временем, однако, традиция победила.

Песня песней вошла в еврейскую литургию и исполняется в первый день праздника пасхи. Её читают как мистическую драму с делением на монологи, диалоги и партии хора. Содержание поэмы якобы выражает последовательные перемены в отношении израильтян к богу Яхве с момента исхода из Египта до того времени, когда «избранный народ избавится от земных мук и навсегда соединится с богом. В III веке нашей эры поэма победоносно переступает порог католической церкви, разумеется в видоизмененном толковании. Возлюбленный — это сам Иисус Христос, возлюбленная — церковь или душа христианина, а в хоре под видом друзей влюбленной пары скрываются ангелы, пророки и патриархи.

Правда, в V веке снова начали зарождаться сомнения относительно религиозного характера поэмы. Некоторые, в частности, высказывали предположение, что Соломон написал поэму в защиту одной из своих жен, темнокожей египтянки, дочери фараона, которая из-за цвета кожи не пользовалась в Иерусалиме популярностью. Однако благодаря бдительности церкви и инквизиции исследователи только в XVIII веке поистине критически подошли к Песне песней. Но и тогда никому в голову не приходило подвергать сомнению авторство Соломона. Напротив, все терялись в догадках, какая же из царских фавориток скрывается за образом Суламиты. Называли по очереди то дочь царя Хирама, которую Соломон будто бы встретил впервые на горе Кармил, то египетскую принцессу, то царицу савскую, то, наконец, сунамитянку Ависагу, которую привели в свое время к старому царю Давиду согревать его. Все догадки благодаря своей романтической окраске нашли множество приверженцев, в особенности среди художников и писателей, и были отражены в произведениях искусства и литературы.

Эти гипотезы были, однако, в 1873 году опровергнуты прусским консулом в Дамаске И. Г. Вецштейном. Наблюдая свадебные обряды сирийских крестьян, он обратил внимание на поразительное сходство между их обрядовыми песнями и библейской Песней песней. Вот что пишет Вецштейн в своих мемуарах: «Лучшие дни в жизни сирийского крестьянина — это первая неделя после бракосочетания. Молодожены изображают тогда царя и царицу, им прислуживают все жители деревни.

Свадьбы празднуются сирийцами главным образом в марте — самом прекрасном месяце года. Пора дождей тогда уже прошла, а солнце не жжет ещё так немилосердно, как в последующие месяцы. Праздник устраивается на вольном воздухе — на току, усеянном в то время полевыми цветами. Молодожены сидят на специально возведенном престоле, а гости пляшут вокруг них и поют — то поодиночке, то хором. В песнях воспевается телесная красота молодой пары. Жених с невестой, одетые в пышные свадебные наряды, всю неделю ничего не делают, только сидят на престоле, обслуживаемые свадебными гостями, слушают песни и смотрят, как мужчины состязаются в ловкости. Невеста время от времени поднимается и танцует, чтобы обратить внимание жениха на свою красоту». Путем сопоставлений ученые пришли к выводу, что Песнь песней представляет собой сборник израильских народных песен, связанных со свадебными обрядами. Такие песни можно найти в фольклоре любого народа. Обычно они связаны с определенными обрядовыми действиями и образуют, таким образом, целостную композицию. Песни эти были издавна распространены на Ближнем Востоке и, по свидетельству Вецштейна, сохранились до наших дней. Сирийские крестьяне и сегодня поют их на своих свадьбах.

О том, в какую глубокую древность уходят корни этих песен, мы узнали лишь тогда, когда удалось расшифровать клинопись Месопотамии. Исследователями прочтены две эротические поэмы, представляющие собой, вне всякого сомнения, антологии песен, которые невеста пела своему царственному жениху. По шумерскому обычаю, царь обязан был раз в год жениться на одной из жриц богини любви Инанны, чтобы обеспечить стране хороший урожай. Исполнявшаяся невестой любовная поэма поразительно напоминает некоторые отрывки из Песни песней. Приведем для примера следующее четверостишие: Возлюбленный, дорогой моему сердцу! Красота твоя сладка, как мед. О лев, дорогой моему сердцу! Красота твоя сладка, как мед.

Фольклорное происхождение Песни песней исключает, разумеется, авторство Соломона и тем самым опровергает библейскую традицию.

Современная наука окончательно подтвердила правильность этого вывода.

Филологический анализ Песни песней обнаружил, что язык поэмы по меньшей мере на несколько столетий моложе древнееврейского языка эпохи Соломона. Многочисленные арамеизмы и эллинизмы неопровержимо доказывают, что поэма была написана уже после вавилонского пленения, то есть после 532 года до нашей эры, когда в Палестине было очень сильно влияние греческой культуры. Археологические открытия в Египте, Сирии и Месопотамии опровергли также другую традицию, приписывающую царю Соломону авторство Книги притчей. В Библии сказано, что Соломон превзошел всю мудрость Египта.

Смысл этой фразы стал понятен лишь после прочтения египетских иероглифов.

Оказалось, что репутация египтян как людей очень мудрых имела свои основания.

Уже в период царствования пятая династии фараонов (около 2450-2315 годов до нашей эры) придворный вельможа Птаготеп составил для своего сына сборник житейских советов, изложенных в форме кратких пословиц. В них нашел выражение поистине богатый жизненный опыт, ибо автору к моменту составления сборника исполнилось уже сто десять лет. Ещё интереснее сборник поучительных сентенций египетского мудреца Аменемопе, относящийся к XVI веку до нашей эры. Из клинописных таблиц мы узнали, что подобные сборники имелись также у шумеров, ассирийцев, халдеев и финикийцев. При сравнении всего этого материала с библейской Книгой притчей обнаружилось, что последняя содержит множество заимствований из этих значительно более древних сборников. Там имеются даже совершенно тождественные мысли и выражения. Из этого отнюдь не следует, что в Книге притчей полностью отсутствуют оригинальные израильские пословицы. Но большинство приведенных в Библии притчей несомненно иностранного, нееврейского происхождения. Должно быть, они были распространены на всем Ближнем Востоке и проникли также в Ханаан. Израильский народ воспринимал их как свои собственные и впоследствии приписал их мудрости Соломона.

Часть 7. «Разве я сторож брату моему?»

Раскол государства Давида на Израиль и Иудею оказался одной из величайших трагедий еврейского народа. Достаточно привести несколько фактов, чтобы убедиться в этом. Соломон умер в 932 году до нашей эры. В 721 году пала Самария. Итак, израильское царство просуществовало лишь двести с небольшим лет.

Иудея, призвавшая Ассирию на помощь в борьбе против братских израильских племен, уцелела только потому, что стала вассалом своего мнимого избавителя.

Уже через двадцать лет после падения Самарии ассирийский царь встал у стен Иерусалима, и иудейское царство сохранило тогда свою независимость лишь благодаря счастливой случайности. Оно просуществовало ещё сто пятнадцать лет, до 586 года до нашей эры, когда Навуходоносор разрушил Иерусалим.

Эту трагедию обусловили очень сложные причины. Как известно, между северными и южными племенами всегда существовал глубокий этнический и политический антагонизм. В царствование Давида и Соломона его смягчали общие государственные интересы и общий религиозный центр — Иерусалимский храм. После раскола Израиль нарушил и эту важнейшую общность, создав собственные религиозные центры в Вефиле и в Дане. Это не только привело к полному духовному разрыву между обоими еврейскими царствами, но повлияло пагубным образом и на их внутренние отношения. Попробуем проанализировать то, что происходило в Израиле. Что касается состава населения, то израильские племена составляли в стране меньшинство. Они подвергались сильному влиянию различных ханаанских племен, имевших богатую религиозную и культурную традицию. Иеровоам и другие израильские цари вынуждены были с ней считаться, и поэтому даже культ Яхве принял там идолопоклоннический характер. Это нашло выражение в установлении золотого тельца и изгнании из страны ортодоксальных представителей яхвизма — жрецов и левитов.

Слабый Израиль не мог также успешно защищаться от влияния соседних государств — Финикии и Дамаска. Религиозные культы этих стран пускали в Израиле все более глубокие корни, и временами казалось, что яхвизм обречен на исчезновение. В царствование Ахава и его финикийской супруги Иезавели борьба с яхвизмом приняла кровавый характер. Мы узнаем из Библии, что царица, ревностная почитательница финикийских богов, преследовала и убивала пророков Яхве. Правда, тогда вспыхнуло восстание под руководством пророка Илии, но, судя по тому, что Илия вынужден был покинуть страну, оно окончилось неудачей. Лишь Ииуй, вождь яхвистов, став царем, расправился с чужими культами. Но торжество яхвизма длилось недолго. Вскоре сам Ииуй, очевидно стремясь приобрести популярность среди большинства своих подданных, обратился к идолопоклонству. Даже первый израильский царь, Иеровоам, пришедший к власти при поддержке яхвистской группировки пророка Ахии, поощрял идолопоклонство.

Вообще, если взглянуть на историю израильского царства под этим углом зрения, то мы с изумлением убеждаемся, что всех царей Библия или обвиняет в культе чужих богов, или обходит молчанием их религиозную деятельность, что тоже достаточно красноречиво. Иначе говоря, среди них не было ни одного верного яхвиста, который бы заслужил одобрение составителей исторических книг Библии.

А как обстояли в этом смысле дела в Иудее? Казалось бы, что эта страна, защищенная от соседей горными хребтами, хранившая у себя традиционный предмет культа — ковчег завета, страна, в которой подавляющее большинство населения составляли иудеи, должна была стать оплотом религии Моисеевой. И все же даже там всегда процветал культ чужих богов. Восемь иудейских царей обвиняются Библией в идолопоклонстве или преследовании жреческого сословия. Ахаз отдал на всесожжение собственного сына. Иоас убил жреца Захарию за то, что тот упрекнул его в идолопоклонстве. Манассия начал кровавые преследования яхвистов.

Но несмотря на все это, яхвизм в Иудее был значительно сильнее, чем в Израиле.

Благодаря таким царям, как Аса, Иосафат, Порам, Езекия и Иосия, религия Моисеева все снова и снова возрождалась и в конце концов одержала верх над другими культами. Это произошло главным образом благодаря Иосии, проведшему коренные религиозные реформы и восстановившему правовые нормы, изложенные в книге Второзаконие. Итак, продолжительная и ожесточенная религиозная борьба постоянно терзала оба государства. К тому же эта борьба была связана тысячами нитей с расстановкой международных политических сил. Боровшиеся группировки в Самарии и Иерусалиме искали поддержки то у Сирии, то у Ассирии, то у Египта.

Таким образом, Израиль и Иудея стали объектом политических интриг, которые в конечном итоге привели их к гибели. Ухудшались также социальные отношения внутри обеих стран. Как это обычно бывает, междоусобные войны, революции, дворцовые перевороты и религиозные беспорядки не только приводили к анархии, но и обостряли классовые противоречия. Широкие народные массы, обремененные налогами и долгами, все больше нищали, в то время как небольшая горстка имущих наживала огромные состояния. Появились мудрецы, как пророки Амос, Иеремия и Неемия, клеймившие эксплуатацию, ростовщичество и жестокость богачей, но, увы, поучения, проповеди и призывы не в состоянии повернуть ход истории. Наглядной иллюстрацией к этим отношениям может послужить упоминавшееся уже письмо израильского крестьянина, найденное в 1960 году в районе палестинского городка Ришон-Лецион. Письмо, по мнению ученых, написано в VII веке до нашей эры и состоит из четырнадцати строк текста, вырезанного на обломках кувшина. Текст поврежден и имеет пробелы, но содержание его совершенно ясно. Крестьянин, только что кончивший сбор урожая, пишет своему князю жалобу на сборщика податей, который безо всяких на то оснований забрал у него плащ. Если мы примем во внимание, что израильским беднякам плащ служил также и одеялом, мы поймем жестокость тогдашней налоговой системы. Плащ был, должно быть, единственным имуществом обиженного крестьянина. Со временем, однако, даже богатые стали страдать от войн и политических беспорядков. Враждебные племена терзали страну постоянными набегами, а большую дань, которую приходилось платить соседним государствам, покрывали из своего кармана те, у кого оставалось ещё золото и серебро, так как из обнищавших масс не удавалось уже выжать ничего. Кровавый узурпатор Манаим, несмотря на террористические методы правления, чтобы удержаться у власти, вынужден был опереться на Ассирию. Тиглатпаласар третий потребовал за услугу фантастическую мзду — тысячу талантов серебра. Манаим собрал эту сумму, взыскав с каждого богача по пятьдесят сиклей серебра. Так как в каждом таланте было по три тысячи, он уплатил своему покровителю три миллиона сиклей. Это значит, что шестьдесят тысяч человек (три миллиона, деленные на пятьдесят) должны были уплатить большую дань для того, чтобы кровавый узурпатор мог удержаться на престоле.

В свете этих фактов становятся понятными постоянные дворцовые перевороты и цареубийства в Израиле. В Иудее тоже случались цареубийства и государственные перевороты, но там правила все время лишь одна династия потомков царя Давида, в то время как в Израиле за двести с небольшим лет сменилось девять династий, основанных узурпаторами путем насилия и кровопролития.

Династические распри между правителями Израиля и Иудеи и борьба жрецов за гегемонию ослабляли оба государства и вредили интересам народа. Правда, бывало, что оба царя жили в мире друг с другом, но это случалось редко, а мирные отношения носили скорее характер политических маневров и отнюдь не были продиктованы соображениями патриотизма. Большей частью же оба государства вели друг с другом опустошительные войны и без колебаний обращались при этом за помощью к своим злейшим исконным врагам.

Приведем три примера, наглядно иллюстрирующие политическую близорукость правителей обеих стран. Виновник раскола — Иеровоам несомненно состоял на жаловании у египетского фараона. Непосредственным результатом его мятежа было то, что спустя пять лет после смерти Соломона фараон Сусаким первый разорил Ханаан и увез все сокровища Иерусалимского храма. Израильский царь Иоас тоже ограбил Иерусалимский храм и частично разрушил городские стены. Царь Факей заключил союз с Дамаском и, стремясь заставить Иудею примкнуть к антиассирийской коалиции, выступил вместе со своим союзником против царя Ахаза, разорил Иудею и начал осаду Иерусалима. Тогда царь Ахаз пригласил в Ханаан ассирийские войска. Эта самоубийственная политика не могла не привести рано или поздно к гибели обоих государств. В то время как десять израильских племен растворились бесследно в пестром конгломерате народов Месопотамии, для иудеев так называемое вавилонское пленение было не пленом, а простым переселением, часто очень выгодным в материальном отношении. К тому же исторические события приняли очень благоприятный для них оборот. Уже в первый год своего царствования персидский царь Кир разрешил им вернуться на родину. Первая группа репатриантов отправилась в путь весной 537 года до нашей эры, и, следовательно, изгнание продолжалось неполных пятьдесят лет. Но несмотря на столь краткий срок, многие иудеи привыкли к жизни на чужбине и отказались вернуться. Это были люди различных категорий: купцы, земледельцы и ремесленники, которых удерживали на новой родине деловые соображения, а также многие представители поколения, рожденного в Вавилонии, довольно равнодушные к религии отцов. Все они, однако, сохранили живой интерес к своей старой родине и щедро вносили средства на восстановление храма. Живя на чужбине, они сохраняли старые обычаи и обряды. Не подлежит сомнению, что готовность вернуться изъявили прежде всего бедный люд, жрецы и левиты. Это были ревностные почитатели Яхве, представители самой консервативной части приверженцев Моисеевой религии, не испугавшиеся дальнего пути и жизни в разрушенном Иерусалиме. Таким образом, в Иудее произошла исключительно сильная концентрация ортодоксов-яхвистов. Правильно говорят, что иудеи покинули страну нацией, а вернулись религиозной общиной.

Этим фактом объясняется почти все, что мы узнаём из книг Ездры и Неемии. В них поражает прежде всего колоссальное влияние религии и жрецов в новом иудейском обществе. Это был чистейшей воды теократический режим. Во главе стоял верховный жрец, при нем в качестве совещательного органа существовал совет старейшин, составленный из представителей аристократии. Из этого совета возник впоследствии постоянно действующий орган — синедрион. Однако теократический строй не принес народу демократического равенства. Жрецы допускали финансовые злоупотребления, народные массы подвергались безжалостной эксплуатации.

Неемия, взявшийся, несмотря на свой преклонный возраст, навести порядок в стране, следующим образом описывает существующие там отношения: «И сделался большой ропот в народе и у жен его на братьев своих, иудеев. Были такие, которые говорили: нас, сыновей наших и дочерей наших много; и мы желали бы доставать хлеб и кормиться и жить. Были и такие, которые говорили: поля свои, и виноградники свои, и дома свои мы закладываем, чтобы достать хлеба от голода. Были и такие, которые говорили: мы занимаем серебро на подать царю под залог полей наших и виноградников наших… вот, мы должны отдавать сыновей наших и дочерей наших в рабы, и некоторые из дочерей наших уже находятся в порабощении. Нет никаких средств для выкупа в руках наших; и поля наши и виноградники наши у других. Когда я услышал ропот их и такие слова, я очень рассердился. Сердце мое возмутилось, и я строго выговорил знатнейшим и начальствующим, и сказал им: вы берете лихву с братьев своих… И сказал я: нехорошо вы делаете… Возвратите им ныне же поля их, виноградные и масличные сады их, и дома их, и рост с серебра и хлеба, и вина и масла, за который вы ссудили их… А прежние области начальники, которые были до меня, отягощали народ, и брали с них хлеб и вино, кроме сорока сиклей серебра; даже и слуги их господствовали над народом» (Неемия, глава 5, стихи 1-7, 9, 11, 15). Вместе с эксплуатацией и экономическими злоупотреблениями власть имущих росла деморализация и равнодушие к национальным делам. Мужчины и женщины вступали в брак с представителями соседних, чуждых в расовом отношении народов; дети, рожденные от этих браков, зачастую не знали даже родного языка, на улицах Иерусалима звучала чужеземная речь. В довершение всего многие репатрианты пользовались арамейским языком, который господствовал в Вавилонии. Короче говоря, возникла угроза, что иудеи перестанут существовать как нация.

Реакция Ездры и Неемии на эти явления была чрезвычайно бурной. Они установили строгие брачные законы. Иудеи, женатые на чужестранках, вынуждены были отправить своих жен и детей или сами покинуть пределы государства. Иудейский историк Иосиф Флавий рассказывает о неком Манассесе, иудее знатного происхождения, который претендовал на пост верховного жреца, но был отвергнут из-за своей жены — чужестранки. Тогда правитель Самарии назначил его главным жрецом храма, построенного на горе Гаризим. Там к нему присоединилось большое количество жрецов и левитов, изгнанных из Иерусалима по тем же причинам.

Стремление полностью изолироваться от народов-соседей оказало большое влияние на иудейскую религию. Она стала орудием шовинистической политики, оковами, ограждающими немногочисленный иудейский народ от воздействия извне. Вся жизнь до мельчайших деталей быта была регламентирована подробными ритуальными правилами. В субботу никто не имел права отправиться в путь или сорвать колосок хлеба, если был голоден. Грехом считалось даже вытащить вьючного осла, попавшего в яму.

Еврейские писатели перечисляют тридцать девять действий, которых нельзя было выполнять в субботу. Многие жители, несогласные со строгостями ритуала, покинули Иудею.

Эта бесплодная религиозная формалистика, близкая к фетишизму, использовалась жрецами для укрепления своей власти над народом. Сама же религия Моисеева становилась из-за этого бездушной, теряла свою этическую глубину.

К счастью, в Иудее существовало и другое религиозное течение, выразителями которого были пророки.

Библия содержит книги шестнадцати пророков, самыми значительными из которых являются книги Амоса, Исаии, Иеремии и Иезекииля. Из того, что некоторых из них народная фантазия наделила сверхъестественной способностью творить чудеса, отнюдь не следует, что это легендарные лица. Но вместе с тем не подлежит сомнению, что не все тексты, которые им приписывает Библия, принадлежат им в самом деле. В результате лингвистических изысканий точно установлено, что книги, приписываемые этим пророкам, являются всего лишь антологиями, составленными в лучшем случае из подлинных отрывков их сочинений и из текстов неизвестных авторов, живших в разные эпохи.

Итак, мы можем сказать, что библейские книги пророков являются общим достоянием иудейского народа и выражают идеи, владевшие им, начиная с VIII века до нашей эры. Пророки не имели ничего общего со странствующими прорицателями, хотя и являлись высшей, завершающей формой многовековой традиции религиозного прорицательства. Они отличались прежде всего тем, что пророчествование не было их профессией и они не зарабатывали на жизнь предсказыванием будущего. Это были мудрецы, учители народа, общественные и политические деятели, выразители религиозной концепции, основанной на принципе индивидуальной моральной ответственности человека перед богом. Исаия был зажиточным земледельцем, Амос — скотоводом, Иеремия — потомком аристократического жреческого рода, а Иезекииль — жрецом в Иерусалимском храме. Все они были убеждены, что Яхве возложил на них важную религиозную и социальную миссию. На первый план эти пророки выдвигали этическое содержание иудейской религии. Пророк Амос, например, прямо заявлял, что его не интересуют вопросы ритуала и церемониала в культе Яхве, так как важно лишь одно: чтобы люди были справедливы и держали бога в сердце своем.

Михей выразил эту мысль ещё проще, говоря, что Яхве требует от человека прежде всего доброты, справедливости и милосердия. Исаия, наконец, сделал Яхве богом всего человечества, придав ему универсальные черты. Согласно его учению, иудеи по-прежнему оставались избранным народом, но избранным лишь для того, чтобы принести всему человечеству благую весть и сделать, таким образом, возможным спасение мира. Эта мессианская идея была совершенно новой и имела впоследствии плодотворное влияние на идеологию первых христианских общин. Любопытно, что в углубленной монотеистской идее, которая сквозит в сочинениях пророков, некоторые ученые усматривают влияние периода вавилонского пленения. Иудеи, должно быть, относились сочувственно к персидским последователям Заратуштры, который учил, что в мире действуют две враждебные друг другу силы: бог света Ормузд и бог зла Ариман. Культ Ормузда имеет, несомненно, много общего с яхвизмом. Персы, как и иудеи, не признавали культовых статуй, что снискало им расположение яхвистских иконоборцев. Основные христианские дуалистские концепции — бога и дьявола, неба и земли, света и тьмы — восходят к персидской эпохе: иудеи заимствовали их в период персидского владычества и в свою очередь передали раннему христианству. Итак, идеи пророков были вполне революционными.

Религия в их учениях перестала быть общественным институтом и превратилась в личное дело каждого человека. Они утверждали, что Яхве ценит не внешние формы культа и ритуала, а нравственную чистоту, честность, доброту и справедливость.

Аристотель писал, что показалось бы странным, если бы кто-нибудь заявил, что любит бога. А некоторые пророки учили именно любви к богу и этой идеей положили начало новой эры в религиозной жизни народов. Логическим итогом этих нравственных принципов была резкая критика социальных отношений Израиля и Иудеи. Пророки клеймили сограждан за вероотступничество, падение нравов, продажность. Они бичевали царей за их преступления и распутство, а всему народу пророчили нищету и страдания, если он не вернется на путь истинный. Как мы уже неоднократно подчеркивали, причин для критики было предостаточно. В то время как богатые жили в роскоши, народные массы все больше нищали. Цари загоняли население на принудительные работы на строительстве храмов, дворцов и крепостей, а сами жили в великолепных дворцах с множеством слуг и наложниц.

Рабство существовало в Ханаане испокон веков, но долговое рабство получило широкое распространение лишь в эпоху царей и после возвращения из вавилонского пленения. Военные расходы всей своей тяжестью ложились на земледельцев и скотоводов и в конце концов разоряли их. Эксплуатация и произвол богачей, налоги и долги усиливали нищету трудовых масс и увеличивали богатство власть имущих. Пророк Исаия восклицал в отчаянии: «Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не остается места, как будто вы одни поселены на земле» (Исаия, глава 5, стих 8).

Пророки были также дальновидными политиками. Исаия, например, отговаривал царя Ахаза обращаться за помощью к ассирийцам против сирийско-израильского союза.

Иеремия, рискуя жизнью, гневно клеймил политических фанатиков, которые, надеясь на помощь Египта, подстрекали Иудею против халдеев. Даже когда Навуходоносор уже осаждал Иерусалим, Иеремия призывал к капитуляции. Вскоре события доказали, насколько правильной и разумной была его позиция.

Эти духовные вожди, наставники, вдохновенные пророки и крупные поэты воплощали в себе лучшие черты иудейского народа. Их нравственные принципы, религиозные идеи и призывы к социальной справедливости наложили неизгладимый отпечаток на европейскую культуру двух следующих тысячелетий.

Библейская история Израиля и Иудеи сводится к перечислению царей и оценке их правления с точки зрения яхвизма. В большинстве случаев мы так и не узнаем, что склоняло царей к тем или иным поступкам, каковы были политические и психологические причины войн, договоров о дружбе и разных дипломатических мероприятий. Библия сообщает только, когда правил тот или иной царь. Словом, библейская история представляет собой, в сущности, лаконичный перечень фактов, вне всякой причинной связи.

К счастью, история Израиля и Иудеи была связана с историей великих держав древности — Месопотамии и Египта. В Вавилонии, Ассирии, нововавилонском царстве халдеев и в Египте сохранились колоссальные архивы, а также надписи на надгробиях, в храмах и на скалах. В текстах, касающихся истории этих государств, содержится множество замечаний, проливающих сенсационный свет на события в Израиле и Иудее.

Благодаря этим открытиям удалось не только выяснить причинные связи многих библейских сведений, но и установить, что эти сведения, как правило, достоверны. Более того, удалось даже вычислить приблизительные годы правления израильских и иудейских царей и уточнить важнейшие даты в истории обоих государств. Приведем один пример такого уточнения. В Библии сказано, что Кир в первый же год после завоевания Вавилонии разрешил иудеям вернуться в Иерусалим.

Благодаря вычислениям, произведенным на основании персидских документов, мы знаем, что это произошло в конце 539 года до нашей эры. А так как переселенцы готовились несколько месяцев, то первая группа репатриантов отправилась в путь не раньше весны 537 года до нашей эры Бессмысленным было бы в нашем изложении строго придерживаться туманного и крайне лаконичного библейского текста, не используя богатейшего материала, предоставленного нам археологией. Поэтому глава, посвященная Израилю и Иудее, является компиляцией, составленной из различных исторических источников. Изложение, основанное прежде всего на Третьей и Четвертой книгах царств, дополнено сведениями, почерпнутыми из книг Ездры и Неемии, из пророчеств Исаии, Иеремии и Иезекииля, а также из документов, сохранившихся в Месопотамии и Египте. Археологические открытия, сделанные в Египте и Месопотамии, удивительным образом подтверждают точность и достоверность названных ранее библейских текстов. Этих открытий такое множество, что все их перечислить невозможно. Ограничимся лишь несколькими, самыми важными и интересными.

В Библии сказано, что спустя пять лет после раскола фараон Сусаким вторгся в Иудею и ограбил Иерусалимский храм. И вот в храме в городе Карнаке обнаружен барельеф с изображением этого похода. Мы видим там египетского бога Амона, ведущего на веревке сто пятьдесят шесть иудейских пленников. Каждый пленник олицетворяет собой один из городов, захваченных и разграбленных фараоном. Из списка городов мы узнаем любопытную деталь, которую Библия обходит молчанием: оказывается, Сусаким в военном пылу не пощадил даже своего протеже, царя Иеровоама, и разорил также территорию вновь образованного израильского царства.

Крупнейший царь израильский Амврий подчинил себе моавитское царство и в течение сорока лет взимал со своего вассала огромную дань — сто тысяч баранов в год.

В царствование Иорама Меса, царь моавитский, взбунтовался и отказался платить дань. Тогда Иорам в союзе с Едомом и Иудеей двинулся против Моава. Библия сообщает, что их объединенные войска победили Месу и опустошили его страну. В свете этого несколько странной казалась библейская фраза о том, что победителя «отступили от него, и возвратились в свою землю» (четвёртая книга Царств, глава 3, стих 27). Эту загадочную фразу объяснила археология. В 1868 году немецкий миссионер Ф. А. Клейн нашел к востоку от Мертвого моря огромную глыбу голубого базальта с надписью на моавитском языке. Клейн предложил арабам за этот ценнейший памятник сорок долларов. Но, прежде чем сделка состоялась, об этом проведало французское правительство и предложило тысячу пятьсот долларов. Тогда арабы пришли к заключению, что базальтовый камень обладает какими-то магическими свойствами. Они жгли под ним огонь и поливали водой до тех пор, пока не раскололи его на мелкие куски, которые стали продавать как талисманы.

Лишь ценой огромных усилий и за большие деньги удалось французским археологам выкупить обломки и собрать камень заново. В настоящее время он хранится в Лувре.

Из надписи на камне следует, что вначале Меса действительно терпел поражения и, запершись в крепости Кир-Гасероф, принес своего маленького сына в жертву богу Кемосу, чтобы расположить его к себе. В следующих строках сообщается с ликованием, что Меса разгромил захватчиков и «Израиль погиб навсегда».

Итак, как мы видим, обе стороны хвастались победой. Но поскольку Иораму не удалось окончательно покорить Моав и он, как признает Библия, «возвратился в свою землю», то можно заключить, что война была жестокой, но окончательную победу так и не удалось одержать никому. Но все же Меса действительно освободил свою страну от многолетнего ига.

В Библии рассказывается об инциденте, который долгое время оставался совершенно непонятным. Царь Ахав наголову разбил царя Дамаска Венадада второго и взял его в плен. Но, вопреки тогдашним обычаям, не убил его и не разрушил его столицу.

Напротив, Ахав обошелся с Венададом очень гуманно, посадил его на свою колесницу, назвал братом и даже заключил с ним союз и отпустил на свободу.

Можно было лишь догадываться, что за этим несвойственным Ахаву и вообще той эпохе великодушием кроется какая-то тайна. Загадка разрешилась после открытия надписи ассирийского царя Салманассара третьего (859-825 годы до нашей эры).

Салманассар сообщает, что одержал победу над коалицией двенадцати царей, среди которых были Венадад и Ахав. Уничтожив двадцать пять тысяч неприятелей, он осадил Дамаск, но, очевидно, не сумел занять город, так как вернулся в Ниневию и в течение пяти лет не предпринимал новых походов. Из текста надписи можно заключить, что исход войны так и остался нерешенным. Дамаск сумел защититься, а Ахав вернулся к себе сильно пострадавшим, но непобежденным. В свете этих вновь открытых фактов становится ясным библейский рассказ. Ахав, конечно, сознавал все возрастающее могущество Ассирии и не был заинтересован в чрезмерном ослаблении Сирии, расположенной на пути из Ассирии в Израиль. Как дальновидный государственный деятель, он выбрал единственную разумную политику: союз с побежденным неприятелем. Правда, союз этот оказался непрочным. Стоило ассирийцам убраться восвояси, как сразу же с новой силой вспыхнула старая вражда между Сирией и Израилем, и Ахав погиб в одном из многочисленных сражений. Самый большой интерес в научном мире вызвал так называемый «черный обелиск», найденный в 1846 году английским археологом Лайярдом среди развалин ассирийского города на холме Тель Нимруд. Четырехгранный столб из черного базальта покрыт со всех сторон барельефами и клинописными текстами. На одной стороне изображен царь Салманассар третий со своей свитой. Хоровод рабов подносит ему ценные дары: слоновую кость, ткани, кувшины и корзины, а в другом месте приводят на поводках животных: слонов, верблюдов, антилоп, обезьян, быков и легендарного единорога. На другом барельефе снова изображен Салманассар. Он стоит, гордо выпрямившись, а какой-то вельможа в роскошно расшитом плаще бьет ему челом. Только несколько лет спустя англичанин Роулинсон сумел расшифровать надпись. И тогда оказалось, что бьющая челом фигура — это израильский царь Ииуй, убивший Ахава и Иезавель. Надпись под барельефом гласит: «Дань царя Ииуя из Беф-Умврия (то есть из царского рода Амврия): серебро, золото, золотая чаша, золотые блюда, золотые бокалы, золотые ведра, олово, скипетр для царя и полученное от него бальзамовое дерево». Из другого текста следует, что Ииуй принес эту дань на восемнадцатом году царствования Салманассара, то есть около 842 года до нашей эры Библия обходит молчанием тот факт, что Ииуй был вассалом ассирийского царя. Ассирийская же надпись объясняет, почему царь Дамаска вторгся в пределы Израиля и разрушил его города. Это была месть за то, что Ииуй изменил антиассирийскому союзу, заключенному с Сирией, и, когда вспыхнула новая война с Салманассаром, сдался без боя Ассирии, уплатив огромную дань золотом и серебром. Эта трусливая политика имела роковые последствия. После долгих и ожесточенных боев с Дамаском Израиль в царствование Иоахаза потерпел полное поражение, а его мощная армия была в принудительном порядке сокращена до пятидесяти конников, десяти боевых колесниц и десяти тысяч пехоты.

«Черный обелиск» показал нам, насколько близорукой и пагубной была политика израильских узурпаторов. Сирия, брошенная своим союзником на произвол судьбы, вынуждена была в одиночку бороться с могучей Ассирией и потерпела поражение.

Израиль, ослабленный войнами со своим естественным союзником, был в конце концов завоеван Саргоном вторым. Самария была разрушена, а десять племен израильских угнаны в Месопотамию, где они бесследно пропали. Саргон назван в Библии только однажды, в связи с восстановлением города Азота. Завоеватель же Самарии выступает там анонимно, как «царь ассирийский». Трудно было предполагать, что речь идет о Саргоне, тем более что тремя строками выше упоминается царь Салманассар.

Только надпись, обнаруженная на стене царского дворца в Хорсабаде, разрешила все сомнения. Оказалось, что Салманассар начал осаду Самарии, но год спустя умер. Город удалось занять лишь его преемнику — Саргону, осаждавшему его ещё два года. Итак, всего осада длилась три года, и Самария пала в 721 году до нашей эры В обнаруженной археологами надписи Саргон сообщает: «Я осаждал и покорил Самарию и увел как военную добычу двадцать семь тысяч двести девяносто жителей. Я образовал из них царский корпус, состоящий из пятидесяти боевых колесниц… город я отстроил и сделал его более прекрасным, чем прежде. Заселил его людьми из покоренных мною стран. Поставил над ними губернатора и обязал платить такую же дань, какую платят все другие подданные Ассирии». В Библии трижды отмечается роскошь, которой отличался царский дворец в Самарии. В Третьей книге царств (глава 22, стих 39) сказано, что Ахав построил дом из слоновой кости. Амос (глава 3, стих. 15) пророчествует: «И поражу дом зимний вместе с домом летним, и исчезнут домы с украшениями из слоновой кости, и не станет многих домов, говорит господь». И наконец, в сорок четвертом псалме, относительно которого ученые предполагают, что он был написан как свадебный гимн в честь Ахава и Иезавели, упоминаются «чертоги слоновой кости». Естественно, что эти фантастические сообщения считались просто одним из многочисленных примеров богатой фантазии, столь типичной для народов Востока. И лишь археологические раскопки на развалинах Самарии доказали, что это не совсем вымысел. В 1931-1935 годах группа английских и американских археологов провела там тщательные раскопки. Под развалинами был обнаружен фундамент крепостных стен, башни и цистерны для хранения дождевой воды. Но главной находкой был дворец Ахава и Иезавели. Он стоял на западном краю горного хребта, откуда открывался вид на Средиземное море. На дворе были обнаружены выложенные камнем берега и дно упомянутого в Библии пруда, в котором вымыли окровавленную колесницу Ахава. Когда археологи стали просеивать обломки, их охватило изумление: среди кирпича, камней и пепла валялись тысячи обломков плиток из слоновой кости. Они были покрыты барельефами, изображающими лотосы, лилии, папирусы, пальмы, львов, быков, серн, сфинксов и финикийских богов. Дворец, конечно, не был построен из слоновой кости, но его стены и мебель были украшены столь грандиозным количеством этих плиток, что действительно могло показаться, будто он весь построен из слоновой кости. А теперь оставим Израиль и перенесемся в Иудею. Сразу, в самом начале, мы сталкиваемся с интригующей загадкой, касающейся мудрого и несчастного царя Азарии. В Четвертой книге царств (глава 15, стих 5) мы читаем: «И поразил господь царя, и был он прокаженным до дня смерти своей, и жил в отдельном доме».

Библеисты и археологи предполагали, что Азария жил в подземелье своего дворца, в то время как от его имени правили по очереди его сын Иофам и внук Ахаз.

Правда, согласно библейскому праву, прокаженным не разрешалось оставаться в Иерусалиме, но для царя могло быть сделано исключение. Однако это предположение было опровергнуто, когда в местности Рама обнаружили развалины какой-то крепости, о которой не упоминает ни один исторический источник. Она была окружена стеной почти трехметровой толщины, а ворота, насколько можно судить по сохранившимся следам, были отлиты из меди или бронзы. На обширном дворе стояло три строения. В одном из них была сзади потайная дверь, позволяющая незаметно покинуть крепость. Кто и зачем построил крепость так близко от столицы? Все говорит за то, что её построил для себя Азария. Среди развалин найдено огромное количество статуэток Астарты, а именно царя Азарию пророки обвиняли в культе финикийской богини. Кроме того, на одном из черепков изображена фигура сидящего бородатого мужчины. А поскольку сидящими изображали только богов и царей, не подлежит сомнению, что крепость была царской резиденцией. Теперь понятно, почему Библия называет местопребывание Азарии «отдельным домом», «свободным домом» или «домом свободы». Несчастный царь не пребывал в заточении, как другие прокаженные, и пользовался относительной свободой в своем уединенном дворце, откуда благодаря близости к столице он мог следить за делами государства.

После упадка Самарии Иудея осознала опасность, угрожающую ей со стороны Ассирии. Царь Езекия лихорадочно укреплял стены Иерусалима и собирал оружие в арсенале. Он позаботился также о постоянном водоснабжении города. Старый канал иевусеев, по которому проникли в город войска Давида, пришел в негодность и был, по всей вероятности, засыпан, так как представлял опасность для города.

Библия сообщает, что Езекия велел пробить в скале новый канал, по которому вода из источника поступала прямо в Иерусалим, где её собирали в цистерну. Как это часто бывает, канал Езекии был обнаружен совершенно случайно. В 1800 году группа арабских мальчиков играла над прудом Силоэ. Один из них свалился в воду и, плывя к противоположному берегу, обнаружил в скале узкий проход. Это был канал в полкилометра длиной, который вел кружным путем через известковую скалу к западной части города. Сначала казалось странным, что, несмотря на спешку, не прокладывали канал напрямик, что позволило бы сократить его почти на двести метров. Однако после тщательного изучения топографии местности оказалось, что нужно было обойти выдолбленные в скале гробницы Давида и Соломона. Только в 1880 году удалось получить неопровержимое доказательство, что это был в самом деле канал Езекии. Несколько молодых немецких архитекторов отправились исследовать канал. Продвигаясь по колено в иле и воде, они с трудом добрались до середины. Вдруг один из них поскользнулся и, падая в воду, заметил на стене какую-то таинственную надпись. Узнав об открытии, в Иерусалим прибыл английский востоковед Арчибальд Сейс, чтобы снять копию с надписи. Работа была чрезвычайно тяжелой. Сейс просиживал целые часы в грязи и воде и со свечой в руке копировал букву за буквой. Но надпись стоила этих усилий: она оказалась необыкновенно интересной. Текст содержал драматический рассказ о том, как рабочие долбили скалу с двух сторон и, приблизившись друг к другу на расстояние трех локтей, услышали голоса друг друга. Когда они наконец проложили тоннель и вода впервые потекла из источника в город, их ликованию не было конца. Еврейский язык, на котором сделана надпись, бесспорно принадлежит к эпохе Езекии.

Ассирийский царь Синахериб сам косвенно признает в одной из своих надписей, что он не завоевал Иерусалим. Правда, он хвастает, что разорил Иудею и получил от Езекии дань в тридцать талантов золота и триста талантов серебра, но он говорит, что запер иудейского царя в столице, «как птицу в клетке». Конечно, он не указывает причин, по которым ему пришлось снять осаду. Библия изображает его отступление как чудо. Ангел, присланный Яхве, прошел по вражескому стану и убил сто восемьдесят пять тысяч ассирийских воинов. Ученые пытались разгадать, что, собственно, кроется за этим чудом. Объяснение этой загадки дает будто бы греческий историк Геродот. Один египетский жрец рассказал ему, что армия Синахериба, прервав на время осаду Иерусалима, двинулась против Египта. Тогда на ассирийский лагерь напали полевые мыши и так изгрызли тетивы луков и кожаные части боевого снаряжения, что беззащитные воины вынуждены были отказаться от борьбы. Мыши очень часто выступали в древних сказаниях как символ эпидемии. Мы встречаем их в Библии, в текстах Египта и Месопотамии. На этом основании можно предположить, что Синахериб вынужден был снять осаду Иерусалима, поскольку его армию поразила какая-то страшная эпидемия. Эту гипотезу подтверждает факт, что английский археолог Стречей обнаружил в районе города Лахиса массовую могилу, в которой находилось две тысячи мужских скелетов.

Как известно, в битве под Кархемишем фараон Нехао был наголову разбит халдеями.

Крупный английский археолог Вулли вел раскопки на развалинах этого города и натолкнулся на драматические следы великой битвы. Пол одного из пригородных домов был покрыт слоем пепла, а под пеплом валялись сотни наконечников стрел, сломанные острия кольев и обломки сломанных мечей. Больше всего наконечников лежало у входа в отдельные комнаты. Они были искривлены от ударов о каменные карнизы и металлическую обшивку дверей. Из положения этих обломков явствует, что нападающие теснили из комнаты в комнату защитников, оказывающих яростное сопротивление. В конце концов нападающие победили и разрушили дом. Другие находки проливают свет на тогдашние политические интриги. Клинописные таблички с ассирийскими текстами доказывают, что хеттский Кархемиш был вассалом Ассирии.

С другой стороны, статуэтки египетских богов, перстень с выбитым именем фараона Псамметиха первого и печати его сына Нехао доказывают, как сильно было в этих районах египетское влияние. Очевидно, Кархемиш так же, как и Иерусалим, колебался в лояльности между Египтом и Ассирией, и это в конце концов привело его к гибели. Фараон Нехао подло изменил своим сторонникам и выступил в защиту Ассирии против Навуходоносора. Заодно стоит рассказать здесь ещё об одном интересном открытии. Среди оружия Вулли нашел греческий щит, покрытый бронзовым листом. На нем был выполнен горельеф Горгоны, окруженной кольцом животных: лошадьми, собаками, оленями и кроликами. Откуда в Кархемише греческий щит? Вулли вспомнил отрывок из Геродота, где рассказывается, что в храме Аполлона в Бранхидае, близ Эфеса, состоялась церемония освящения военной добычи фараона Нехао, взятой в Газе, которая использовала ионийских наемников. Щит принадлежал, вероятно, греческому наемнику, который после разрушения Газы перешел на службу к фараону и погиб в Кархемише, вдали от своей родины. В вавилонских документах найдено также подтверждение библейского рассказа об иудейском царе Иехонии, которого Навуходоносор угнал в плен в Вавилон. Когда на ассирийский престол вступил Евилмеродах, он выпустил Иехонию из тюрьмы и поселил в царском дворце.

В Четвертой книге царств говорится (глава 25, стихи 28-29): «И говорил с ним дружелюбно, и поставил престол его выше престола царей, которые были у него в Вавилоне. И переменил темничные одежды его, и он всегда имел пищу у него, во все дни жизни его. И содержание его, содержание постоянное, выдаваемо было ему от царя, изо дня в день, во все дни жизни его». В 1933 году в вавилонском архиве были найдены записки управляющего дворцом о выдаче довольствия различным резидентам, находившимся у царя на иждивении. В списке числятся царь Иудеи Иехония, пять его сыновей и восемь человек службы. Из этих документов следует, что в Вавилоне жила целая группа плененных царей. Каждый получал ежедневный продовольственный рацион, имел свой престол и свои комнаты во дворце. Среди этих царских теней доживал свой век и несчастный царь Иехония. Благодаря археологическим открытиям мы убедились также, что упоминающийся в Библии Годолия, которого Навуходоносор назначил губернатором Иудеи и который был убит соплеменниками как ренегат, является историческим лицом. Среди развалин города Лахиса найдена печать с надписью: «Собственность Годолии, поставленного над Иудеей». Рассказывая о вавилонском пленении, мы отметили, что многие иудейские переселенцы нажили на чужбине большие состояния. Это полностью подтвердилось данными археологии. Например, одна американская экспедиция нашла в городе Ниппуре часть архива своеобразной банковской фирмы «Мурашу и сыновья». Сто пятьдесят документов, записанных клинописью на глиняных табличках, отражают широкие международные связи этой иудейской семьи. Мы находим там контракты на аренду земли, каналов, садов и баранов, сделки по купле и продаже, договоры о займах, расписки в получении залога за арестованных должников. Фирма получала за посредничество установленное тогда высокое вознаграждение — в двадцать процентов. Среди подписей на документах много иудейских фамилий; это доказывает, что многие переселенцы жили в большом достатке.

Библия обходит молчанием огромный период иудейской истории, охватывающий двести шестьдесят пять лет: с момента восстановления стен Иерусалима Неемией в 433 году до нашей эры до начала восстания Маккавеев в 168 году до нашей эры По всей вероятности, за это время не происходило ничего достойного внимания. Иудея была маленькой, захолустной провинцией огромной персидской империи. С согласия персидских царей управление Иудеей осуществляли жрецы, и она была, в сущности, не государством, а маленькой религиозной общиной. Иудеи, оторванные от остального мира, были заняты исключительно своими внутренними делами. Должно быть, именно в ту эпоху был создан Ветхий завет в его сегодняшнем виде. Жрецы и ученые люди анализировали прошлое и собирали документы, которые могли бы объяснить причины национальных бедствий. Они пришли к убеждению, что иудеи постоянно отступались от Яхве, нарушали его заветы и за это понесли наказание.

В результате Библия стала великим обвинительным актом, направленным против царей и народа, документом, который должен был доказать, что единственный путь к спасению и благополучию — верность Моисеевой религии. В 333 году до нашей эры в мире произошли крупнейшие события. Македонский царь Александр в битве у города Исса одержал крупнейшую победу над армией Дария третьего. Персия перестала существовать. На её территории возникла великая греческая империя.

Молодой победитель поспешил в Египет и занял его без сопротивления.

Непроверенная легенда гласит, что по пути он зашел в Иерусалим, чтобы поклониться Яхве. Библия обходит молчанием все эти события. Жители горной уединенной Иудеи не понимали, что они вступают в новую эру человеческой истории. В 332-331 годах до нашей эры новый властелин мира основывает на одном из мысов в дельте Нила город Александрию, будущий центр науки и искусства.

Иудеям, потомкам беженцев вавилонской эпохи, он предоставляет такие же права, как грекам и египтянам. Этот шаг имел потом важнейшие последствия. Александр Великий умер в 323 году до нашей эры Его империю разделили между собой его военачальники, так называемые диадохи. Таким образом, после кровавой войны возникли три государства: Египет под властью Птолемеев, Сирия под властью Селевкидов и македонское царство под властью Антигонидов.

В 320 году до нашей эры Птолемей первый присоединяет Иудею к своему государству. Над иудейским народом нависла совершенно новая, значительно более опасная угроза, чем гнет и насилие. Наступила эпоха эллинизма, эпоха терпимости, свободы духа, свежих философских течений, расцвета науки, литературы и искусства. Центром этого просвещения и гуманизма стала Александрия. Птолемей второй создал великолепное собрание рукописей, содержащих интеллектуальное наследие прошлых поколений. Благодаря ему был сделан греческий перевод Библии, так называемая Септуагинта. Многие иудеи не могли устоять против благотворного влияния эллинизма. Особенно поддавались ему те, кто жил в Александрии. Постепенно они эллинизировались настолько, что забыли свой родной язык и разговаривали только по-гречески. Из их среды вышли ученые, историки и поэты, которые приобрели мировую известность.

Греческое влияние дошло и до Иерусалима. Молодое поколение иудеев увлекалось греческой философией, литературой, языком. Дело дошло до того, что в самом центре города построили арену, где по примеру греческих атлетов состязалась в ловкости иудейская молодежь. Культ здорового и красивого тела, музыка греческой поэзии и сила свежих и ярких философских идей одерживали верх над пением псалмов и ритуальными запретами.

Но в Иерусалиме существовала также мощная группировка ортодоксальных почитателей Яхве, которые изо всех сил сопротивлялись чуждым влияниям.

Разумеется, между столь разными частями населения происходили частые и резкие столкновения. Город стал на долгое время ареной интриг, беспорядков и политической борьбы. Через сто с лишним лет Иудея перешла во власть Селевкидов.

В 195 году до нашей эры Антиох третий одержал победу над Птолемеем пятым и захватил всю Палестину. Близ Иерусалима возникли греческие колонии, Самария стала важным административным центром нового правителя. В священном городе Яхве настолько распространились греческие обычаи, что, как рассказывает автор Второй книги Маккавеев (глава 4, стих 14), «священники перестали быть ревностными к служению жертвеннику и, презирая храм и нерадя о жертвах, спешили принимать участие в противных закону играх палестры по призыву бросаемого диска…» Даже набожный и добросовестный жрец Иасон был объявлен безбожником, сочувствующим новой ереси. На престол вступил Антиох четвёртый Эпифан. Это был фанатичный поклонник греческой культуры, решивший искоренить в своем государстве все другие обычаи и религии. В 168 году до нашей эры он ограбил Иерусалимский храм, забрав оттуда все сокровища. А когда из-за этого вспыхнули беспорядки, он послал своего военачальника, который огнем и мечом уничтожил город, разрушил крепостные стены, а многих жителей угнал в плен. Настало время террора и преследований. В храме ввели насильно культ Зевса Олимпийского; под угрозой смерти запретили жертвоприношения в честь Яхве, празднование субботы и обрезание детей. Тех, кто нарушал запреты, приговаривали к пыткам и мученической смерти. Наконец иудеи во главе со жрецом Маттафией подняли восстание, которым руководи ли поочередно в 165-135 годах до нашей эры сыновья Маттафии — Иуда, Ионафан и Симон, именуемые Маккавеями. Героическая борьба повстанцев была столь ожесточенной, что войска Селевкидов вынуждены были оставить многие палестинские города, и в 164 году до нашей эры вождь восстания Иуда вошел в Иерусалим, восстановив в храме культ Яхве.

Сын Эпифана, Антиох пятый Евпатор, прибыл с большой армией, чтобы подавить восстание. Неподалеку от Вифлеема Маккавеи сдались, уступая превосходящим силам греческой конницы и отрядов боевых слонов. Условия капитуляции были неожиданно выгодными. Новый царь, видя тщетность усилий своего отца, вернул иудеям свободу вероисповедания и даже предоставил им известную автономию; но Маккавеев не удовлетворяло это подобие независимости. Братья Иуды — Ионафан и Симон возобновили борьбу, которая окончилась в 142 году до нашей эры восстановлением полной политической независимости. История этой героической борьбы изложена в двух книгах Маккавеев. Первая была написана неизвестным иудейским автором на еврейском языке, но до нас дошел только её греческий перевод. Вторая, принадлежащая перу другого иудейского автора, написана на прекрасном классическом греческом языке. Евреи не признали этих книг священными, зато католическая церковь включила их в число канонических книг. С тех пор в Иудее царствовала династия Маккавеев, названная еврейским историком Иосифом Флавием династией Хасмонеев, по имени одного из предков Маттафии — Хасмонея.

В 63 году до нашей эры на территорию Палестины вторгся римский полководец Помпей и после трехмесячной осады занял Иерусалим. Независимости иудеев пришел конец. Палестина стала римской провинцией. Со временем гнет и произвол римских чиновников стали настолько невыносимы, что в Палестине снова вспыхнуло восстание. В 70 году нашей эры император Тит с огромной армией начал осаду Иерусалима. Жители города защищались с необыкновенным мужеством и стойкостью, но в конце концов вынуждены были сдаться. Потрясающее описание трагедии, пережитой Иерусалимом, мы находим у Иосифа Флавия. Люди, истощенные голодом и болезнями, падали и умирали прямо на улицах. Бывали случаи, когда матери съедали своих грудных детей. Римские легионеры зарезали и распяли на крестах тысячи иудейских пленных. Захватив город, Тит приказал сровнять с землей уцелевшие районы, а иудеям и почитателям Иисуса Христа нельзя было под угрозой смерти заходить в город. Шестьдесят лет стоял в разрушенном Иерусалиме славившийся своей жестокостью Х римский легион. В 117-138 годах нашей эры император Адриан построил там римскую колонию Элия Капитолина. На месте, где прежде находился храм, поставили статую Юпитера. Осквернение святого места и запрет обрезания детей подняли иудеев в 132 году на новую войну. Во главе повстанцев, число которых за короткое время достигло полмиллиона человек, стоял Симон Бар-Кохба. Он освободил в короткий срок Иерусалим и большую часть территории Палестины. Мудрец раби Акиба приветствовал его как мессию и уговорил объявить себя царем Израиля. Новое государство просуществовало недолго. Адриан вызвал из Британии своего полководца Юлия Севера, который снова занял Палестину и в 136 году захватил последнюю крепость повстанцев — Ветар. В Бетаре погиб или покончил с собой Бар-Кохба. Оставшиеся в живых повстанцы были проданы в рабство или бежали в Вавилонию.

В 1961 году экспедиция израильских археологов нашла в одной из пещер на берегу Мертвого моря кости и документы последних погибших там повстанцев. Уже вавилонское пленение и бегство убийц Годолии положили начало так называемой диаспоре, то есть рассеянию евреев по всему свету. В персидскую и греческую эпохи вынужденное изгнание превратилось в добровольную эмиграцию. Первый центр диаспоры в Вавилонии просуществовал вплоть до позднего средневековья. В Египте возникла еврейская колония на острове Элефантине и в Александрии. После восстаний Маккавеев и Бар-Кохбы на чужбину хлынули новые волны беженцев, увеличивая ранее возникшие еврейские эмигрантские общины.

Постепенно диаспора охватила Киренаику, Грецию и Малую Азию. Самая большая еврейская колония, насчитывавшая около ста тысяч человек, находилась в Александрии. Другим крупным эмигрантским центром был Рим.

Часть 8. Назидательные народные сказания

В период, следующий за вавилонским пленением, у евреев, живущих в Иудее, Вавилонии и Египте, получил развитие своеобразный жанр дидактических сказаний, именуемых мидраш. Это назидательные истории с моралью, которые народ передавал из уст в уста, чтобы поддержать патриотический дух или выразить какую-либо философскую мысль, тревожившую тогдашние умы. Таким образом, эти сказания принадлежат к подлинному фольклору. Раввины, по всей вероятности, широко пользовались ими в своих поучениях и библейских комментариях, чтобы с помощью содержащихся в них аллегорий легче убедить своих слушателей. Как всякий подлинный фольклор, сказания эти отличаются живостью и драматизмом действия, богатством образов и напряженным сюжетом, не признающим границ между действительностью и фантазией, между сном и явью. Мидраши до известной степени напоминают знаменитую арабскую сказку о Синдбаде-мореходе или «Сказки тысяча и одной ночи». Есть в них такое же обаяние оригинальной поэзии, такая же тоска о справедливости на земле, с той только разницей, что еврейские сказания, созданные народом глубоко религиозным и перенесшим за свою историю тяжелые испытания, содержат более значительные философские мысли, связанные с извечными проблемами жизни и смерти, страдания и счастья, бога и человека. Фабула этих сказаний развивается на условно-историческом фоне, в них упоминаются известные нам по другим источникам исторические факты, страны, города и лица. Например, города Ниневия и Вавилон, цари Навуходоносор и Валтасар и другое. Анонимные авторы иногда даже обнаруживают несомненное знакомство с обстановкой, сложившейся, например, при дворе вавилонского царя. Однако в целом картина, воссозданная в этих сказаниях, не имеет ничего общего с реальной историей и принимать её всерьез нельзя. С того момента, как были расшифрованы документы месопотамских царей, трудно стало отстаивать взгляд, будто в мидрашах содержатся доподлинные исторические данные, и в наши дни даже сторонники наиболее традиционных взглядов на Библию относят эти сказания к чисто литера турному жанру.

Для примера возьмем Книгу Иудифь. Там упоминается мифический мидийский царь Арфаксад, гонитель восточных народов и основатель города Екбатаны. Халдейский царь Навуходоносор назван владыкой ассирийским, а его резиденция находится якобы в Ниневии, которая была разрушена ещё при его жизни. Олоферн, будучи персом, разумеется, не мог командовать ассирийской армией. Одним словом, наивно было бы утверждать, будто это историческая книга. Тем не менее можно предположить, что в книге этой нашли отголосок и подлинные события.

Исследователи старались расшифровать исторические намеки, скрытые в рамках её фабулы, и пришли к заключению, что её следует отнести к эпохе персидского царя Артаксеркса третьего Оха, который царствовал в 359-338 годах до нашей эры, ибо документально доказано, что его главнокомандующего звали Олоферн и что его помощником был евнух Багой. Оба они фигурируют в Книге Иудифь.

Артаксеркс третий был человеком жестоким и надменным. В его царствование взбунтовались сатрапы — правители провинций, а в Египте вспыхнуло восстание.

Первая экспедиция Артаксеркса против взбунтовавшегося вассала закончилась неудачей. При вести об этом к восставшему Египту присоединились Финикия, Кипр и часть Сирии. Восстановив наконец порядок в Азии, Артаксеркс поспешил через Ханаан в Египет и в 341 году до нашей эры вновь подчинил его и превратил в персидскую провинцию.

Историк церкви Евсевий, живший в IV веке, уверяет, что Артаксеркс во время похода в Египет увел из Ханаана большое количество евреев и поселил их в Гиркании, на Каспийском море. Если переселение действительно произошло, то оно, вероятно, носило карательный характер. Евреи, видимо, участвовали в общем восстании, и осада Ветилуи является одним из его эпизодов. Книга Иудифь была написана на основе устных преданий, вернее всего в период повстанческой борьбы Маккавеев. Борясь с превосходящими силами селевкидов, евреи создавали такого рода легенды, желая доказать на исторических примерах, что Яхве не покидает свой народ в трагические и переломные моменты. Следовательно, это была своего рода пропагандистская литература, назначение которой состояло в том, чтобы поддерживать дух у восставших и побуждать к стойкому сопротивлению.

Подвиг Иудифи, хотя и героический, вызывал в моральном отношении некоторые сомнения. Вдобавок оригинальный древнееврейский текст пропал, и сохранились только переводы на греческий язык и латынь. По этим соображениям палестинские евреи не признали Книгу Иудифь священной. Зато католическая церковь причислила её к каноническим сочинениям и включила в состав Библии.

Типичный пример восточной сказки представляют приключения Есфири и Мардохея при дворе персидского царя в Сузах. Буйная фантазия автора невероятно преувеличила все описанные им эпизоды: царский пир длился сто восемьдесят дней; персидских девушек двенадцать месяцев «протирали» благовониями, прежде чем показать царю; Есфирь целых четыре года готовили к супружеству; виселица, на которой повесили Амана, была высотой в пятьдесят локтей; наконец, евреи из мести убили семьдесят пять тысяч человек.

Действие в этом драматическом повествовании относится к царствованию персидского царя Ксеркса (486-465 годы до нашей эры), именуемого в Библии Артаксерксом. Забавная деталь: супруга царя, Астинь, — это, кажется, первая в истории суфражистка, своим непослушанием доставившая немало беспокойства мужской части персидской аристократии.

Автор Книги Есфирь неизвестен, но, судя по персидским наслоениям в древнееврейском тексте и по основательному знакомству с придворным бытом, эту книгу, вероятно, писал еврей, живший в Сузах в тот самый период, когда в Палестине шла Маккавейская война. Это был писатель, наделенный литературным талантом. Стиль сказаний живой и красочный, фабула полна драматического напряжения, богатство образов, пластических и колоритных, поразительное.

Впоследствии и другие авторы внесли свои добавления в первоначальный текст, и в этом окончательном виде включили его в Библию.

Некоторые исследователи считают, что основную нить повествования автор заимствовал в вавилонской или персидской мифологии, хотя до сих пор не найдено никаких конкретных тому доказательств. Исследователи эти опираются исключительно на тот факт, что имя Есфирь (Эстер) ведет происхождение от богини Иштар, а имя Мардохей — от вавилонского бога Мардука. Кроме того, они предполагают, что вся история придумана для того, чтобы драматизовать обрядность праздника пурим, происхождение и название которого до сих пор не объяснены достаточно удовлетворительно.

Книгу Есфирь трудно причислить к религиозной литературе. Имя бога упомянуто в ней только один раз, а резня, учиненная над врагами евреев, грубо противоречит принципам, которые провозглашали пророки Иеремия, Исаия и Иезекииль. Несмотря на это, священники причислили Книгу Есфирь к дидактическим текстам Библии, именуемым кетубим. Чтение этого сказания до сих пор составляет основную часть обрядов праздника пурим. Первые христиане отвергали сказание об Есфири, но католическая церковь впоследствии включила его в состав канонических текстов Библии.

На рубеже «исторических» и дидактических книг Ветхого завета находится также Книга Товита, названная так по имени героя, чьи приключения изложены в Библии необычайно красочно и образно. Во вступлении автор книги знакомит читателя с исторической обстановкой, относящейся к действию сказания, и говорит о правлении ассирийских царей Салманассара (а вернее, Саргона) и Синахериба, а затем называет персидские города Раги и Ектабаны, не заботясь о согласовании расхождений хронологического порядка в сто — двести лет. Старый Товит дает сыну советы, живо напоминающие житейскую мудрость, которой насыщена литература семитских народов. А вера в ангелов, сатану, в неземные существа заимствована из персидской религии, с которой евреи столкнулись в изгнании.

Величайшим шедевром библейской литературы считается Книга Иова. Живость описаний и стиля, драматическое нарастание действия, смелость философской мысли и пылкость чувств — вот достоинства этого произведения, в котором сочетаются одновременно элементы философского трактата, поэмы и драмы. Имя божьего страстотерпца стало распространенным синонимом всяких несчастий или катастроф.

Книга состоит из трех основных частей: пролога в прозе, поэтического диалога и эпилога, имеющего характер «Нappy end»[2]. В результате лингвистических исследований текста возникло предположение, что центральная часть, то есть разговор друзей о смысле страдания, более позднего происхождения.

Сказание в его окончательном виде относится, вероятно, к III веку до нашей эры и, стало быть, к эллинистической эпохе. Неизвестный автор или еврейский компилятор создал, однако, не оригинальное произведение, а вариант уже существовавшего в шумерской литературе. Этим поразительным открытием мы обязаны американскому востоковеду Сэмюэлю Крамеру, автору книги «История начинается в Шумере». Расшифровывая клинописные таблички, известные из руин Ниппура, он наткнулся на поэму о неком шумерийце, который несомненно и послужил прообразом библейского Иова. Это был человек богатый, счастливый, мудрый и справедливый, окруженный многочисленной семьей и друзьями. Внезапно на него свалились всяческие напасти — болезни и страдания, но он не хулил своего бога, не обижался на него. Несчастный покорно подчинился божьей воле и среди слез и стенаний молил о жалости. Тронутый его смирением и благочестием, бог в конце концов смилостивился и вернул ему здоровье. Совпадение в изложении фабулы и ведущей идеи так поразительно, что трудно усомниться в прямой зависимости обоих вариантов. Следует, однако, помнить, что их разделяют два или три тысячелетия развития религиозных представлений. Еврейское сказание хоть и опирается на шумерийский сюжет, но оно гораздо более совершенное в литературном отношении и более зрелое по своей философии.

С проблемой, затронутой в сказании о Иове, мы уже сталкивались, говоря о пророках. Речь идет о проблеме человеческой ответственности, о взаимозависимости страдания и вины. В Пятикнижии вопрос этот решен просто. Там говорится о коллективной ответственности: сыновья должны искупать вину отцов, даже если сами они ни в чем не виноваты. Однако по мере созревания этического монотеизма эта идея фатальной ответственности оказалась в вопиющем противоречии с понятием божьей справедливости. Иеремия и Иезекииль учили, что каждый человек сам по себе, в отдельности отвечает перед богом за свои деяния, и тем самым пророки эти выступили против главной идеи Пятикнижия. По сути дела, это был революционный шаг, означавший колоссальный прогресс в религиозном мышлении.

Однако проблемы страдания и вины, мучившей человека, он не решил, а скорее даже усложнил её. Ибо если каждый человек отвечает за свои действия, то почему же в таком случае страдают люди праведные и богобоязненные? Если бог справедлив, то почему же он обрекает их на болезни, нищету и смерть самых близких и любимых? Именно эти вопросы ставятся в Книге Иова. После долгого и бесплодного спора Иова с друзьями в разговор вмешивается молодой Елиуй и предлагает свой ответ, который по существу является капитулянтским: бог подвергает испытаниям преданных ему смертных, чтобы проверить их набожность и утвердить их в добродетели. Все участники спора соглашаются с юношей, не замечая, что такой жестокий метод испытания так же противоречит понятию справедливости, как и ничем не заслуженные болезни, страдания, нищета и утрата близких.

К категории литературного вымысла следует, разумеется, причислить и Книгу Даниила. Описанные в ней чудеса, апокалипсические пророчества и исторические реалии не вызывают к себе никакого доверия. Авторы сказания на каждом шагу выдают свое незнакомство с историей Вавилонии и Персии, они путают мидийских царей с персидскими, а халдеи у них, вопреки исторической достоверности, фигурируют как класс жрецов-магов, причем Даниила они называют «главою тайноведцев». Особенно фантастичны сведения о царях, упоминаемых в сказании.

Навуходоносор устанавливает золотую статую гигантской высоты и требует, чтобы народ воздавал этой статуе божеские почести. Затем он становится сторонником бога Израиля и постановляет, чтобы каждый, кто дурно отзовется об этом боге, был предан смерти. Дарий приказывает своим подданным, чтобы в течение тридцати дней они не молились никакому богу, а когда Даниил выходит из львиного рва, тот же Дарий обязывает все подвластные ему народы принять веру Моисея.

Конечно, в образе трех молодых евреев, которые вышли невредимыми из пылающей печи, или в образе Даниила, сидящего во рву среди кротких львов, много сказочного очарования, и эти сюжеты всегда находили отклик в народной фантазии и в живописи. Все же наибольшей популярностью пользуется чудо с таинственной рукой, начертавшей на стене пиршественного зала три загадочных слова: «мене, текел, перес». Истинное значение этих слов все ещё служит предметом научных споров. Трудность заключается в том, что в древнееврейском и арамейском языках пишутся только согласные звуки, а гласные не пишутся. В зависимости от того, вставляется ли между согласными, например, «а или «э», изменяется смысл слов. В связи с этим, в общем, принято то толкование, какое дано в Книге Даниила.

Несмотря на нагромождение всяческих небылиц, мы находим в сказании о Данииле упоминание о некоторых фактах, прямо или косвенно связанных с подлинными событиями. Это относится, например, к безумию Навуходоносора. Из других источников мы знаем, что преемник Навуходоносора — царь Набонид действительно семь лет болел какой-то психической болезнью. Ещё один пример. В Вавилонии очень часто применяли такую меру наказания: бросали провинившихся в пылающую печь. Или вот, в течение долгого времени оставалось невыясненным загадочное упоминание о том, что царь Валтасар сделал Даниила третьим лицом в городе.

Почему именно третьим, а не вторым? Вопрос разъяснила только археология.

Оказалось, что Валтасар, сын Набонида, стал при его жизни регентом и правил в Вавилоне. Таким образом, поскольку Валтасар (при живом отце) был вторым лицом в государстве, Даниил, в качестве его главного министра, мог занять только третье место в иерархии. Подробности эти, ясное дело, не изменяют взгляда на «историчность» Книги Даниила, но они доказывают, что основа фабулы возникла в вавилонской среде. Напомним, что Книга Даниила делится на две части, написанные двумя различными авторами в разные периоды времени: на очень популярное сюжетное сказание и на пророчество, выдержанное в стиле апокалипсического откровения. Подобно Книге Иова, Книга Даниила также питалась соками чужой мифологии. В раскопках Угарита обнаружена поэма, датируемая XIV веком до нашей эры. В ней излагается история некоего Даниила и его сына Ахата. Герой был мудрым и справедливым судьей, заступавшимся за вдов и сирот, и, видимо, еврейские писатели именно из этой поэмы заимствовали идею сказания о Данииле. В его апокалипсической части предсказывается появление четырех очередных царств: вавилонского, персидского, мидийского и греческого. Ясные намеки на осквернение иерусалимского храма, относящиеся к царствованию Антиоха четвёртого Эпифана (167 год до нашей эры), указывают, что Книга Даниила в своей окончательной редакции возникла в позднюю эллинистическую эпоху. Доказательством чему, впрочем, служили многочисленные греческие слова, рассеянные в арамейско-древнееврейском тексте.

В истории евреев это были тяжелые времена борьбы за религиозную независимость, и пророчества Даниила должны были приободрить угнетенных и поддержать их надежду на победу. В видениях, насыщенных горячим патриотизмом, книга предсказывает евреям приход Сына человеческого, который спасет их от власти чужеземцев. Даниил провозглашает также наступление царства божьего на земле и воскресение в конце света. Но эти мессианские идеи лишены детерминистского характера. Пророчество исполнится только тогда, когда люди очистят свои души от греха и станут праведниками.

Как мы видим. Книга Даниила, подобно книгам других пророков и Книге Иова, подчеркивает личную ответственность человека перед богом. Её мессианские идеи оказали глубочайшее влияние на первоначальное христианство, а названный в ней Сын человеческий стал титулом Иисуса из Назарета.

К этой же группе аллегорических народных сказаний принадлежит Книга Ионы.

Бурные и колоритные приключения пророка являются типичным творением еврейского фольклора, но исследователи подозревают, что источники этого сказания скрываются в неизвестном месопотамском мифе. Рыба или морское чудище, проглотившее Иону, слишком живо напоминает мифическую богиню хаоса Тиамат.

Книга, несомненно, возникла после вавилонского пленения. Библейские комментаторы старались расшифровать её якобы аллегорический смысл. У Израиля, говорили они, была особая пророческая миссия среди других народов, но поскольку он с ней не справился, то его по воле Яхве поглотило чудище — Навуходоносор.

Для нас, однако, гораздо важнее идея, содержащаяся в заключительной части книги. Когда Иона пришел в гнев из-за того, что Ниневия уцелела, Яхве дал ему наглядный урок справедливости. Если Иона сокрушался над судьбой засохшего растения, то неужели Яхве не должен был сжалиться над великим городом, где рядом с грешниками живут люди праведные, невинные дети и животные? Как же изменились взгляды Яхве по сравнению с Книгами Моисея, Иисуса Навина или судей! Разговор Авраама с богом на такую же тему, вне всякого сомнения, был добавлен позднее, после вавилонского пленения, когда проблема справедливости была очень актуальной. Идеи, заложенные в пророчествах Иеремии, Исаии и Иезекииля и в дидактических сказаниях, конечно, должны были творчески повлиять на дальнейшее развитие религиозных концепций. Как протекал этот интересный процесс, нам помогают понять свитки, обнаруженные в пещерах у Мертвого моря. В 1947 году пастухи из бедуинского племени таамире остановились на отдых в скалистой местности, неподалеку от источника Айн-Фешха. И тогда юноша, искавший заблудившегося козленка, обнаружил в одной из многочисленных пещер большие глиняные кувшины с таинственными свитками.

Позднее выяснилось, что это были длинные полоски бараньей кожи, исписанные архаическими древнееврейскими письменами.

Поначалу никто не разобрался в ценности этой находки. Лишь после того, как одна часть свитков попала в Соединенные Штаты, а другая — в сирийский православный монастырь святого Марка, у ученых открылись глаза. Уильям Ф. Олбрайт, не колеблясь, назвал обнаруженные рукописи «величайшим открытием нашего века».

Существо дела заключается в том, что свитки содержат тексты Ветхого завета, записанные в третьем или II веке до нашей эры. Поскольку самая древняя копия из тех, какие до сих пор удалось обнаружить, была сделана в IX веке нашей эры, эти свитки, несомненно, имеют неоценимое значение для сравнительного филологического исследования и для разъяснения спорных библейских фрагментов.

Слухи о том, какой шум поднялся вокруг свитков и какие огромные деньги за них платят (американцы заплатили за шесть свитков двести пятьдесят тысяч долларов), в конце концов, дошли до Аравийской пустыни. На безлюдном каменистом побережье Мертвого моря появилось множество бедуинов-искателей, которые обшаривали пещеры и расщелины. Результат был необычайно успешный. В двадцати пяти пещерах бедуины нашли несколько сот свитков и тысячи обрывков и клочков с древнееврейскими, арамейскими и греческими письменами. Дальнейшие поиски, проводимые уже систематически научно-археологическими экспедициями, приносят все новые и новые открытия.

В данный момент накопленных материалов так много, что, по мнению ученых, пройдет самое меньшее пятьдесят лет, прежде чем тексты будут приведены в порядок и научно обработаны. Но теперь уже известно, что среди них находится Книга Исаии, комментарий к Книге Аввакума, а также апокалипсическое сочинение «Война сынов света против сынов тьмы».

Конечно, возник интригующий вопрос: каким образом эти священные писания очутились в пустынных пещерах на берегу Мертвого моря? Этой проблемой занялась в 1951 году специальная археологическая экспедиция и вскоре сообщила о результатах своих розысков.

На небольшом расстоянии от пещер находятся развалины, которые на протяжении многих лет считались остатками римской крепости. Арабы называли их Хирбет-Кумран. Руины эти когда-то были комплексом строений, воздвигнутых из блоков отесанного камня и покрытых крышей из стволов пальмовых деревьев, тростника и ила. Археологи легко установили, что развалины представляли собой в прошлом жилые помещения, мастерские ремесленников, купальные бассейны ритуального назначения, склады и прочее.

Однако важнейшим открытием был зал, именуемый «скрипторий», где писцы изготовляли списки священных книг. Там сохранились каменные столы со скамьями и прежде всего несколько чернильниц из бронзы и глины, в которых остались следы чернил. В подземных складах среди кучи керамических черепков найдены в целости такие же цилиндрические сосуды, в каких хранились свитки, обнаруженные в пещерах. Поэтому не подлежит сомнению, что владельцами свитков были обитатели найденных строений.

Из развалин сверх того извлечено много монет. Самая старая датируется 125 годом до нашей эры, а самая молодая — 68 годом нашей эры. В том же году пожар уничтожил обнаруженные теперь строения Хирбет-Кумрана. Археологи пришли к выводу, что здесь находилась община еврейской секты ессеев, бежавших из Иерусалима от преследований синедриона. Свою гипотезу они построили не только на убедительных археологических находках, но и на сведениях, содержащихся в сочинениях древних путешественников и историков. Так, например, римлянин Плиний Старший рассказывает, что во время своего пребывания в Палестине он посетил большое поселение ессеев на берегу Мертвого моря. По всей вероятности, это было то самое поселение, руины которого обнаружены в Хирбет-Кумране. О ессеях пишут также еврейский историк Иосиф Флавий и Филон из Александрии.

Найденная в развалинах монета 68 года нашей эры позволяет нам высказать предположение относительно судьбы, постигшей кумранскую общину. В Иерусалиме вспыхнуло восстание еврейского народа. Против бунтовщиков послали Х римский легион, известный своей жестокостью. После сожжения храма в Иерусалиме и кровавого подавления восстания ессеи не питали никаких иллюзий касательно своей участи. Солдатня грабила страну, опасность постепенно приближалась к общине.

Ессеи прежде всего позаботились о спасении священных книг. Ценные свитки были спрятаны в глиняных сосудах и укрыты в тайниках; ессеи, видимо, надеялись, что едва только минует военная сумятица, они смогут возобновить свою деятельность.

Среди документов, найденных в пещерах, весьма ценный памятник древности представляет свиток, содержащий обрядовые правила, поверья, моральные поучения и организационные принципы кумранской общины. Из этого документа мы узнаем, что ессеи твердо придерживались имущественной общности. Каждый день на закате солнца члены секты надевали праздничное платье, получали в бассейне ежедневное крещение и садились за общую вечерю, вовремя которой настоятель благословлял хлеб и вино. Ессеи проповедовали любовь к ближнему, бедность, обязательность раздачи милостыни, осуждали рабство и верили в пришествие помазанника божьего — великого праведника, который установит на земле мир и справедливость. Почему древний свиток вызвал такие страстные споры? Дело в том, что ессеи во всех отношениях поразительно похожи на первых христиан. На этом основании группа востоковедов во главе с Дюпон-Соммером высказала мнение, будто ессеи образуют то связующее звено между иудаизмом и христианством, отсутствие которого чувствительно ощущалось в науке.